Правда, вид «ежика» тут же вызвал в нем желание пробиться сквозь ее самодовольство и добродетельность. Чтобы увидеть, как эта хорошо владеющая собой ученая женщина поникнет в его объятиях…
Роган всегда жил как хотел. И выбирал всегда сам. И жил где хотел. Ни к чему не привязываясь душой. Последние пятнадцать лет его это устраивало, он и дальше собирался жить именно так. И он не помнил, чтобы какая-нибудь женщина зацепила его так, как эта Элизабет Браун.
– Вы правы, это было глупо, – резко признал Роган. – Давайте просто забу… – В этот момент у него в кармане завибрировал мобильник. – Извините.
Он достал телефон. Скорее всего, пришел ответ на один из его запросов.
Элизабет не могла бы сказать, на что рассердилась больше. На то, что откликнулась, или на то, что Роган с такой готовностью признал происшедшее глупостью.
Возможно, потом…
– Скажи, что я ей позвоню, когда будет время, – решительно сказал он в трубку, не сводя холодного, темного взгляда с Элизабет. – А мне наплевать, чего она хочет, Грант. Я позвоню ей, когда сочту нужным.
Ей? Наплевать, чего она хочет? «Позвоню, когда сочту нужным…»
Наверное, Роган не сумел бы более доходчиво объяснить Элизабет, что в его жизни уже есть женщина. Которая, конечно, живет в Нью-Йорке. Которая, безусловно, верит, что уехавший на несколько дней в Англию Роган не изменит ей с другой женщиной.
Другой женщиной, которая уже позволила ему целовать себя и даже касаться.
«Что же я наделала?!»
Элизабет так сильно корила себя за легкомыслие, что не заметила, как Роган закончил телефонный разговор.
Он смотрел на нее из-под опущенных ресниц:
– Кто сказал, что вы что-то наделали?
Она впилась в него вопросительным взглядом.
Он хмурился:
– За вас говорит отвращение на вашем лице.
Она тоже нахмурилась:
– Понятия не имею, почему вы так подумали.
– Мужская интуиция.
– У мужчин не бывает интуиции.
Он поморщился:
– Ах вот вы из каких!
У нее округлились глаза.
– Прошу прощения?
– Из мужененавистниц.
Элизабет почувствовала, как от оскорбления кровь бросилась ей в лицо.
– Я не ненавижу мужчин.
– Значит, только меня, – понимающе протянул он.
Как бы ей хотелось его возненавидеть! Но не стоит лгать себе самой. Присутствие Рогана в одной с ней комнате волновало ее гораздо больше, чем чье-либо присутствие вообще. Эти поцелуи, эти прикосновения…
– Совсем нет, Роган, – прохладно возразила она. – Но когда я вошла сюда, то застала вас за своим компьютером, а потом вы набросились на меня с поцелуями и не позволили задать вам естественный вопрос: откуда вы узнали мой секретный код?
Элизабет хмурилась – она только сейчас вспомнила, что доступ в ее ноутбук был защищен секретным кодом. Должен был быть защищен. Хотя, надо признать, это не помешало Рогану воспользоваться чужим лэптопом. А может быть, поцелуями он хотел отвлечь ее от подозрения, что он мог пользоваться ее компьютером и раньше?
– Вы уверены, что хотите это знать?
Она упрямо настаивала:
– Я действительно хочу это знать.
Роган неприятно улыбнулся:
– Вы не забыли, что у меня докторская степень по компьютерному анализу?
Темно-рыжие брови с вызовом взлетели вверх.
– И потому вы считаете возможным влезать в чужой компьютер, когда вам захочется?
Вообще-то Роган мог получить доступ к любому компьютеру, в любом конце света и в любое угодное ему время.
Он поморщился:
– Более или менее.
Элизабет скрестила руки на груди:
– Что значит – более или менее?
Роган с сожалением признал, что Элизабет Браун не только умна, но и настойчива.
– Дайте мне любой компьютер, почти любой, и я вам гарантирую, что через несколько минут я буду обладать всей заложенной в нем информацией. – И он улыбнулся. Ему нисколько не было стыдно.
– Но это же незаконно!
Он улыбнулся еще шире:
– Можно сказать и так.
Она поджала губы:
– А вы что скажете?
– Это… полезно. – В его тоне не чувствовалось никакого раскаяния.
Элизабет с отвращением покачала головой:
– И вы не видите в этом ничего дурного?
Роган нетерпеливо повел плечами:
– Что дурного, если это для пользы дела?
Она вдруг стала очень спокойной:
– Какого рода деятельностью вы занимаетесь, если это дает вам право злоупотреблять информацией, хранящейся в чужих компьютерах?
Он фыркнул:
– А если бы я вам сказал, что впоследствии мне придется вас убить?
– Перестаньте меня дразнить, Роган!
Он опять вздернул черные брови:
– У меня нет привычки кому-то что-то объяснять, Элизабет. Там, откуда я явился, несколько поцелуев еще не дают права на расспросы. И не позволяют соваться в чужую жизнь.
Она резко втянула в себя воздух:
– Я не…
– О, еще как совались! – проскрежетал он. – И несколько приятных поцелуев, которые были – и, возможно, еще будут, если представится такая возможность…
– Не будет такой возможности!
Он невозмутимо, словно его и не перебивали, продолжал:
– Думаю, вы должны знать, Элизабет: я не сторонник длительных отношений.
За всю свою жизнь Элизабет ни разу не чувствовала себя так мерзко. Она была оскорблена до глубины души.
Роган очень четко объяснил ей, что за этими поцелуями ничего не стоит. Будто бы! Он явно хотел забыть о каких-то там поцелуях. Элизабет страстно желала того же.
Она бросила на него презрительный взгляд:
– Ну и прекрасно… потому что я такая же!
Роган с любопытством смотрел на нее:
– Означает ли это, что вы, наоборот, предпочитаете случайные связи?
– Если уж вы так интересуетесь, это означает, что я предпочитаю не иметь никаких отношений вообще. Мы с вами находимся здесь только по стечению обстоятельств. Предлагаю остаток времени до отъезда постараться провести так, чтобы наши пути не пересекались.
Роган коротко кивнул:
– Я рад, что мы все выяснили.
– Я тоже.
Никогда еще Элизабет не чувствовала себя словно побитая собака. В нынешнем ее состоянии был виноват Роган.
Он медленно, издевательски улыбнулся:
– Это означает, что вы не пообедаете со мной?
Обедать?! Элизабет была так зла – в большей степени на себя, – что вряд ли ей сегодня удастся проглотить хоть кусочек.
Она вздернула голову:
– Я с удовольствием поем в своей комнате.
– Кажется, это несколько не по-дружески, не находите?
У нее на лбу появилась морщинка.
– Я думала, мы обо всем уже договорились. Никаких дружеских отношений.
