На взгляд Круиффа, это могло быть принято и за комплимент. Поскольку подразумевалось, что его сверстанные на живую нитку манеры приняты обществом и у окружающих, во всяком случае у большинства, остался только один невыясненный вопрос. И все же на выпад следовало как-то отреагировать.
Айвен медленно опустил руки на стол и, разогнув пальцы, выпустил нож и вилку. Потом вытащил салфетку из-под тесного воротника узкой, жесткой, словно панцирь, рубашки, которая, ко всему прочему, в отличие от тех, к которым он привык, совершенно безобразно аккумулировала весь пот, выступающий на теле, и распространяла его по еще вроде бы сухим местам, и старательно вытер губы. Небрежно бросив салфетку на стол, Айвен поднял глаза на задавшего вопрос:
— Прошу прощения, господин…
— Барон Эксгольм, полковник Генерального штаба, к вашим услугам.
— Благодарю вас. Значит, вы подозреваете, что я, специально, по каким-то одному мне известным причинам, симулирую потерю памяти? — Произнеся последнее слово, Круифф резко вскинул глаза и упер в саркастически улыбающегося полковника свои сузившиеся зрачки.
Навыки психопрессинга, как, впрочем, и защиты от него, слушатели академии Бюро стратегической информации должны были усвоить еще к концу первого семестра. А последующая служба предоставила массу возможностей для их шлифовки. Улыбка сползла с лица полковника, как банановая кожура. Его губы беззвучно шевелились, словно пытаясь что-то сказать, кадык судорожно дергался.
Айвен отвел глаза. В комнате воцарилась напряженная тишина. С легкой улыбкой он обвел присутствующих лукавым взглядом:
— В таком случае я должен сказать вам следующее — вы… правы.
Над столом пронесся изумленный вздох. Щеки полковника залило лихорадочным румянцем. Подавшись вперед, он хрипло проговорил:
— И как вы это объясните?
Круифф, откинувшись на спинку стула, отрицательно покачал головой:
— Да никак. Этого я делать не собираюсь.
— Делать чего?
— Объяснять.
Барон Эксгольм, усилием воли взяв себя в руки, саркастически улыбнулся:
— Ну, это зря. Возможно, вы забыли, что идет война и…
Круифф не дал ему договорить. С коротким смешком он махнул рукой:
— Бросьте, полковник. Не стоит меня пугать. Не думаю, чтобы вы так плохо разбирались в людях, чтобы не понять — со мной это не пройдет. — Он посмотрел долгим взглядом на барона. — Я вовсе не собирался вас раздражать своим… упрямством. Просто я НЕ МОГУ ничего рассказать.
— Вам мешает присяга?
— Нет. Слово честного человека. О присяге скорее уместно говорить моему спутнику, но… я не вправе говорить за него. Вам придется подождать, пока он очнется.
Полковник с сомнением покачал головой и, стараясь не встречаться взглядом с Круиффом, пробормотал:
— В таком случае бьюсь об заклад, что вам довольно скоро придется давать объяснения во Втором департаменте Генерального штаба.
За столом снова воцарилось молчание. Его нарушил Круифф, негромко спросив:
— Правильно ли я понял из ваших слов, что и вы, полковник, имеете отношение к Генеральному штабу?
Тот молча кивнул. Круифф, не говоря больше ни слова, скользнул взглядом по напряженным лицам сидевших за столом. Решив, наконец, что обстановка созрела, он проговорил, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно и убедительно:
— Господа, поскольку успешный исход той, смею заверить, чрезвычайно важной миссии, в которой я имею честь принимать участие, в настоящий момент оказался под угрозой, и именно из-за особо секретного ее характера, могу ли я обратиться к вам с предложением?
Ответом ему было молчание, которое явно можно было рассматривать как знак согласия.
— Я бы хотел предложить вам выбрать из своей среды достойное лицо, которому я мог бы предоставить доказательства абсолютной лояльности нашей миссии по отношению к вашей стране.
— А почему не всем? — скептически проворчал полковник.
Айвен непреклонно покачал головой:
— Нет. Миссия должна оставаться максимально секретной.
Некоторое время все молчали, раздумывая, потом заговорил хозяин дома:
— Поскольку, господин профессор, вы сами предложили это, мы готовы подчиниться вашему выбору.
Круифф ответил универсальным полупоклоном, что, как показала реакция присутствующих, считалось здесь вещью совершенно естественной.
— Ну что ж, раз уж этот разговор начал барон Эксгольм и, как я считаю, его невозможно заподозрить в излишней ко мне доверчивости, пусть это будет он.
Судя по живой, хотя и сдержанной, реакции присутствующих, это был правильный ход. Однако справиться со скептицизмом полковника, помноженным к тому же на уязвленное самолюбие, было не так-то просто.
— И какие же доказательства вы можете представить? Ведь, насколько я наслышан, вас со товарищи нашли в лесу абсолютно голыми и без единого клочка бумаги.
Айвен многозначительно улыбнулся:
— Как мне кажется, это уже только мои проблемы. Главное, чтобы вы сочли эти доказательства достаточно убедительными.
Господин Максин тут же воспользовался моментом, чтобы разрядить напряженную обстановку:
— Действительно, господа, давайте пока отложим эту тему. Я предлагаю перейти в курительную.
Когда все поднялись из-за стола, полковник оказался рядом с Круиффом:
— Ну, и когда же вы собираетесь представить мне эти доказательства?
Круифф повел глазами по сторонам и, убедившись, что, несмотря на всеобщий интерес к ним обоим, рядом нет никого, кто мог бы расслышать их разговор, сказал:
— Немедленно, если вы согласитесь подняться в мою комнату.
Способностям пилота в области психопринуждения он доверял больше, чем своим собственным.
* * *
Двигатель кашлянул, выплюнул мутную, сизую струйку дыма и зарокотал на малых оборотах, сотрясая машину мелкой дрожью. Пилот еще несколько мгновений вслушивался, потом разогнулся и уже привычным движением вытер руки изрядно замасленной ветошью. Похоже, этот вонючий, неуклюжий и нелепый механизм под названием двигатель внутреннего сгорания наконец-то ему покорился. За спиной послышался голос старшего механика:
— Завел, значит…
Юрий повернулся и, мгновенно натянув на лицо выражение искренней радости с оттенком подобострастия, бодро ответил:
— А как же, Прон Акиевич. Я ж обещал.
Старший механик обошел машину кругом и заглянул под задранный капот с другой стороны:
— А это что?
Пилот смущенно потупился:
— Да это так, придумка одна, чтоб искра ровнее была.
Старший механик куснул ус и задумчиво покачал головой:
