– Мама!
И вот спустя четыре бесконечных года Антонио обнял мать. Она целовала сына снова и снова, не в состоянии поверить в то, что он здесь, живой, здоровый.
– Мама, я женился, – сообщил Антонио, когда она наконец отпустила его.
– Что? – Энца зажала рот ладонью. Воображение мигом нарисовало азиатскую красотку, которую Антонио встретил на каком-нибудь райском острове и прихватил с собой, точно сувенир на память. – Но где? Когда?
– В Нью-Йорке.
– И… и где она? – Счастья как не бывало, Энцу снедала новая тревога.
– Уже в доме, наверху.
– Что ж, буду рада с ней познакомиться.
На такое Энца уж никак не рассчитывала. Кто эта девушка? Вдруг Антонио женился на ком-то вроде женской версии Вито Блазека? Что, если этот спонтанный поступок – лишь следствие эйфории от возвращения домой? Энце вспомнился Чиро, как он несся с причала в «Милбэнк-хаус», а потом – к церкви, чтобы успеть до того, как она выйдет замуж за другого.
Это все война. Она лишает мужчин рассудка.
– Мама, ты ее знаешь. – Антонио с улыбкой смотрел на перепуганную мать. И позвал: – Дорогая!
По лестнице спускалась Анжела Латини, в шерстяном костюме цвета барвинка и такой же шляпке, – нью-йоркская дебютантка, снизошедшая до Железного хребта.
– Ценца! – Анжела обняла женщину, которая заполнила в ее душе пустоту столь глубокую, что это казалось невозможным. Энца стала ей матерью, подругой, а теперь и свекровью.
– Но как же…
– Встретившись в квартире тети Лауры, мы лишь посмотрели друг на друга… – начал объяснять Антонио.
– … И поняли, насколько похожи, – подхватила Анжела. – Мы провели вместе в городе длинную неделю и беспрерывно разговаривали.
– И решили преподнести тебе сюрприз, удивить тебя!
– Господи, еще как удивили! Но… но я счастлива!
– Ценца, я боялась, что ты не очень-то обрадуешься.
– Почему?
– Потому что ни одна девушка для Антонио не будет достаточно хороша.
– Только не ты! – Энца порывисто обняла Анжелу.
Анжела вдруг расплакалась.
– Я буду хорошей женой. Я всему научилась у тебя.
– Нет-нет, ко мне ты пришла уже всему наученной. Паппина была бы лучшей матерью для любой девочки.
– Теперь признаюсь, я любила Антонио с самых ранних лет. И молилась, чтобы в один прекрасный день он вернулся ко мне, и я была бы уже взрослой, а он не успел бы влюбился в кого-то еще. Я молилась, чтобы он дождался меня. Знаю, как это звучит… Будто я ненормальная.
– Что ты, совсем нет. Детские мечты – самые правильные.
Немного успокоившись, Энца села писать Луиджи. В Италии он женился повторно и, судя по всему, пребывал в мире и покое. Письмо должно обрадовать Луиджи. Энца сообщала, что Антонио и Анжела проведут медовый месяц в Италии, и пусть Луиджи непременно расскажет Антонио историю о том, как Чиро стал его партнером.
Энца улыбалась, размышляя, что ее сын вдруг стал частью большой семьи Латини, представляя, как он поднимается по Пассо Персолана, как впервые видит Вильминоре и Скильпарио – места, где началась история Энцы и Чиро. Она напишет Эдуардо и Катерине, уж они-то узнают Антонио с первого взгляда, Чиро не уставал повторять, что сын – вылитый Монтини.
– Ценца, ты хотела меня видеть? – Анжела, в халате, стояла в дверях спальни. Подняв взгляд, Энца на миг увидела лицо Паппины, какой запомнила ее по первой встрече на Малберри-стрит.
– Да-да, милая, посиди со мной.
Анжела села на край кровати.
