— Может ты и прав, Иван Кузьмич, — вздохнул я с сожалением.
— Фантазия у тебя богатая, — сказал Кожанов, вновь разливая водку по рюмкакм. — Давай за то, чтоб она в правильном русле шла.
— Тем более, если ты 100-тонными танками озадачишься, Ворошилов точно у тебя речные флотилии отберёт, — сказал я, рассматривая содержимое своей посуды на свет.
Кожанов, пока я говорил, успел опрокинуть, но тут же поперхнулся, закашлялся и сипло, через силу, возмущённо спросил.
— Ты совсем очумел, такое под стопку говорить? Да с чего ты взял? Отбиралку я ему знатно пришиб, надеяться не на что.
— Раз надеется, значит, есть на что. Возможно, теперь уже мы его недооцениваем, а у наркома обороны уже свой план есть. Иначе, зачем бы он вдруг спрашивал меня, нужны ли капитаны-боцмана на плавбатареях и чем они от обычных сухопутных батарей отличаются?
— Думаешь? — уж что-что, а пренебрежение даже незначительной опасностью в список недостатков наркома ВМФ не входило, он резко сбросил с себя вальяжность победителя, став предельно серьёзным.
— Думаю, что не следует зарываться. Хватит уже, урок преподал, надо остановиться и искать точки взаимодействия. Иначе эта вражда нас до добра не доведёт. Мы тут вдвоём сидим, выдумываем, чем ещё маршалу насолить, а с другой стороны так же себе голову ломают все командиры, кто в учениях участвовал, как нам не дать в следующий раз это сделать. Стараниями твоими, Берии, всего ЦК, Красная Армия, фактически, введена в псевдовоенный режим. За недоаботки — неминуемое и весьма существенное наказание. Не справился — "убит" на полгода. А на войне люди растут быстро, никакого сравнения с мирным сонным царством. Даже откровенные лентяи. Сейчас, погоди, увидишь, как старшие командиры сами всеми силами будут от нерадивых подчинённых избавляться ещё до итоговых проверок, чтобы те их не подставили. И очень быстро станут появляться батальоны, полки, дивизии, в которых комсостав сработался и действует на результат как единый организм. Эти будут упираться изо всех сил, проявят чудеса находчивости и изобретательности, лишь бы не быть битыми. Пойми это! Время, когда мы что-то там выдумывали, а нам никто не сопротивлялся, прошло. В будущем уже только взаимно будет. И голов у армейцев просто больше, чтобы нам пакости делать. Ведь ты не стал вводить на флоте чехарду с курсами? А батальоны-то твои уже в бригады выросли, какими бы хорошими и грамотными кадры не были, они размазываются. Ещё пару бригад на ТОФ и на Север, да подхлёстнутые армейцы подтянутся, глядишь и сравняетесь. И тогда уже отборных бойцов вперёд не выставишь, будут сравнивать флот в целом и армию в целом. И не факт, что сравнение в твою пользу получится.
Кожанов встал с дивана, чуть пошатываясь в такт мерному ходу состава, не от водки, а по старой, въевшейся морской привычке, вышел в спальное помещение и вернулся оттуда с курительным прибором. Сев на место он насыпал табачок в тубку и бросил кисет на стол.
— Угощайся, — предложил он хмуро и вдруг, ещё не закурив, встал, перегнувшись через стол, и спросил. — Уж не задумал ли ты, дорогой мой друг, переметнуться? Больно чудны мне твои речи. Мы о чём с тобой сговаривались? Что Ворошилова надо свалить! Иначе он нас по одному сожрёт! А теперь? Какие "точки взаимодействия" между нами могут быть? Или он, или мы!
— Не скрою, маршал предлагал мне перейти в его хозяйство. Обещал карьеру и должность зампотеха всей РККА в конце концов, — взяв кисет, я улыбнулся глядя как напрягся мой собеседник.
— И?
— И я отказался, — набивая трубку ответил я. — Я на дурака похож? Да я там в ремонтах погрязну, даже если меня целенаправленно давить не будут. Нет уж, мне простор для действия нужен, а звёзды маршальские, в таком разе, мне ничего, кроме увеличения объёма забот не несут.
— Размечтался он о маршальских звёздах. Подумай, дослужился бы ты хоть до комбрига, если бы со мной поссорился и, вдобавок, с Берией до последней крайности? Думаешь, он бы переходу твоему в наркомат обороны рад был бы? В общем, правильно поступил, — выдохнув, подвёл итог Иван Кузьмич. — Но какого, прости, лешего, ты тогда тут распинаешься о "точках взаимодействия"?
— Мне кажется, что ты, дорогой Иван Кузьмич, находишься в состоянии эйфории и не вполне отдаёшь себе отчёт в окружающей реальности, — я поднёс огонёк спички к трубке и стал её раскуривать, давая наркомфлоту время обдумать и принять сказанное.
— Допустим, что так, — согласился Кожанов. — Тогда, может, ты откроешь мне, так сказать, глаза? А то, представляешь, ну у кого и совета-то спросить! Сижу, понимаешь, в наркомате и ничего вокруг себя не понимаю! Сделай милость!
— Иван Кузьмич, давай уж так, или ты мне доверяешь и прислушиваешься к моему мнению, или я спать пошёл, — прервал я ёрничанье наркома. — Всё равно, говори тебе, не говори, а дела будешь вести по-своему. Тогда нашей с тобой дружбе конец придти может, а я этого ой как не хочу. Помнишь, говорил я тебе, что Ворошилов — человек Сталина? А против Сталина я никогда не пойду? Вот так. Всё имеет свой предел. И твоё с наркомом обороны соревнование, кто лучше, тоже. Сам тут недавно сказал, что надо и о реальном противнике думать.
— Ладно, излагай, — выпустил Кожанов к потолку целое облако душистого табачного дыма.
— Ты говоришь, что Клим полководец посредственный, заговор проморгал и даже не может добиться того, чтобы его приказы выполнялись так, как он хочет? Да, пожалуй это верно. Но у него есть одно достоинство, которое перевешивает в мирное время любые недостатки! Он безраздельно предан… партии. Представь, что вместо Ворошилова у нас был бы другой нарком. Кто-нибудь из заговорщиков, Блюхер, например, или Егоров. И что тогда? Тогда военный переворот мог бы уже давно быть свершившимся фактом! Языком молоть — не мешки ворочать. Пообещали бы отменить колхозы и дать по трактору в каждую семью — крестьяне ЦК смели бы к лешему! И помешал такому развитию событий именно Ворошилов только тем, что занимал ключевое место. С участием наркома задача заговорщиков значительно бы упрощалась! Поэтому, вот мой тебе прогноз, сидеть маршал будет на своём месте, пока реальная внешняя опасность и его неспособность с ней справиться не станет очевидной всем. Чтобы сместить маршала, нужна настоящая война, которую он завалит также как и прошедшие учения.
— Настоящая война, говоришь? — трубка у Ивана Кузьмича прогорела и он положил её в начищенную медную пепельницу донцем чаши вверх. — Растёшь, Семён. Давно ли я тебя уму-разуму учил, а теперь ты меня заставил задуматься. Настоящая война… Знаешь, давай спать, утро вечера мудренее. Леночка!!! — крикнул Кожанов громко и, протянув руку, ударил в висевшую на привинченном к стене кронштейне рынду, которую я принял за простое украшение интерьера. Хлопнула дверь в конце вагона, там, где обычно размещали купе проводников, и по коридору мягко простучали каблучки. В салон вошла симпатичная блондинка в морском кителе и очень смелой по нынешним временам юбке до колен, не особенно высокая, но крепко сбитая.
