Правда надо отдать должное — дрались пшеки отчаянно, но теперь Краков быстрее отстроить на новом месте, чтобы не возиться с вывозом щебня на старом. Да и гражданские жители этого города, почти все полегли. Немцы не разбираясь где кто, раскатали восставших в пыль, вместе с этим населённым пунктом.
Хм, про Краков то, давно стало известно, но тогда я мог только гадать о целях восстания, а теперь, глядя на бумаги показанные командиром, всё становилось на свои места. Ну, то есть как становилось... Если что и было понятно, так это полная невменяемость польского эмиграционного правительства, загнавшего своих людей под колотушки.
Снова взяв в руки листки начал перечитывать решение своры Миколайчика. Первым пунктом там шёл приказ о захвате Кракова своими силами. Ну, это у Армии Крайовой даже слегка получилось. Фрицы, не ожидавшие подобной наглости, были довольно сильно потеснены на южной окраине города, только потом, быстренько сориентировались и бои приняли позиционный характер. На этом, все военные приказы польского правительства и заканчивались, и начинались политически-прожектёрские. Читая их, я просто фуэл. Это ведь даже не делёж шкуры неубитого медведя, это было вообще что-то запредельное, потому, что вторым пунктом шёл приказ о том, что Краков становиться временной столицей Польши и власть в нём переходит к Делегатуре Лондонского правительства. Причём по отношению к войскам Красной Армии она выступает как полномочная хозяйка Польши и сразу выдвигает требования о том, что Государственный Корпус Безопасности АК интернирует членов Армии Людовой, а так же всех тех, кто не признаёт Лондонское правительство в эмиграции. Ещё, поляки хотели забрать себе обратно Львов и Вильно, что проходило отдельным пунктом — мол, демаркационную линию между Польшей и СССР необходимо проложить восточнее названных городов. Ну, разумеется пункт про полное признание СССР эмиграционного правительства, а так же суверенитета Польши. В случае отказа принять эти требования и попыток разоружить АК на баррикадах, необходимо оказывать вооружённое сопротивление частям Красной Армии. Поляки надеялись, что «клятые москали» выбьют немцев из города, но с Армией Крайовой связываться побояться и преподнесут ей страну на блюдечке. В противном случае, правительство Миколайчика, собиралось взывать к «совести мира» в расчёте на то, что «Большая тройка», на фоне проблем Кракова распадётся и что именно боязнь распада, заставит СССР принять их условия.[3]
А сами пшеки, были полностью уверены в своей победе над немцами, потому что войска Красной Армии находились в 50 километрах от города. То есть, даже учитывая возросшее сопротивление гитлеровцев, русские части подошли бы к Кракову, через три дня после начала восстания. Только видно, Верховный, то ли вовремя узнал о задумке хитромудрого Миколайчика, то ли план был такой с самого начала, но Первый Украинский Фронт, успешно громящий фрицев в Польше, неожиданно ударил на Моравско-Остраву.
Вот тут то и началось избиение шляхтичей! Англичане, разумеется, никакого десанта, как того требовал Миколайчик, в Краков не сбросили и всех восставших фрицы положили через несколько дней, после начала выступления. Причём это поражение было особенно наглядным, на фоне победы в Варшаве, что приводило эмиграционное правительство в полное неистовство. Там, Красная Армия сначала выделила в помощь повстанцам из гетто, десантную бригаду, а ещё через четыре дня, форсировав Вислу, полностью освободила город, развивая наступление на Лодзь, Познань и Быдгощ создавая угрозу окружения группе армий «Северная Украина».
Мда... сказать, что я был удивлён дуростью Миколайчика со свитой, это не сказать ничего. Блин, похоже «ясновельможным» очередной раз крупно не повезло с лидерами...
Сергей, видя, что я примолк, с интересом спросил:
— Ну что ты теперь, про всё это думаешь?
— А что тут думать? Скажу только две вещи, первое — эти Лондонские поляки однозначно работают на нашей стороне, хотя сами того не осознают. Ведь около восьмидесяти процентов Армии Крайовой навсегда осталось в Кракове. Значит после войны, да и сейчас, деятельность их подразделений против наших войск, будет сведена к минимуму. Помнишь, я тебе рассказывал, сколько они нам крови попортили?
Гусев кивнул и решил уточнить:
— Ну, а вторая?
— Вторая... так скажу — нефиг полякам выделываться, будто они — Европа. Азиопа, такая же, как и мы. Сермяжная посконная и домотканая. Во всяком случае, им тоже с правителями постоянно не везёт, как самым настоящим славянам.
Командир, при этом намёке, слегка насупился:
— А когда это нам с правительством не везло?
— Проще сказать, когда везло. Наверное, когда по дремучим лесами, бегали разные поляне, древляне, смоляне и прочая чудь белоглазая. Во всяком случае, про те времена никаких документов не сохранилось и нельзя с уверенностью сказать, что тогда правители были плохие. А, начиная с варягов и появления летописей уже можно... Ведь сам посуди — что ни царь, сука, то реформатор или наоборот, разрушитель реформ.
— Царей давно свергли.
— Серёга, не трахай мне мозги. Пусть будет не царь, а просто правитель. Один строит, другой построенное — в распыл. И так чередуясь безостановочно. А народу, не тот не другой, никаких послаблений не делает. Когда попадается «строитель», то он сам своих людей в могилу пачками сгоняет, во имя будущего процветания. Когда «разрушитель», этим занимаются иностранные интервенты. То есть — те же яйца, только в профиль.
Гусев, выслушав этот монолог помолчал, а потом спросил:
— Илюха, а что ты сейчас делал? Ну, прежде чем я тебя позвал?
Удивившись такому неожиданному повороту, я насторожённо ответил:
— Пленного допрашивал, а чего это ты интересуешься?
— Это, который пропагандист? Тогда понятно
командир успокоено откинулся на спинку кресла и с удовольствием закурив, выдал
— Едрить твою мать, Лисов! Ведь сколько лет тебя знаю — железный мужик. И мозги на месте, и с людьми отлично ладишь. Про то, какой ты боец я вообще молчу! Да и просто — другом твоим считаться, всегда за честь держал. Но почему, как только тебе что-то напоминает о твоём прошлом — тут Серёга споткнулся и задумчиво исправился — или будущем, так ты сразу с катушек съезжаешь? Вот ответь, кого этот мудила из РОА, тебе напомнил? Хотя подожди, я сам угадаю — или Ковалёва, или Ельцина или, этого, как его, ну, богатея, который абреков поддерживал... Березинского?
— Память у тебя Серёга, девичья до безобразия! Не Березинского, а Березовского! Березовского, маму его так!
Гусев, увидев, что я, наконец, оттаял и начал улыбаться, тоже расплылся в улыбке и подытожил:
