воды есть в хранилище магистра Ордена.
Не всё за один раз. Я вернусь в Академию, заставлю дизирцев пожалеть о своей глупости, а затем уничтожу тьму и стану Предводителем Воинов.
Не сегодня. Просто не сегодня.
Я уже сделал с десяток шагов по камню тропинки, когда за спиной раздался возмущённый вопрос:
— Ты куда? Ты что, даже не собираешься меня выслушать?
Опомнившись, я замер, обернулся к Ирае. И впрямь. Для чего-то ведь она меня отвлекла от медитации?
Несколько мгновений Ирая пыталась испелилить меня взглядом, затем мотнула головой и подошла ближе. С каждым шагом она словно теряла своё возмущение и на глазах бледнела. Точь-в-точь как тогда, когда мы обнаружили кровь и тела под куполом паутины.
А ещё я обратил внимание, что руки у Ираи свободны, пропал привычный мне меч, с которым она не расставалась, прижимая к груди. И сейчас суетливо ломала пальцы, замерев в шаге от меня. Да и просьба её ошарашила меня:
— Римило, уговори Гилая не идти наверх, а вернуться в Академию.
Даже переспросил:
— Я? Я должен его уговорить?
— Да. Больше некому. Он не желает меня слушать.
Я потёр бровь, спросил:
— А ты, вообще, знаешь, что в прошлую нашу встречу мы с ним разругались?
— Знаю.
— И после этого ты думаешь, что он станет меня слушать? Зря.
Ирая сглотнула:
— Я же говорю, больше некому. С ним уже все говорили.
Я расхохотался:
— Отлично. Ему все уже настолько надоели этим, что он и хотел бы, не откажется от своего решения. Можно и мне не ходить.
Ирия шагнула ближе, стремительно схватила меня за руку, я едва удержался от того, чтобы не отпрянуть:
— Римило, я тебя прошу, я тебя умоляю, поговори с ним, не дай ему уйти наверх. Ты умеешь уговаривать, ты сумеешь убедить его.
Я мягко, осторожно потянул руку из её хватки.
Ирая лишь вцепилась в меня сильней:
— Ну чего ты хочешь? Хочешь от меня долг жизни? Наложи на него Указ, который запретит ему уходить. Хочешь, я брошу Академию и перейду в твой отряд? Назови свою цену!
Я рванулся без всякой жалости, с треском жалобно рвущейся ткани моего халата, с выплеснувшейся из моего тела силой и стихией, которые буквально оттолкнула от меня Ираю шагов на десять.
Она замерла, ловя равновесие, медленно попятилась, отступая ещё на шаг, становясь в дымке тумана уже смутно различимой, поднесла к глазам оторванный рукав халата, а затем швырнула его себе под ноги:
— Ладно. Значит, последняя моя надежда не оправдалась. К чему тебе, мастеру Указов, тратить свою силу просто так? К чему тебе служба такой, как я, когда ты можешь сделать своим слугой любого гения. Ладно.
Я рявкнул:
— Довольно!
Она кивнула:
— Да, согласна. Довольно трусить. Значит, само Небо хочет, чтобы я шла вместе с ним.
Через мгновение над её головой засиял Указ Молчания, а я недовольно пробурчал:
— Я ей слово, она мне десять. Я ей два, она мне двадцать.
Я ещё не закончил говорить, а к Молчанию пришлось добавлять Неподвижность.
Одно хорошо, пусть я и упёрся в предел своего Возвышения, не достиг высот, о которых мечтал у подножия города Тысячи Этажей, но остальные и этого не сумели достичь. Даже близко не приблизились. Не нужно даже оценивать глубину силы Ираи. Она не сумела подняться выше шестой звезды. Несмотря на зелье Древних, несмотря на лечение Павильона Здоровья, несмотря на площадки медитации и помощь в её редкой стихии.
В наступившей тишине закрыл лицо ладонями, растёр. Очень долго я уже не снимал маску. Погрузившись в медитацию, я словно отстранился от тела, от жажды, голода, неприятных ощущений, а теперь они словно отыгрывались за это небрежение, становясь всё сильней и сильней. Зуд под маской стал сейчас едва терпим.
Не выдержав, я снял её, с наслаждением растёр ладонями уже своё настоящее лицо. Заметив выражение выпученных глаз Ираи, усмехнулся. Одной тайной больше, одной меньше. Тем более, тайна маски и рядом не лежит с тем, что я мастер Указов. А это ей известно ещё с Академии, когда Ксилим подозревал меня в том, что Виликор и Эраст свободны от Указов.
Зуд, наконец, стих, а я тут же достал из кисета флягу и с наслаждением к ней припал.
Ну а голод подождёт, как и всё остальное. Главное, никого в округе и впрямь нет.
Втянув в себя духовную силу, шагнул ближе к Ирае, чтобы туман не мешал мне видеть её лицо.
Сама того не зная, она вновь ударила точно в моё больное место. В историю с Риквилом и Таори. Вот уж чего я точно не могу допустить, так это того, чтобы Ирая повторила поступок Таори и сгинула в городе Древних. Умом я понимаю, что это и есть та любовь, которая заставила маму с радостью отправиться вместе с отцом в путешествие по Нулевому. Та любовь, которая заставила Кардо просить за жизнь его жены, наплевав на смерть сына.
Но сам с трудом представляю, как можно отдать жизнь за человека, который тебе не родной,