– Я не могла бы радоваться за тебя сильнее.
– Знаю. – Анжела приникла к Энце.
– Я хочу тебе кое-что дать.
На жемчужной нити висела изысканная голубая камея.
– Потрясающая!
– Она принадлежала матери моего мужа. Катерина была любимой дочерью в обеспеченной семье, но они потеряли все еще до того, как она вышла замуж. Однако она сохранила эту драгоценность, несмотря на все лишения. Вот семья, в которую ты вступаешь, Анжела. Они сильные, стойкие и держатся до последнего. Носи эту камею и думай о них. – Энца застегнула замочек на шее невестки.
– Я буду думать о тебе, надевая его, – ответила Анжела.
– О чем вы, девочки, толкуете? – В дверях стоял Антонио.
Энца похлопала по одеялу рядом с собой. Сын сел, глядя, как жена любуется своим отражением.
– Ценца… то есть мама… подарила мне камею. Она принадлежала твоей бабушке.
– Уж не знаю, прекрасна она сама по себе или оттого, что у тебя на шее, – ответил Антонио.
Анжела поцеловала свекровь.
– Я буду беречь ее, – пообещала она. Коснувшись щеки Антонио, Анжела вышла из комнаты.
– Ты никогда не сможешь себе представить, что для меня значит видеть тебя таким счастливым, – сказала Энца.
– Я хочу, чтобы ты тоже была счастлива, мама.
– У меня уже была своя доля счастья, – улыбнулась Энца.
– Я обещал папе, что когда-нибудь отвезу тебя в ваши горы. Мы с Анжелой собираемся в путешествие по Италии. Она хочет повидать свою семью, а потом мы поедем на север, я наконец встречусь со своими родными. У меня столько двоюродных братьев и сестер!
– Ты поедешь вместо меня.
– Мама, теперь есть лекарства. Во время войны страдающие от морской болезни пили таблетки. Все изменилось, мама.
Энца представила, как встретится с отцом, братьями и сестрами, как увидит Пассо Персолана, Эндинское озеро, каменный мост через реку Во там, где со скал низвергается водопад. Но в первый миг она подумала вовсе не об этом, она вспомнила запах. Бодрящий альпийский ветер, напоенный ароматами фрезии и можжевельника весной, пахнущий снегом поздней осенью. Вот чего ей не хватало больше всего – воздуха Альп. И воспоминания о нем скрасят ее последние дни.
– Пожалуйста, мама! Ты поедешь с нами?
– Да, милый. Я поеду с вами.
Антонио поцеловал мать, пожелал спокойной ночи и ушел.
Энца сидела в кресле с открытой книгой, но мысли не давали вчитаться в чужие слова. Она вспоминала прошлое, пытаясь отыскать смысл в ключевых поворотах своей судьбы. Вспоминала, как всегда подспудно чувствовала, что надо ценить каждую минуту с Чиро, что она почему-то никогда не думала, что у них впереди вечность, как случается с большинством влюбленных. Даже в тот первый их вечер, когда везла его в монастырь. А в последующие годы, когда их разнесло в разные стороны, если она видела что-то, напоминавшее о Чиро, то непременно делала мысленную зарубку – рассказать ему об увиденном, хотя ничто не указывало на то, что их пути снова пересекутся. Когда же они поженились и родился Антонио, время понеслось совсем стремительно, ну точно минуты овертайма в баскетбольных матчах сына. Чиро умер совсем еще молодым человеком, и она была так молода. Но после не встретила ни одного мужчины, вслед которому захотелось бы оглянуться. И пусть ей нравилось мечтать, что однажды она вернется в родные края, в глубине сердца она всегда сомневалась, сумеет ли подняться в горы без человека, который был, да так и остался ее единственной любовью. И вот она отправится в путь с сыном и его юной женой, и впереди ждет так много всего, о чем она непременно захочет рассказать Чиро, – ведь и эта разлука когда-нибудь закончится.
