Лапы молодых елочек ширкнули по голенищам сапог и на берег ручья выехал десятник Анисим.
— Здрав будь, Алексей! — Анисим остановил коня, покосился на елочку, за которой спрятался купец и позвал: — Осьма!.. Осьма, ау! Спрятался-то ты хорошо, но слышно, как чешешься! Здрав будь, вылазь!
Осьма со смущенным видом вылез из-за елки.
— Здрав… — купец звонко шлепнул себя по плечу — … будь и ты. Никак за нами гнался? Случилось чего?
— Да нет, ничего такого особенного… — Анисим пожал плечами — Корней мне присоветовал наставником в Воинскую школу пойти. Я завтра ехать собирался, а тут смотрю: вы поехали, ну, думаю, заодно… по пути…
— Да ты слезай, присаживайся. — Радушно пригласил Алексей. — Сейчас рубахи подсохнут и поедем. Наставником, значит?
— Ага. — Анисим спешился и принялся оглядываться в поисках места, где можно было бы присесть. — А вы, я вижу, искупаться надумали… и постираться… чего на полпути-то?
— Да так, знаешь ли… жарко, пыльно… — Осьма опять шлепнул себя ладонью. — Леха! А может в сырых поедем? Совсем зажрали, аспиды!
— Ой, нежный ты какой, Осьмуха! А еще небаб… — Алексей осекся и преувеличенно тщательно расправил усы. — Ну хочешь, дымокур разведем? Неохота мокрым ехать.
Через некоторое время на берегу ручья задымили гнилушки, Осьма залез в самый дым, изредка покашливал и вытирал слезящиеся глаза, но в сторону не отходил. Алексей посматривал на него с ухмылкой и одновременно слушал объяснения Анисима.
— Новый десяток мне к Велесову дню не собрать, тут и времени осталось-то всего ничего, а в Младшей страже я ребяток подберу, сам выучу, выпестую… хороший десяток получится. Все равно в сотне новиков совсем мало, а тут целый десяток, а то и полтора. Только, Леш, ты помоги мне ребятишек подобрать, чтобы телом покрепче были, а умствованиями не увлекались бы — не получается у меня с умственными…
— А глупых у нас нет. Мы же их не только воинскому делу учим, но и грамоте, наукам всяким.
— Да? — Анисим в затруднении полез скрести в бороде. — Но не все же одинаково к наукам способны, и школа-то Воинская, а не… это самое… ну, не монахов-книжников учите.
— Да, не монахов… Так, значит, ты к нам временно — только десяток себе собрать? А с чего ты взял, что Воинскую школу создали для того, чтобы десятники, своих десятков лишившиеся, могли бы себе людей, как скотину на торгу выбирать?
— Так… а как же еще? Выучатся ребятки, придут в сотню, их по десяткам и разберут. Как иначе-то? И при чем тут скотина? Это ж воины, я и сейчас уже к ним с уважением… ну, не как к зрелым мужам, конечно, но и не как к детишкам несмышленым.
— С уважением, значит, но чтобы не умствовали… — Алексей задумчиво покивал. — Осьмуха! Я всяких купцов навидался, а вот копченого еще ни разу! Может, тебя на веревочке над костерком подвесить, чтоб еще и зарумянился?
— Осиновой головней потыкать надо, — со знанием дела добавил Анисим — от этого чешуя золотистой становится, только аккуратненько, не перебрать, а то…
— Себя в задницу головней потыкай, или где у тебя там чешуя растет… — сердито отозвался Осьма — Леха, пощупай, может уже подсохло?
— Да чего ж ты так мошкары боишься? Вроде бы, и жрут-то не так, чтобы сильно… — Алексей небрежно помахал веточкой вокруг себя. — У тебя же запасная одежда есть — оденься.
— Неохота выходную рубаху трепать, она у меня шелковая, золотом шитая. А насчет мошкары… случай у меня был… не приведи Господь… врагу не пожелаю.
— Ну-ка, ну-ка, что за случай? — заинтересовался Алексей. — Поведай-ка, все равно сидим.
— Было дело, — не стал ломаться Осьма — поймали меня тати. Надо было им узнать: когда караван с богатым товаром пойдет и через какое место. Тюкнули меня на постоялом дворе по затылку, да в лес уволокли, но ни резать, ни жечь не стали — главарь у них, вот, как ты, Анисим, говоришь, умственным оказался. Велел меня голого к дереву привязать, а прямо под этим деревом муравейник был. Здоровущий — чуть не по пояс высотой. Поворошили муравейник палкой, чтобы, значит, мурашей разозлить, а главарь мне толкует: «Или рассказываешь нам, все, что знаешь, или… у мурашей праздник нынче случится — обжираловка».
— И что? Рассказал? — Анисим живо заинтересовался историей Осьмы, даже рот слегка приоткрыл.
— А то сидел бы я тут с вами! — Осьма поскреб ногтями грудь и снова начал выбирать что-то из волос. — Потерпел сперва, сколько смог, а потом рассказал все… почти. А еще взялся место для засады указать — что хочешь готов был сделать, лишь бы от того дерева отвязаться, мураши-то уже до самого… этого самого добрались…
— Неужто отгрызли?! — в притворном ужасе воскликнул Алексей.
— Тьфу на тебя! Сам бы попробовал! — Осьма, и вправду, сплюнул, но не Алексея, а в сторону. — Отгрызли… да от одного только ползанья волосы дыбом поднимаются… везде, где растут.
— О! То-то ты мохнатым тогда сделался! — не унимался Алексей. — Тати-то не испугались?
— Не любо — не слушай! — Обиделся Осьма. — Сам рассказать просил…
— Ладно, не обижайся! Это я так — чтоб веселее, а то такие ужасы вещаешь, даже у меня все зачесалось. Чего дальше-то было?
— Чтоб веселее, чтоб веселее… мне тогда сильно весело было, тудыть тебя …
— Что дальше-то было? — Анисим махнул рукой на Алексея. — Не мешай, Леха!
— Дальше привел я татей на нужное место. Караван тоже пришел вовремя, тати его остановили, к возам кинулись…
— Ну, и?
— Я же говорю: рассказал татям все, но ПОЧТИ. А «почти» было то, что вместо товара в возах дружинники князя Юрия Владимировича оказались. Жаль, главарь смерть легкую принял — от меча — так уж мне хотелось его к тому дереву привязать… не довелось. А я, с тех пор, как почувствую, что по мне ползает кто-то… аж корежит всего. Вот так-то, други любезные.
Помолчали. Каждый по-своему осмысливал услышанное. Анисим задумчиво уставился на тлеющие гнилушки дымокура, Алексей испытующе поглядывал на купца, вдруг представившегося ему в несколько ином свете, а Осьма, нахмурившись, почесывался и отгонял дым от лица. Первым нарушил молчание Алексей:
— Получается, тебя не просто так на постоялом дворе по затылку тюкнули — сам подставился. Пьяным притворялся, язык распускал… так?
— Ну… где-то так…
— Тебя ж убить могли! — «Прозрел», наконец, Анисим. — Самому себя на пытки отдать… да как же ты согласился-то?
— Надо было! От тех татей столько народу сгинуло… не зря же у них вожак умственным был… не изловить было иначе. Пробовали по-всякому — не выходило никак. А вожак, слышь, Леха, из боярской семьи был — отец его по молодости из дому выгнал и проклял. За что, не знаю, но видать, за дело. Это тебе к нашему разговору о боярах.
