В стародавние времена в Карелии существовало поверье, что медвежье мясо особое, и, хоть не всем людям оно нравится на вкус, но зато дает силу и храбрость, как у медведя. А поскольку многие женщины из колхоза «Красный посев», были коренными жительницами во многих поколениях, то справились с задачей разделки огромного медведя и приготовления из него вкусного наваристого супа без особого труда. В первые голодные годы коллективизации, косолапых им приходилось готовить не однажды. Да и в менее тяжелые времена семьи карельских колхозников дополняли свой скромный рацион тем, что удавалось добыть в лесу.
И на этот раз приготовление медведя в пищу ни у кого удивления не вызвало. Удивлялись лишь слишком крупным размерам топтыгина. Зато из мяса такого большого медведя не только суп сварили, но сделали еще и солонину, да и тушеную медвежатину приготовили. К счастью, в мешках, спасенных от оккупантов, обнаружились все необходимые специи. Нашлись в тех мешках и овощи. Так что кушанье получилось весьма недурственное. Хватило, чтобы накормить всех колхозников. Вот только ели без хлеба, потому что хлеба как раз у них не имелось.
Бухгалтер Поликарп Нечаев обратился с просьбой начать ведение учета к подполковнику Сомову. Успел еще до того, как тот ушел по своим делам, поднявшись в пещеру над рекой по металлической раздвижной лестнице, установленной бойцами и охраняемой постоянным караулом, не разрешающим допуск посторонних лиц в эту дыру. Объясняли, что секретная она, дыра эта, и ведет в засекреченную часть полигона, куда гражданским входить не положено. Вскоре оттуда Поликарпу бойцы принесли по поручению начальника полигона несколько новеньких незаполненных журналов и странную ручку из синей пластмассы, которая писала, вроде бы, чернилами, но очень тоненько и без всяких клякс.
Полезная вещица Нечаеву сразу очень понравилась. Раньше он подобной авторучки никогда не видел. Журналы тоже его порадовали качественной бумагой. И он тут же начал вести учет, быстренько переписав всех, кому удалось вырваться из лап оккупантов, да прибавил мужиков, отпущенных Васильевым из партизанского отряда. Получилось триста семнадцать человек. Довольно большой коллектив. И всем нужен хлеб. Причем, не одноразово, а регулярно. Даже если установить выдачу ниже самого минимума, по одной буханке в день на десять человек, то все равно надо не менее тридцати двух буханок ежедневно. Про все остальное из необходимого Нечаев пока даже не заикался. Решить бы, для начала, вопрос с хлебом. Или голод у них тут на полигоне? Не от хорошей жизни, похоже, медвежатину беженцам есть приказали.
Вот и озадачил Нечаев старшего лейтенанта вопросами кому заявку на снабжение писать? На имя начальника полигона Сомова? Или есть тут кто-то другой, отдельно ответственный за снабжение? Колхозный бухгалтер даже не сомневался, что, раз привели их на территорию какого-то секретного полигона, то руководство этого военного объекта просто обязано поставить всех беженцев на довольствие. Во всяком случае, он надеялся, что хлеб, хотя бы, будут им выдавать. Ну, не собираются же местные военные власти морить людей голодом?
Будучи очень хозяйственным от природы, Нечаев думал, прежде всего, о самых простых бытовых вопросах. Вот, например, как сделать выгребные ямы в скалистом грунте, да еще если и река рядом? Даже если и продолбить камень, то все равно зальет эти ямы в половодье. Близость пещер к реке одновременно и радовала, и огорчала. Кстати, если есть река, то и рыба должна быть. Эта простая мысль давала надежду на рыбный промысел. И Нечаев подошел к старику Игнату Прохорову, который слыл на селе первейшим рыболовом. Он уцелел от расстрела, потому что заставили его оккупанты править одной из подвод.
— Ты вот что, Игнатий, попробуй-ка в здешней речке рыбку половить, — обратился бухгалтер с просьбой к Прохорову.
— Это можно попробовать. Я порыбачить всегда готов. Вот только скажи мне, Поликарп, где это мы? Что за место такое незнакомое? И почему проход сюда под скалой, а никакого подземелья нету? — засыпал Нечаева вопросами пожилой рыболов. И бухгалтер вынужден был что-то ответить:
— Если честно, то и сам я точно не знаю пока, где мы оказались. Но, живы и не в плену, как видишь. А это сейчас самое главное. Будем внимательно присматриваться к местности, а выводы после сделаем. Вот, например, посмотрим, что за рыбешку ты поймаешь.
