— Не стреляйте, у нас нет оружия — закричал я.
Бетонное укрепление не подавало признаков жизни.
Подойдя на пятьдесят метров, мы услышали: — Стоять!
Мы остановились.
— Лицом на землю, руки в стороны.
Я с неохотой лег на пыльный асфальт. К нам приближались четверо военных в зеленоватой пятнистой форме. В руках они держали автоматические карабины с длинными, закруглёнными магазинами, уже виденные мной в Боргсдорфе. Один из подошедших грубым ударом ноги, заставил меня шире раскинуть ноги. Всё это время они держали нас под прицелом своего оружия.
— Не стреляйте, мы представители руководства Германии и просим встречи с вашим командованием, — сказал я, поднимая голову над асфальтом.
— Смотри, русский, — произнёс один из солдат. — Ты что, власовец?
— Нет, я не власовец, я не знаю что такое власовец, — ответил я его ботинкам.
Пока длилась эта беседа, нас очень профессионально обыскали.
— Димон, они чистые
Нас подняли на ноги, и я смог вблизи рассмотреть своих пленителей.
Здоровенные парни в свободных зеленовато-расплывчатых блузах, они были все увешаны какими-то сумочками и коробочками, прикреплёнными к странного вида жилетам.
Я повторил своё сообщение:
— Мы требуем встречи с вашим командованием, это важно!
— Оппа, а это что? — солдат ловко выхватил из кармана моего пиджака контейнер.
— Не открывайте его, там камуфлет, он может взорваться, — закричал я.
— Бомба! — закричал солдат и отпрыгнул от меня.
На нас уставились четыре карабина. Я понимал, что любое движение может вызвать стрельбу. Необходимо было срочно найти слова, понятные российским солдатам.
Вдруг я осознал, что мне надо сказать, чтобы меня поняли.
— Мы как Макс фон Штирлиц, из разведки, — я не стал уточнять из какой. — У нас секретное сообщение для премьер-министра Путина.
Солдаты продолжали внимательно смотреть на нас, но карабины опустили.
— Вы что, из Берлина? — спросил один из них.
— Да, вчера мы были в Берлине.
— И как там?
— Плохо, — вздохнул я.
— Это — хорошо, — ухмыльнулся один из русских.
Оскар понимал наш разговор и сохранял спокойствие. Крепости нервной системы лётчика мне оставалось только завидовать.
Мы подошли к редуту.
— Лейтенант, это разведчики из Берлина, их надо срочно доставить в штаб.
Приглядевшись к форме гостей из будущего, я заметил у всех маленькие тряпичные погончики. У лейтенанта погоны отличались наличием двух неприметных звёздочек.
По-видимому, в будущем, маскировке придают очень большое значение.
Подошедший офицер поднёс руку к кепи:
— Здравия желаю, лейтенант Звягинцев.
— Доброе утро, меня зовут Пётр Михайлов, рядом со мной, — я, запнувшись, продолжил. — Оберштурмбанфюрер Оскар Штайн, а это пилот самолёта, на котором мы прилетели, Пауль Ленски.
— Хорошо, господа, присаживайтесь здесь, сейчас я свяжусь со штабом.
— Товарищ лейтенант, разрешите обратиться, — к нам подошёл мешковато одетый молоденький солдат.
— Разрешаю, рядовой Олейник — улыбаясь, сказал офицер.
Солдаты вокруг нас замерли, внимательно глядя на Олейника.
— Товарищ лейтенант, а вдруг это ниндзя. Мы их впустили, а они на стенки заскочат, и нам всем горло перережут?
Окружившие нас солдаты захохотали, это был настолько заразительный смех, что засмеялись и мы с Оскаром, а затем к всеобщему хохоту присоединился, ничего не понимающий, Ленски.
Первым смеяться прекратил офицер.
— Сейчас мы их накормим, а сытые, по стенам скакать не смогут.
Я смотрел на окружающих меня весёлых молодых мужчин и пытался понять их.
Для людей, употребляющих слова "господин" и "товарищ" одновременно, гражданская война всего лишь несколько строчек в учебнике истории.
Распотрошив большим охотничьим ножом зелёную целлулоидную упаковку, обыскивавший меня солдат, как оказалось мой тёзка, выложил перед нами кучу консервных банок и упаковок. Как и всё в армии, продукты оказались сытными, но невкусными.
Сев рядом с нами, местный Пётр спросил:
— Оскар, а ты Гиммлера видел?
Штайн выловив из каши кусок тушёнки, невозмутимо ответил:
— Я не только Гиммлера, я и Гитлера видел, правда, всё больше сзади. Меня всё время в оцепление ставили.
Я мог гордиться своим учеником, его русский был практически идеален.
— Сейчас за вами приедут, — сообщил лейтенант.
— У вас больше нет таких контейнеров? — обратился он ко мне.
— Нет, — соврал я.
Второй контейнер мы закопали недалеко от места приземления.
Присланный за нами конвой впечатлял. Танк с заострённой носовой частью и маленькой приплюснутой башней, две восьмиколёсные бронированные машины с такими же башнями как у танка. Нас посадили в небольшой фургон синего цвета. Больше всего в нём меня удивила сдвигающаяся вбок дверь. Приехавшие за нами были одеты тоже в пятнистую форму, но других оттенков. У них были ещё более короткоствольные версии карабинов, смотревшиеся несколько несерьёзно. В этих ребятах за версту чувствовался дух спецслужбы. Внимательно осмотрев и ещё раз, тщательно обыскав, нас вежливо засунули в фургон. Фургон был закрыт, и определить с какой скоростью мы едем, было невозможно. Через час машина начала тормозить, затем, судя по участившимся поворотам, мы въехали в город. Остановились мы в крытом гараже, из которого, нас по одному, начали выводить наверх.
Происходящее со мной очень напоминало то, что я видел два дня назад. Стол, стоящий в центре большого кабинета и стоящий перед ним стул с арестантом. К чести потомков, сковывать руки они мне не стали.
— Итак, вы утверждаете, что Гейдрих послал вас для ведения сепаратных переговоров?
— Да, обергруппенфюрер хочет начать переговоры с Москвой о капитуляции — в четвёртый раз повторил я, на вновь и вновь задаваемый вопрос.
— В июне 1941года у Гейдриха было звание группенфюрер, зачем вы нас обманываете?
— Звание обергруппенфюрера Гейдрих получил во вторник, на совещании у Гитлера, когда ему удалось добиться отставки Гиммлера.
— Мы не имеем сведений об отставке Гиммлера.
— Официально об этом не объявлено, он вышел в отставку по состоянию здоровья. После провала налёта на Кёнигсберг, Геринг тоже в отставке, сейчас он под домашним арестом в "Каринхалле"
— Где сейчас Гиммлер?
— Я не знаю.
— Кто сейчас командует войсками СС?
— Руководство СС взял на себя Гитлер.
— Вы сказали, что адмирал Канарис арестован. За что его арестовали?
