- А что у вас во второй части? - поинтересовался Николай, вставляя в мундштук папиросу и прикуривая дрожащими руками.
- Ваше Величество, - ответил ему я, - прежде чем мы покажем вам вторую часть, я хотел бы спросить - хватит ли у вас мужества и сил увидеть страшные для вас кадры?
Услышав это, император побледнел. - А что, господа, было в нашей истории еще что-то более ужасное, чем то, что я уже увидел?
Мы с Ниной Викторовной переглянулись. - Да, Ваше Величество, вы увидите самые страшные для вас кадры. Возможно, я буду слишком жесток, но должен напомнить вам ту истину, которой пренебрег злосчастный Людовик XVI, - Корона самодержца, в отличие от шляпы, снимается только вместе с головой.
Николай побледнел, сделал глубокую затяжку, а потом сказал обреченно, - Будь, что будет... Господа, покажите мне вторую часть вашего фильма...
Немногие видели плачущего царя. Мы с Ниной Викторовной были среди этих немногих. Николай воспаленным взором впился в экран ноутбука, где эпизод за эпизодом разворачивалась трагедия царской семьи. Когда дело дошло до ее расстрела в подвале Ипатьевского дома, император схватился за голову и, даже не сказал, а прорычал, - Ради Бога, прошу вас, остановите ЭТО!
Я щелкнул "мышкой", залитый кровью подвал исчез, и на экране появилось изображение крейсера "Москва", идущего полным ходом. Аут, занавес!
Видимо устыдившись проявления своих чувств, царь резко поднялся со стула, отошел к окну, и долго смотрел в ночную тьму. Потом он вытер лицо платком, закурил папиросу и долго смотрел в окно, пыхая дымом. В черном стекле было видно только яркое как фальшфейер отражение тлеющей папиросы. По-видимому, успокоившись, Николай повернулся к нам.
- Господа, - сказал он, - этот день был самым страшным днем в моей жизни. Семья - это самое дорогое, что есть у меня. И вот такой конец... - он, то ли вздохнул, то ли всхлипнул.
Нина Викторовна пошарила в своей сумочке, и достала стеклянную баночку с таблетками валерианы. Она налила стакан воды из стоявшего на буфете графина, и подошла к Николаю.
- Ваше Императорское Величество, - ласковым, почти материнским тоном сказала она, - вам нужно выпить успокоительное, тогда вам станет легче.
Николай не стал с ней спорить и послушно проглотил лекарство, запив его водой. Потом он с благодарностью посмотрел на Нину Викторовну, - Благодарю вас, мадам. Даже монархи имеют право хоть немного побыть просто людьми. Вы женщина достойная, надо познакомить вас с Аликс. Она сейчас непраздна, и ей очень-очень тяжело... Может, вы сумеете облегчить ее страдания, как духовные, так и телесные.
Мы догадались, что Наместник уже успел сообщить о будущем недуге еще не родившегося ребенка, и это весьма огорчает царскую чету.
- Ваше Императорское Величество, - сказал я, - то, что вы сейчас увидели, это НАШЕ прошлое. Но это совсем не значит, что это ВАШЕ будущее. Ведь Господь не зря наделил нас свободой воли. А это значит, что будущее можно изменить. Мы как раз и присланы к вам в ваше время для того, чтобы помочь Вам избежать всего этого.
- Господа, - сказал Николай, - я готов выслушать вас. Понимаю, что вам, с расстояния в сотню лет, видны все наши ошибки и заблуждения. Да, царь - это помазанник Божий, но не Господь Бог. "Еrrare humanum est" - "Человеку свойственно ошибаться".
- Ваше Императорское Величество, - сказала Нина Викторовна, - вам досталось очень тяжелое наследство. Отставание в промышленном развитии, крестьянский вопрос, когда самое многочисленное сословие империи страдает от малоземелья и голода. Чиновничий аппарат погряз во мздоимстве и казнокрадстве.
Словом, нерешенных проблем в государстве множество, и их необходимо срочно решать. Один человек не сможет взвалить на себя всю тяжесть управления таким огромным государством, как Россия.
- Вы считаете, что Российская империя должна обзавестись парламентом по европейскому образцу? - быстро спросил монарх.
- Нет, - я покачал головой, - Сословно представительский орган России, конечно же, не помешал. Но понадобится ей лишь тогда, когда государственная власть твердо будет держать в руках бразды правления. В наше же время, парламент, или что-то ему подобное, станет рассадником смуты, и местом, где ведется борьба с существующей властью...
Николай кивнул головой, а я тем временем продолжил, - Вы видели в фильме, как в трудную для вас минуту вас предадут близкие вам люди. Ваш кузен, Великий Князь Кирилл Владимирович, который, как вы помните, год назад дал вам слово, что не пойдет против вашей воли, и не женится на своей двоюродной сестре Виктории-Мелите... - Николай машинально кивнул головой, а потом, сообразив с изумлением посмотрел на меня - такие подробности из жизни семейства Романовых знали немногие.
- Так вот, - продолжил я, - ваш кузен через год нарушит данное вам слово, и тайком, без вашего ведома и согласия, обвенчается с Викторией-Мелитой в маленькой православной церкви неподалеку от Мюнхена. Тем самым он нарушит не только ваш запрет, но и законы церковные, запрещающие браки между двоюродными братьями и сестрами. За что его потом изгонят из России, исключат со службы, лишат великокняжеского содержания. Государь, вы его великодушно простите, за что он отплатит вам черной неблагодарностью - 1 марта 1917 года, еще до того, как вы подпишите отречение от престола, он приведет свой Гвардейский экипаж к Таврическому дворцу, и заявит о верности новой власти.
А потом, уже после Революции, оказавшись в эмиграции во Франции, Кирилл Владимирович в августе 1924 года провозгласит себя "Императором Всероссийским Кириллом I". Правда, ваш дядя, Великий Князь Николай Николаевич, так отзовется о новом "императоре": "Кирюха есть всего-навсего предводитель банды пьяниц и дураков".
Император, услышав это сочное выражение своего дядюшки, старого кавалериста, улыбнулся. Потом он нахмурился и о чем-то задумался. Я понял. что Кириллу в этой истории уже ничего не светит. ТАКОЕ Николай никому не простит.
- Господа, я понимаю, что даже среди царской фамилии есть недостойные люди, - сказал Николай. - Но, где же были верные слуги Отечества, которые должны были сделать все, чтобы не держава устояла под напором внешних и внутренних врагов?
- Ваше Императорское Величество, - сказала Нина Викторовна, - смею вам напомнить, что за ваше отречение выступили все командующие фронтами и флотами. Лишь двое из полных генералов попробовали уговорить вас не оставлять престол. Печально, что оба они не были русскими. Это командующий Гвардейским кавалерийским корпусом генерал Гусейн Хан Нахичеванский, и командующий 3-м конным корпусом генерал граф Федор Келлер.