— Да я мигом. Моток лески и крючки я тайком прихватил, только палка подлиннее нужна, чтобы удочку смастерить. Сейчас пацанов попрошу, чтобы нашли мне что-нибудь подходящее, — сказал Прохоров, обрадовавшись, что просят его колхозные власти любимым делом заняться.
Отправив деда на рыбалку, Нечаев завел отдельный журнал, куда начал записывать все остатки припасов и колхозного инвентаря. Разобравшись с этим вопросом, он решил, что хорошо бы организовать выпас для колхозных лошадей, которых осталось целых семь штук. Так что кое-какая скотина пока имелась. На крайний случай, если никакого продовольствия добыть не удастся, то можно будет пустить под нож и их. Но, лучше бы обойтись без этого, а найти хорошее пастбище, чтобы лошади отъедались. Ведь потом и пахать на них можно будет. Трактора никакого теперь нету у колхоза. Да и вся механизация крестьянского труда, которую с такими усилиями наладили за последние годы, пропала полностью из-за проклятой войны. Остались только конный однолемешный плуг и конные бороны. И как же теперь на новом месте полноценно работать?
А работать надо. Кто не работает, тот и не ест. Так гласила народная мудрость, которую любили часто повторять большевики на собраниях. Сам же Нечаев в партии не состоял. Ему даже никогда не предлагали в нее вступать, потому что все на селе помнили, что старший его брат Еремей погиб, сражаясь за белых в гражданскую. Потому Поликарп видел себя простым сельским финансистом, и не более того. Он радовался, что хоть самого не посадили, как пособника белых, знал свое место и в начальники никогда не лез, а тут внезапно пришлось взять на себя командование всеми остатками колхозного хозяйства.
Вот только идею колхоза в том виде, как ее понимали большевики, Поликарп никогда особо не одобрял, хотя открыто и не возражал против нее. В душе Нечаев оставался привержен идее традиционной русской земледельческой общины. Впрочем, никакого особенного противоречия в двух этих различных идеях он для себя не видел, а просто считал, что нужно брать за основу лучшее и оттуда, и отсюда. Нечаев почему-то сам для себя решил, что им для колхоза теперь просто обязаны выделить новый земельный участок, взамен утраченного из-за войны. Поликарпа занимал вопрос, что же точно имел в виду подполковник Сомов, когда сказал ему, проходя мимо:
— Теперь ваш колхоз будет прямо здесь. Так что обживайтесь.
Но, никакого официального распоряжения начальник полигона пока не выдал. Да и как же на землях полигона обживаться прикажете? А вдруг там мины где-нибудь установлены? Или еще какие-нибудь сюрпризы есть опасные? Карты никакой тоже не имелось пока. Надо для начала хотя бы разведку ближайшей местности произвести. Где тут поля распахивать? А где пастбище организовывать? Все вопросы пока оставались без ответов.
Старший лейтенант, которого подполковник оставил за главного, ни на один вопрос Нечаева толком ответить не смог. Говорил уклончиво, мол, все вопросы к Сомову, он разберется. А куда этот Сомов ушел и когда снова появится, выбравшись из своей секретной дыры в скале, старлей не знал. Единственное, в чем он действительно помог, так это отправил со своими бойцами в дыру всех пленных, что сняло с Нечаева хоть какую-то часть ответственности. А то что с немцами и финнами делать, где их содержать и чем их кормить, было совсем уже непонятно.
Не получив от старлея ответов, Поликарп решился пока самостоятельно отправить на разведку тех мужиков, которые состояли в партизанском отряде. У них имелось с собой и оружие. Да и охотниками все слыли хорошими. Вот Нечаев и подозвал троих мужиков среднего возраста, Василия Егорова, Сергея Терентьева, да Григория Шандыбина, попросив их сходить разведать окрестности, а то пока и не посмотрели тут толком ничего, кроме полосы вдоль реки длинной в несколько сотен метров. Собрались все трое быстро. И первая разведка уже хотела отправиться, когда их приготовления заметил вездесущий старлей. Впрочем, возражать он не стал, а лишь дал для усиления двух своих бойцов, представив их, как сержанта Романа Ануфриева и ефрейтора Леонида Зимина. Тут намечающейся экспедицией заинтересовались и ученые. Подошел даже сам профессор Игнатов, чтобы переговорить с колхозным бухгалтером с глазу на глаз. А еще он выделил для участия в экспедиции своего помощника.
