— Вот так мы и решили поглядеть, кто там балует, — простодушно развёл сильные руки в стороны Кобылин. — Коли свей — то надобно за товарищами посылать, а коли онгарцы — то разговор вести.
— Глянули очень плохо — не таясь! — рыкнул Смирнов. — А ежели шведы то были, наделали бы в вас дырок излишних для жизни!
— Так и мы не лаптем деланы! — оскорбился Иван. — Фитиля дымились, а сабли востры!
— Воевода ваш уже потерял четыре десятка стрельцов! Ещё желаешь? — грозно спросил полковник.
— На то воля Господня, — перекрестился сотник. — А службишка наша — живота не жалеть своего.
— Это неправильно! — рубанул рукою воздух Андрей Валентинович.
— Как так? — несказанно изумился стрелец, вытирая со лба заблестевшие капли пота.
— Служба ратная состоит в выполнении поставленной задачи и в служении на благо Отчизны, а не в пустой гибели, — наставительным тоном проговорил Смирнов. — Смерть — не самоцель, а препятствие в выполнении приказа. Сорок мертвецов… это очень много, Иван.
Полковник вдруг замолчал, задумавшись.
— Ну да ладно, будете теперь по-нашему воевать. — Полковник посмотрел на притихшего сотника, глядящего вокруг тяжёлым взглядом. Тот явно чувствовал себя не в своей тарелке, и Андрей Валентинович уже примиряющим тоном проговорил: — Чай пил доселе? Нет? Тогда бери чашку и пробуй, да не кручинься!
— Милостивый Господь! — От холода Мартина неожиданно сильно передёрнуло всем телом.
Пальцев на ногах он не чувствовал уже давно, а Длинного Ларса всё нет. Тяжёлые башмаки караульного гулко стучали под перекрытием крепостной стены, и он пытался наступать там, где ветром нанесло снег, — там они лишь поскрипывали. Ему не хотелось создавать лишнего шума, дабы не пропустить момента, когда хлопнет заветная дверь, и тогда он услышит пьяные голоса дружков. Мартин с досадой подумал, что если Улоф Кувалда снова проиграется, то долг ему не видать как своих ушей.
— Чёртов неудачник! — в сердцах пробормотал караульный, имея в виду то ли себя, то ли Улофа.
После того как безгранично наглые, а потому и оставшиеся в живых русские горе-переговорщики были отправлены прочь от фортеции, шведы всё же увеличили число караульных на стенах.
— Мало ли что придёт в голову этим сумасшедшим, и они решатся устроить штурм, — сказал тогда начальник гарнизона Иоганн Кунемундт.
И теперь Мартин должен был неизвестно зачем прозябать на морозе. Дураку ясно, что если московиты захотят штурмовать стены, то шведы узнают об этом первыми.
Где-то внизу наконец бухнула тяжёлая дверь казармы. Вовремя! Ибо в сердце Мартина уже закипала бессильная злоба на своих товарищей. Настроение шведа заметно улучшилось: ещё немного — и он будет в тепле, можно завалиться спать или побросать кости. В кармане звякали монетки, всего двадцать эре — с ними стоило попытать счастья!
— Ларс, ты неповоротливая свинья! — выкрикнул навстречу поднимающемуся на стену здоровяку Мартин. — Я льдом быстрее покроюсь, пока ты сменишь меня!
Ларс, поднявшись, так же неторопливо установил на стене факел и принял от злобно зыркавшего на него товарища мушкет.
— Не спеши, — ухмыльнулся он, глядя, как Мартин сматывает с запястья длинный фитиль. — Твой Улоф вчистую проигрался, и фенрик Юханссон выгнал его к чертям — Кувалда едва не проломил черепушку Пройдохе Свену.
— Задери его волк, — пробормотал Мартин, грея непослушные пальцы у огня. — Вот скотина!
— Русские, надо полагать, не появлялись? — спросил Ларс и, прислонив мушкет к кирпичной кладке, занялся своим воротником.
— Конечно же нет! — бросил Мартин, уже спускаясь вниз. — Дрыхнут в своих берлогах и…
Только он хотел произнести грязную шутку, как с южного берега, где чёрной стеной стоял густой лес, донеслось два хлопка. Мгновение спустя над головами удивлённых шведов раздался отчётливый шорох, и тут же за северной стеной фортеции громко бухнуло два взрыва, будто рванули бочонки с порохом. У Ларса отвисла челюсть, а Мартин и вовсе сверзился на негнущихся ногах со ступени, болезненно ударившись о неё копчиком.
— Что это?! — воскликнули шведы в унисон.
А между тем послышался ещё один дальний двойной хлопок, и снова зашелестело над головой. Мартин с опаской уставился в ночное небо, секунду спустя раздался шумный треск у кирки, и деревянный молельный зал, пристроенный к бывшей русской церкви, разлетелся на куски. Внутри полыхнуло искрами, а потом появились чадные языки пламени. Солдаты повалили из казарм, пристроенных к северной стене, раздались крики, удары в набат.
— Русские пушки, дьявол их побери! — раздавалось со всех сторон. — На стены!
Изумлённые шведы не наблюдали на берегах Невы ни костерка, ни каких-либо признаков присутствия вой ска и артиллерии. А сейчас и вовсе было тихо. Однако следующие хлопки не замедлили себя ждать. Эхом раздались предостерегающие крики, шведы уже уразумели, что происходит нечто непонятное, а всё непонятное, без сомнения, пугает.
С тяжёлым стуком на снег посреди двора близ занимающихся огнём обломков кирки упало два… ядра — не ядра, непонятно чего. Солдаты, бывшие внизу, расталкивая друг друга, отхлынули от сих московитских даров. Однако взрыва не последовало — только негромкие хлопки. Видимо, пожалели варвары пороха, вот и слышно стало лишь негромкое шипение. Несколько солдат даже опасливо подошли ближе, чтобы рассмотреть странные ядра. Однако белый дым, поднимающийся над местом падения странных предметов, становился всё гуще, и вскоре среди шведов раздались испуганные вскрики, перешедшие в надсадный кашель и хрип. Заволновавшись, солдаты отхлынули прочь от белого облака.
Не прошло и минуты, как с неба свалилось ещё два хлопнувших и зашипевших после удара об утоптанный снег гостинца. Некоторые солдаты уже попадали в снег, не удержавшись на ослабевших ногах, а теперь на четвереньках пытались уползти прочь от мерзкого марева. При этом они, словно сойдя с ума, мотали головой и мычали, изредка поскуливая. Кое-кто даже обделался. В любом другом случае, даже в жестоком бою, Мартин непременно бы рассмеялся над этой картиной, но только не сейчас. Сейчас шведам стало по-настоящему страшно. Зрелище усугублялось тем, что среди ползавших и бродивших, словно слепцы, шведов был фенрик Аксель Юханссон — непререкаемый авторитет и гроза смутьянов среди солдат, человек безмерной отваги. Осенью именно он возглавил атаку на русских стрельцов, укрепившихся в брошенной деревеньке и дерзновенно перекрывших дорогу на крепость для обозов. Тогда московиты в ужасе спешно бежали прочь, не появлявшись более под фортецией до сего дня.
