Маркиза посмотрела на бледного Бисмарка беспомощным взглядом.
– Хорошо. Я постараюсь объяснить… – Вздохнул тот. – Эльза, у вас найдется пустая метка?
– Да, но…
– Согласитесь, будет проще пояснить на примере, – не дал ей договорить герцог, и женщина, кивнув, вернулась к сейфу. На сей раз, на свет был извлечен совершенно пустой пузырек. Бисмарк взял его в руки и, проколов палец иглой, закрепленной на внутренней стороне крышки, принялся выдавливать в граненый фиал собственную кровь. Одновременно герцог продолжил речь почти лекторским тоном: – На этот сосуд наложен довольно сложный набор конструктов. Одни отвечают за сохранность хранимого в фиале материала, другие направлены на прочность самого сосуда, а третьи отвечают за сличение ментального отпечатка материала внутри и… снаружи. Как только фиал будет закрыт, конструкты начнут работу. Вы видели, как отреагировала метка, оказавшись в руке нашей любезной хозяйки?
Я кивнул.
– А теперь… Эльза, будьте так добры, запечатайте фиал. – Бисмарк аккуратно передал крышку с иглой и пузырек со своей кровью маркизе, после чего легким ментальным усилием заживил место укола и, дождавшись, пока наша собеседница выполнит его просьбу, протянул ей руку. Миг, и помещение опять залило яркое синее свечение. Нужно быть идиотом, чтобы не понять смысла этих манипуляций.
– То есть, вы хотите сказать, чем больше сходство, тем ярче вспышка. Не так ли? – Вопрос, можно сказать, был задан мною для проформы.
– Именно. И судя по тому, как отреагировала на вас метка, вы принадлежите к основной ветви рода Старицких, а не просто несете в себе часть их крови, как, например, наша маркиза. – Короткий уважительный кивок в сторону явно успокоившейся Эльзы-Матильды.
– М-да. И ошибки быть не может? – протянул я, понимая, что в очередной раз попал в переплет.
– Нет. – Ответ был не менее короток, чем недавний кивок, и подразумевал абсолютную уверенность Бисмарка в своем мнении.
Но продолжить разговор нам не дали. На пороге возник уже знакомый слуга и, дождавшись дозволяющего кивка маркизы, заговорил.
– Прошу прощения. Мы не можем найти госпожу Старицкую.
В тот же миг, словно эхом его слов, в приоткрытую балконную дверь ворвался звук недалекого выстрела, и мое беспокойство, чуть притихшее от новостей, вдруг заявило о себе с новой силой. Не думая ни о чем другом, я рванул на балкон и, не обращая внимания на предостерегающий крик герцога, махнул через перила. Высота второго этажа здесь это немало, но… Брошенный под ноги конструкт и короткий перекат изрядно смягчили падение.
Дорогу я не выбирал. Несся на звук выстрела, проламываясь через кустарник, словно лось через весенний лес. Пересекая очередную тропинку, я услышал короткий, но довольно громкий вскрик из-за темнеющей впереди каменной ограды и поднажал. Не знаю почему, но я должен быть там. НЕМЕДЛЕННО!
Приказ – и якоря отпущены. Тело послушно рвется вперед, звуки смазываются, и ночная темнота словно раздвигается. Трехметровый каменный забор – ничто для находящегося в боевом трансе. Миг – и я наверху. Совсем рядом, почти подо мной раздается удар хлыста и под конское ржание стоящая под оградой карета срывается с места. Ну нет! Прыжок, длинный, на пределе возможностей… и приземление на крепкую крышу кареты. Удар по шее вырубает «водителя», и он кулем валится с козел. Хорошо. Я подхватываю вожжи и тяну их на себя. Лошади снова обиженно ржут, но замирают. Еще один прыжок – и на стенке кареты, там, где секунду назад была моя спина, появляются неровные выбоины. Звуки выстрелов отдаются в ушах басовитым рокотом.
Подшаг, рву на себя дверь кареты и влетаю внутрь, точно под ствол барабанника. Хруст ломаемой кости. Что ж ты так орешь, болезный? Открытый перелом руки не самая страшная вещь в этом мире. Удар под ключицу. Хрип и сонный вздох. Поспи. Второй тянет дрожащую правую руку к отвороту пиджака, левой прижимая к себе тело, закутанное в темную плотную ткань, из-под которого виднеется край знакомого платья. Даже не мечтай, с-сука. Улыбаюсь… и вываливаюсь из транса. От удивления. Он упал в обморок! Такого я еще не видел, честное слово.
– Экий я страшный, оказывается, – бормочу, осторожно разматывая огромный штормовик. Медицинские конструкты-диагносты срываются с моих ладоней и окутывают пребывающую без сознания Ладу. Я облегченно вздыхаю. Ничего серьезного. Разве что легкое сотрясение мозга от удара по затылку.
Поднимаю с пола знакомый миниатюрный барабанник, подаренный мною жене, после, кажется, такого далекого, а на деле только позавчера состоявшегося похода за презентами, разряжаю его и опускаю в карман своего пиджака.
Устроив сомлевшую Ладу поудобнее на мягком диване, вытаскиваю за шиворот горе-похитителей из кареты и приложив их для профилактики ногой по почкам и сонным наговором по безмозглым «котелкам», оглядываюсь в поисках «водилы». Нашел. Подтащив тело к его, уже уложенным рядком, приятелям, в целях восстановления справедливости, также наградил урода футбольным ударом в бочину.
– Князь, вам помощь не нужна? – Голос Бисмарка донесся до меня из немаленькой толпы людей, высыпавших из ворот поместья, буквально в ста метрах от нас. Вот надо ему было орать про князя, а?! Эх, да что уж теперь…
– Благодарю, герцог. Было бы замечательно, если бы вы замолвили за нас с Ладой словечко перед госпожой фон Штауфен. Хотелось бы воспользоваться её гостеприимством до утра, поскольку, боюсь, в нынешнем состоянии Лады поездка в карете ей будет противопоказана. Растрясет.
Глава 6
Правильный вопрос – уже половина ответа… иногда неправильного
Гости покинули дом Штауфенов, едва в холл особняка вошли Грац и Бровин в сопровождении обширного и не в меру усатого городового. Обменявшись короткими приветствиями с хозяйкой, блюститель порядка потопал следом за слугой в подвал, где временно разместили горе-похитителей, а доктора тут же исчезли на втором этаже, за дверью гостевой комнаты, где устроили пока еще не пришедшую в сознание Ладу. Впрочем, там они пробыли недолго, так что мои метания у дверей не продлились и получаса. Бровин тут же попрощался и ушел, а Грац, окинув меня изучающим взглядом, протянул знакомую бонбоньерку, в которой на этот раз оказались не пилюли-говоруны, а обычное успокоительное, для разнообразия, наверное.
– Примите, Виталий Родионович. Полегчает, – коротко проговорил Меклен Францевич и, внимательно проследив, как пара горошин исчезают у меня во рту, довольно кивнул. – Идемте в гостиную. Ладе Баженовне сейчас нужен только покой и никаких треволнений, а вы, уж извините, просто-таки фонтанируете эмоциями.
