Она сразу была похожа на цветок… Только я до сих пор не знаю на какой… Очень нежный, нежный до того, что казалось я прикасаюсь к нему физически даже простым взглядом своим… Нежный, совершенно беспомощный и одновременно безумно чарующий… Тонкие губки, неописуемым буйством линий запутавшиеся в зарослях чёрных почти волосков… Розовая наивность целомудренных краешков, плавно переходящая в алую распущенность приоткрытой недавним действом дырочки… В довершение всего блеснувшая капелькой млечная жемчужина, навернувшаяся, подобно росинке, из глубины…
«Ну что там?», услышал я Леночкин голос, «Давай, веди репортаж!..» Конечно – ей было смешно, а у меня тут перед глазами такое!.. «Леночка! Я тебя люблю… Ты – красивая…», не выдержав обилия чувств, я прижался к ней своею щекой и наверху мгновенно воцарилось нерушимое молчание. Леночка непроизвольно глубоко вздохнула: «О-ох!..» И легонько ладошкой прижала меня за башку к себе. В избытке чувств и с приходом понимания того, что это нравится Леночке, я тёрся щекой о её постепенно набухающий влагой волшебный цветок… Леночка тихонько постанывала… Тогда я встал и показал ей то, что со мной приключилось из-за созерцания прекрасного!.. «Господи боже мой!», Леночка даже по-детски всплеснула ладошками, «Мы же только что…» Она проводила уже пальчиками меня в свою алую норку и минуты на три я вновь превратился в пыхтящий от усердия паровоз… С того момента мои подходы к Леночке регулярно сопровождались моим наивно-отчаянным «Посмотреть!..» Леночка лишь настояла на том, чтобы я делал это до начала решительного штурма. «Вовочка, у тебя ноги дрожат и глаза закатываются, когда по два раза подряд играем… Я боюсь уже так за тебя!» Я не возражал и теперь врывался в Леночку только через предварительный короткий сеанс-просмотр, сопровождавшийся моим лёгким потиранием лицом в приступах любви и нежности о прекрасное Леночкино лоно… Уже через несколько дней я тёрся о горячий и влажный цветочек не одной щекой, а обеими щеками по очереди, всем лицом и даже пару раз нечаянно соскользнул носом в … Мы блаженствовали подобным образом некоторое время, и я выныривал из Леночкиной купели мокрым как суслик, она целовала меня и вела скорей внутрь… А потом мы научились целоваться по-взрослому…
До того дня мы целовались не очень часто и совсем не по-взрослому. Даже на ум как-то не приходило замирать с приклеенными друг к другу губами, как это делали в романтических кинокомедиях. Меня, к примеру, в подобных местах на экране всегда интересовало, чего они ждут! С Леночкой мы несколько раз целовались губами, но лишь мимолётно и случайно, когда, например, при выпроваживании меня в школу ей было всё равно, куда на моём лице в поцелуе она попадёт. Ещё Леночка иногда целовала меня нежно и ласково, в щеку или в лоб, но это было совсем уже не из той области – я тогда превращался просто в ясельного малыша… А в тот день я задержался в школе, так как курил, и к Леночке прилетел, когда она уже что-то готовила на кухне в своём обворожительном халатике, когда-то пришедшемся раз и мне с плеч моей милой богини. «Вовочка!», Леночка улыбнулась мне, обернувшись, «Как сам? Ке́ту будешь?» Она показала, какую именно «кету», высунув кончик розового леденца из ротика. Вообще-то я больше ириски любил… «Угу…», кивнул я и Леночка, подскочив ко мне, передала мне эту «кету» из губ в губы. Мы часто так делали. «Курил натощак, дурашка?», и я собрался уже чуть повиноватеть глазами, когда Леночка замерла: «Стоп! А ну, погоди, Вовочка! Конфету – обратно!» Я не понял, чего это Леночка вдруг проголодалась, но конфету вернул безропотно и тем же способом. И почувствовал, что Леночкины губы так и остались со мной, а Леночка чуть приобняла меня за обе руки повыше локтей. А конфета уже возвращалась ко мне обратно… Мгновенно сообразив и приняв правила наверное новой весёлой игры, я чуть-чуть пососал леденец и снова вытолкнул его Леночке, решив, что сегодня, видимо, либо леденец один, либо день такой, что