Проблема возникла с одной стороны естественная, а с другой почти смешная. Животик. Мой животик немножко вырос, и я, продемонстрировав его как-то Вовочке, обнаружила после этого, что нам с Вовочкой стало вдруг неудобно. Наша излюбленная позиция дала психологический крен. Я сама не испытывала физически неудобства ещё никакого абсолютно. Столь же комфортно, с его в будущем слов, чувствовал себя Фёдор. А Вовочка застрадал… Сразу же после открытия им моего состояния «лёгкой беременности» (как мило заметил наш, дающий в проницательности фору всему коллективу, директор школы), Вовочка стал прикасаться к моему животику с какой-то граничащей со священным трепетом осторожностью. Сначала он отодвигался от меня в кровати подальше, чуть не выпадая при этом из супружеского ложа во сне, а потом и вовсе сказал, что пока ему со мной рядом спать нельзя. Я воспротивилась с такой решительностью, что компромиссное урегулирование всё же было достигнуто, причём мне даже удалось убедить его, что чем ближе он ко мне будет находится в постели, тем меньше у нас шансов толкаться во сне. Тогда он стал прижиматься и замирать как мишутка-коала на дереве. О любви в постели на боку или на мне, как мы иногда делали раньше, речи и не было – действительно было неудобно. Но ещё две вещи Вовочка временно исключил полностью и безапелляционно: мы перестали беситься в кровати, и во время любви он перестал обнимать меня, чтобы не биться о мой животик. Но отсутствие объятий дела до конца не разрешило: даже чуть отклонившись от меня и не касаясь своим телом животика, во время наибольших приливов чувств Вовочка всё-таки плюхался чуть об меня и испытывал при этом состояние не из лучших, которое и отражалось на его напряжённом лице. Мне и так его становилось жалко, а тут он ещё придумал следующий «выход из положения». Он просто в случае шлепка по мне, от которого мне было ни холодно, ни жарко, вдруг объявлял, что «Вспомнил! Леночка, завтра же по физике контрольная! Мне бы хоть что-нибудь выучить…» С чем и отчаливал благополучно. Этого я уже перенести не могла: он внешне был невозмутим и весел, а внутренние его мучения передавались мне, кажется, напрямую. Выход нашёлся достаточно скоро и оказался прост, как всё гениальное.
Как-то раз мы уснули всё же на разных постелях – Вовочка на раскладушке, я на кровати. Когда мы с ним спали вместе, я засыпала обычно лицом к нему, а сейчас повернулась непроизвольно лицом к стене. Вовочка забрался ко мне в постель уже под утро, когда позабытый будильник под наше обоюдное на него ворчание прозвенел нам внеочередной подъём выходным днём. Будильник был выключен, а Вовочка оказался позади меня и прижался, подогнув свои тёплые коленки под мои. Мы тут же уснули дальше, а проснулась я от ярких солнечных лучей на ковре и от столь же ярких импульсов утренней эрекции у Вовочки. И его горячий орган был настолько близок ко мне, что достаточно мне было взяться за него и чуть подтолкнуть в себя – его малыш тут же был принят с благодарностью моей нежной пещеркой. Вовочка спал ещё, а я блаженствовала тихонько в лучиках скользящего по моим пальцам на ковре солнышка. Но Вовочка проснулся и тихо спросил: «Леночка, ты спишь?» Приписывая, видимо, положение его малыша нечаянной того самостоятельности. «Похоже…», прошептала я в ответ и немножко сильней отвела попку назад, «Вовочка, попробуй так…» Но опыт не удался. Вовочка пробовал как мог, я как могла помогала, но что-то усилий у нас уходило больше, чем возникало в результате радости. И тут у меня мелькнула мысль ещё немного изменить позу. «Погоди, Вовочка, а если вот так?..» Я повернулась и встала попросту на четвереньки. То, что Вовочка чуть прибалдел сразу же от моего вида в позе нюхающей кустик собачки, было заметно по мелькнувшему огоньку в его глазах. Он мигом очутился позади меня, но некоторое время провозился, вероятно пытаясь разобраться в тонкостях новой для него конструкции – что и куда здесь вставлять. В конце концов его жаркий питомец оказался там же где и был. Это сразу доставило мне мало того, что новое, но и невероятно сильное ощущение – он будто наполнил меня. Вовочка вздрогнул пару раз, скорее автоматически, и вдруг замер. Я подумала, что, наверное, ему всё ещё неудобно и спокойно стояла в ожидании. «Леночка!», услышала я голос Вовочки и если сказать, что он был исполнен восторга – это ещё не сказать ничего, на его диалекте он попросту «пёрся», «Леночка! Какая! У тебя! Попа!!!» Я даже, кажется, чуть покраснела от этого его неожиданного признания доселе неизвестного мне моего достоинства, и желание во мне завибрировало с особой силой. «Какая ещё?», я почувствовала, как руки Вовочки ложатся мне на булочки, а внутри меня порывисто дуется его орган. Мне захотелось, как никогда... «Круглая!.. Большая и белая!..», Вовочка, не удержавшись, стал мять моё мягкое достояние или просто лапать за зад. «Вовочка…», я стиснула зубы и почти простонала, «Мальчик мой хороший… Сил уже нету… Еби!..» И он сделал именно так. Его руки соскользнули на талию и крепко сжали мой стан. Со всей уже ему присущей осторожной размеренностью он вдул мне по самое больше уже не смешно и я услышала в небесах пенье ангелов. Нет, это был не мальчик и даже не муж… Я почувствовала впервые в жизни, как круто и отчаянно мощно, меня берёт сзади самый настоящий мужик!.. Хорошо было так, что когда, предварительно всё оросив изнутри, Вовочка вышел из меня, я поневоле подумала, что наверняка ещё немного бы и состояние «аномалии» у меня могло бы случиться и в таком случае, то есть без помощи Вовочкиного ротика и языка. Позиция так понравилась нам, что в этот день мы ещё несколько раз осваивали её, и в будущем она стала основной нашей позой любви, до тех самых пор пока Фёдором не разрешилась моя беременность. Но настоящий коитальный оргазм я впервые испытала следующим вечером, на кухне и в русской народной позиции «раком»…
В перерыве между домашними уроками мы сидели на кухне и пили кофе, готовясь немного задержаться сегодня – в школе шли какие-то контрольные.
– Ну как тебе наше изобретение? – спросила я, стараясь придать возможно более невинное выражение своему лицу – вопрос, в столь же наивной форме звучал что-то около третьего-четвёртого раза за эти двое неполных суток и приводил неизменно к одному и тому же результату…
– Раком? – выдохнул Вовочка, чуть не хлебнув сгоряча не остывший кофе.
– Ну почему раком? – я поставила свою чашечку на стол и пальчиком рисовала узор на её краешке. – Скорей на четвереньках…
– А как же тогда – раком? – проявил тягу к знаниям мой старательный ученик.
– Понятия не имею… – я подняла на Вовочку взгляд. – По-моему, это вообще что-то гастрономическое… из рыбной кухни…
