Ежов ждал завершения тирады с абсолютно мертвым взглядом и отвисшей челюстью.
Насладившись паузой, Сталин продолжил:
– Поэтому мы думаем предложить вам должность наркома Военно-Морского Флота.
Лихарев представил себе Ежова в адмиральской форме на мостике линкора «Марат» или крейсера «Киров» и чуть не фыркнул. Хорош сталинский юмор. Ягоду он перед арестом назначил наркомом связи, а этому решил доверить военный флот.
Похоже, злой юмор ситуации дошел и до Ежова.
– Товарищ Сталин, я готов служить на любом посту, но я ведь совсем не знаю морского дела.
– Не знаете? А что там знать? Книжки почитаете: Мэхен, «Теория владения морем», Макаров, «Рассуждения о морской тактике». Были бы хорошие помощники. Ну, как хотите. – Однако идея дать главному чекисту попробовать себя в иной, чем земная твердь, стихии овладела Хозяином прочно. – Не нравится вам морское дело – пойдете наркомом водного транспорта. Там у нас тоже вакансия. Река не море – берега видно. – И рассмеялся собственной шутке. Как будто Ежову действительно предстояло самому управлять буксирами, тянущими караваны барж по Волге или Беломоро-Балтийскому каналу имени товарища Сталина. – Вы свободны, товарищ Ежов. Решение Политбюро вам доставят.
Ежов вышел из кабинета, почти счастливый от мысли, что он больше не отвечает за безопасность государства, поимку наркома Шестакова и прочие каверзные дела, и ближайшие дни, а то и месяцы сможет прожить спокойно. Пока примет дела, пока вникнет в суть, мало ли что случится.
И совершенно не задумывался Николай Иванович об участи своего предшественника, которому довелось поруководить почтами и телеграфом очень и очень недолго.
Но то ведь был Ягода, враг народа, троцкист и отравитель, а он, Николай Ежов, истинный пролетарий, верный сталинец, при повседневном руководстве ЦК показавший врагам, что такое железная метла и рукавицы собственного имени.
– Вот так, товарищ Лихарев, – обернулся Сталин к Валентину, когда дверь кабинета навсегда закрылась за опальным «Торквемадой». – Вы довольны? Товарищ Сталин хорошо исполнил вашу рекомендацию?
Вопрос был риторическим и ответа не требовал.
– Что у нас следующее по программе? У вас есть мнение, кого назначить на свободное место? Да, кстати, вам идет форма военюриста. Больше, чем инженера. Может быть, вас и назначить?
– У меня нет мнения, товарищ Сталин. У меня, как всегда, есть лишь рекомендация на основе анализа. Одна из возможных.
– Говорите.
– Если позволите, я сначала все же хотел бы довести до логического конца предыдущую тему.
– Какую тему? Об этом, что ли, – он указал трубкой на место, где только что стоял Ежов, и брезгливо сморщился.
– Не совсем. Но с ним связанную. В приемной ждет нарком Шестаков.
Буквально за пятнадцать минут до выхода из дома в ухе Шульгина вновь ожил динамик капсулы.
– У тебя все нормально? – привычно-заботливо, как семейный врач, спросил Антон.
– Так точно, благодетель, – ответил Сашка.
– Тогда слушай. Я не могу передать тебе меморандум для Сталина сюда, блок по-прежнему непреодолим, но постараюсь сунуть его по дороге. Только будь настороже и не удивись, когда случится. В машине садись сзади. Когда будешь говорить со Сталиным – не торопись, не нервничай, если потребуется, я подскажу вовремя.
– Как бы я вообще без тебя жил.
Нельзя сказать, что Шульгин совсем не испытывал волнения, готовясь к встрече с «вождем всего прогрессивного человечества». Но эмоции значительно сдерживались очевидной фарсовостью происходящего.
Не событие всемирно-исторического значения, а «комедия дель арте» какая-то. Сам он в чужом теле, один инопланетянин – в роли советника диктатора, другой – его собственного, а вдобавок мешает проникнуться должным пиететом воспоминание о том, что и сам Сталин успел побыть марионеткой, управляемой Сашкиным школьным другом.
Достаточно, чтобы принимать происходящее не слишком всерьез.
Более же всего успокаивало, что Сталин, даже впавший в ярость, ничего им с Валентином не сможет сделать. Есть достаточно способов его обезвредить, не убивая, а потом уйти через внепространственный канал. И Антон поможет, если что.
Обещанное Сашка получил, как и планировалось, по дороге от Столешникова к Кремлю.
Легонько дунуло теплым воздухом в затылок, и на сиденье рядом с ним легла тоненькая кожаная папка. Сидевший за рулем Валентин ничего не заметил. Шульгин, выбрав момент, сунул ее за отворот пальто.
Дождавшись приглашения, успев за это время еще раз обдумать предстоящее, прочитав подготовленную Антоном записку, нарком Шестаков вошел в знакомый (Шульгину – по фотографиям и кинофильмам) кабинет.
Деликатно щелкнул каблуками, представился, преданно, но без подобострастия глядя в тигриные глаза диктатора.
Сашке приходилось читать, что мало кому удавалось выдерживать сталинский взгляд. Однако у него это получилось без всяких усилий. Более того – Сталин отвел глаза первым, с отчетливым впечатлением, что нарком Шестаков человек честный, надежный, на которого стоит сделать ставку.
Каганович, Микоян, Хрущев – все они слишком уж подобострастные. Прав Хозяин или ошибается (как любой человек может ошибаться), не подскажут ведь вовремя, не предостерегут, дрожа за собственное благополучие. Значит – объективно тоже вызывают сомнение. Услужливый дурак опаснее врага. А этот, похоже, готов говорить то, что думает, невзирая на последствия. Полезный человек.
Сталин вернулся на свое обычное место у стола заседаний, молча указал Шестакову трубкой на стул напротив.
Без всякого ерничества предложил тихим голосом:
– Рассказывайте. Все и подробно.
Самое смешное, что врать Шульгину почти не пришлось. Так только, по мелочи и в деталях. О многом он умолчал, разумеется, но на связность изложения это не повлияло.
Он сразу понял, что судьба убитых им чекистов Сталина не интересует совершенно. Как истинный политик, вождь мыслил глобальными категориями.
– Так вы в самом деле уверены, что деятельность НКВД в Испании приносит больше вреда, чем пользы?
– Не могу судить в целом, товарищ Сталин, но в пределах собственной информированности. Достаточно такого факта – чтобы ослабить позиции руководителя военных формирований анархистов Дурутти (кстати – стойкого революционера, абсолютно преданного идеям Республики человека, вроде нашего князя Кропоткина), сотрудники Ежова выдали франкистам время и место выгрузки двух транспортов с оружием и боеприпасами, закупленных моими людьми.
Воздушными налетами снаряжение было уничтожено, потеряно пятьдесят тысяч винтовок, тысяча пулеметов, свыше десяти миллионов патронов. Бригады анархистов, конечно, оказались разгромлены в боях, но Республика потеряла Астурию и свой последний порт в Бискайском заливе – Хихон.