в него едят леденцы вместе. Чтобы было удобней играть, я тоже взялся за Леночкины плечики и несильно подался вперёд. А потом словно захлестнуло… Леденец я давно проглотил целиком, наши тела сцепились в объятиях так, будто старались слиться в одно, нас обоих немного покачивало, а между нашими губами, заменив собою сладость и аромат ушедшей конфеты, играли в безумных порывах первого знакомства наши будто ожившие языки… Леночка даже постанывала тихонько, как она постанывала раньше совсем не при поцелуе… Возможно и это в том числе навело меня при моём уже следующем «просмотре» на сумасшедшую мысль…
Леночка сидела как обычно на уже разбросанной постели в свете настольной лампы, которую я постоянно как бы невзначай перемещал на правый край стола, чтобы лучше было видно у Леночки всё… Я сидел перед Леночкой, погрузившись в сладкую истому переживаний и потираясь о её щелку вдыхал аромат её нежности… Леночкино тело и всегда источало для меня немного одуряющий запах казалось самого света, но её норка… Она пахла просто – обворожительно!.. Я чуть покачивался на своих коленках, забывая порой и о дающем знать о себе время от времени моём собственном естестве… Леночка чуть вздыхала от моих прикосновений… И в одно из мгновений, когда мои губы в очередной раз проходили над лепестками её нежных губок, ощущение показалось мне чем-то знакомым и в голову мне пришла несерьёзная мысль о том, чтобы побаловаться с этими губками-лепестками, целуясь с ними так, как я целовался с губами Леночки… Результат же настолько превзошёл почти и отсутствовавшие-то ожидания, что моя несерьёзность почти сразу улетучилась: Леночку немножко прогнуло в спине, она просто вся распахнулась мне навстречу и тихонько вскрикнула «Уу-х! Вовочка!» «А?», оторвал я мокрое и чуть испуганное своё лицо. «Ещё раз! Там! Так…» Я уже был там же и старался сделать ещё более «так»… Теперь я вкладывал весь краткий, но страстный опыт наших с Леночкой поцелуев и целовался с её горячей красотой со всем азартом пылающей моей нежности… Я перебирал эти губки в своих губах, искал за их краем их вкус языком, я забирался на весь свой высунутый до боли в уздечке язык в глубину горячего «рта», я крутил языком словно пытался найти как обычно язык Леночки в ответ и, не находя, лишь усиливал пыл, отчётливо представляя себе теперь, что означает целоваться «взасос»… Вот так мы и добаловались… Леночкины вздохи постепенно перешли в один стон с зыбкою подвывания, прогибаться и раскрываться навстречу мне больше уже было некуда, а руки Леночки, судорожно вцепившись когтями, мяли край простыни, когда я услышал самый настоящий крик!.. Я сидел у подножия, раскрыв полным дауном рот, и смотрел в онемении как надо мной сотрясается в конвульсиях случайный у нас на земле осколок неба… Леночка подтянула в экстазе коленки и теперь сидела с широко расставленными лодыжками, упёртыми в край кровати… Всю её, от животика до макушки, раскачивало будто проходящими по телу волнами… А на край кровати из широко разверстого лона цветка сбегал прозрачный как чистый хрусталь ручеёк… «Леночка, что это было?..», спросил я уже совсем потом, когда Леночка открыла глаза и попыталась улыбнуться мне. Я переводил шалый взгляд с пятнышка на простыне, на Леночку и на её ещё чуть пульсирующее сокровище, поэтому не до конца и понятно было, о чём я, собственно, спросил. Видимо сразу обо всём. «Вовочка, любимый!», Леночка видимо решила игнорировать мой вопрос (а может она вообще не слышит уже ничего?!), «Как я тебя люблю!» Ну это я уже где-то слышал и поэтому полез к Леночке, вспомнив о том, что собирался сделать перед своим неземным поцелуем… И тогда повод к смеху нашёлся нам сразу обоим, обнаружив ещё одну «новость»: я увлёкся целованием этой моей осколочной радости так, что позабыл всё на свете не только сам… Мой стойкий товарищ, видимо обнаружив наше с Леночкой отсутствие на планете, давно успокоился и теперь впервые в подобной к Леночке близости мирно и крепко спал…
