Пока же генерал использовал комнату для отдыха и переодевания. Часто приходилось задерживаться на службе допоздна, поэтому в комнате был диван, стол, стулья. Для допросов иногда необходимо было переодеваться в штатское, поэтому в комнате стоял плательный шкаф с одеждой. Этим как раз и занялся генерал, переодевшись в сюртук неброского серого цвета. Голубой жандармский мундир с генеральскими погонами и серебряными аксельбантами мог вызвать у арестованной инстинктивное неприятие. Контраст между злым и добрым жандармом должен был быть и в одежде. Злой – в ненавистном мундире, добрый – в обычном статском сюртуке. Для усиления эффекта Комаров достал из внутреннего кармана сюртука заранее приготовленный футляр и надел очки. На зрение он не жаловался, очки были с простыми стёклами. Очки, как считал генерал, придавали безобидный вид и внушали доверие. Именно очки, а не вошедшие в моду пенсне, которые стали носить даже великие князья. Пенсне придавало не подходящий для допросов высокомерно-аристократический вид.
Генерал задумчиво посмотрел на висящий на крючке шкафа служебный револьвер в кобуре.
Дамочки-революционерки были известны своей изворотливостью, коварством, решительностью. Не далее как месяц назад некая Фрумкина (тоже, кстати, иудейка) попыталась убить начальника Киевского управления генерала Новицкого. Сидя в тюрьме, она раздобыла где-то нож и сама попросилась на допрос к генералу. Когда её привели в кабинет, она наговорила генералу комплиментов и дала показания на местных революционеров, впрочем, впоследствии оказавшиеся ложными. Когда довольный генерал стал записывать показания в протокол, она бросилась на него и, схватив левой рукой за голову, правой стала резать горло. ("Просто зверство какое-то, как есть Юдифь", - подумал Комаров). Новицкого спасло только то, что Фрумкина была дамой субтильной, и он смог её оттолкнуть. Когда её схватили вбежавшие в кабинет жандармы, она стала извиваться, как змея, стараясь вырваться и выкрикивая угрозы диким голосом. После этого по всем управлениям был разослан циркуляр о необходимости тщательно обыскивать арестантов, соблюдать осторожность во время допросов и иметь при себе оружие.
Комаров машинально пригладил рукой волосы и посмотрел в зеркало. Благообразное лицо, с гладкими, редеющими с проседью волосами и очками напоминало университетского профессора. Нет, револьвер лучше не брать.
Можно было приступать к допросу.
6. ВзрывDie Magier kamen, doch keiner verstand
Zu deuten die Flammenschrift an der Wand.
Belsatzar ward aber in selbiger Nacht
Von seinen Knechten umgebracht.i
Heinrich Heine. "Belsatzar"
- Кто твои сообщники? – бешено орал Сазонов. – Говори, шлюха жидовская!
Он подошел к сидящей на табуретке Гельфман и выверенным, хлёстким, но не сильным ударом дал пощёчину.
Женщина вскочила и выкрикнула, сверкая глазами:
- Как вы смеете?
- Сидеть, сволочь нигилистская! – ротмистр небрежно ткнул её кулаком в грудь.
Гельфман упала на табуретку, которая перевернулась, и женщина оказалась на каменном полу.
- Что здесь происходит? Что вы себе позволяете, ротмистр? – раздался от двери гневный голос Комарова.
- Вон отсюда!
Сазонов вышел, а генерал бросился к всё ещё лежавшей на полу женщине.
- Ради Бога, сударыня, простите!
Он поднял табуретку и помог женщине подняться и сесть, одновременно внимательно её рассматривая. Она выглядела приятнее, чем на фотографии. Правильные черты лица были более мягкими, пухлые губы, выразительные тёмные, почти чёрные глаза, тонкие чёрные брови подчёркивали её женственность и привлекательность. Комаров уловил тонкий запах духов. " 'Персидская сирень' товарищества Брокара", - определил он.
- Ах, да что же это я!
Генерал взял стоявшее за столом кресло, передвинул его к боковому краю стола и пересадил в него женщину, которая, не придя еще в себя от шока, механически ему повиновалась.
- Быстро сюда стул! – дал он распоряжение вошедшему по звонку унтер-офицеру. Стул был немедленно принесён и поставлен за стол на место кресла.
Гельфман начала машинально поправлять причёску, затем достала из кармана платья платок, сложила его вдвое и стала кончиком протирать лицо.
- Разрешите представиться, сударыня, меня зовут Александр Владимирович, начальник здешнего учреждения. Ну а вы, как следует из документов, - он взглянул на лежащую нам столе папку с личным делом, - Геся Гельфман. Позвольте мне, Геся Мееровна, принести глубокие и искренние извинения за безобразное поведение моего подчинённого.
Генерал говорил мягким бархатистым баритоном. В его глазах светилось неподдельное сочувствие. В ответ женщина всхлипнула, разрыдалась и произнесла сквозь слёзы :
- Сатрапы!
- Да, именно так! Именно сатрапы и мерзавцы! Как ещё можно назвать лиц позволяющих издеваться над беззащитными арестованными, да ещё и женщинами? – в голосе генерала звучало искреннее негодование, а глаза выразили отвращение. – Завтра же ротмистр будет наказан. Простить такое нельзя. Но понять его можно. Год назад, во время взрыва в Зимнем дворце погиб его двоюродный брат, стоявший в карауле. Ротмистр перевёлся из гвардии в Корпус жандармов специально, чтобы отомстить революционерам. А ведь Вы, Геся Мееровна, революционерка, не так ли?
Гельфман уже пришла в себя и кончиком платка изящно промокала слёзы на щеках.
- Я принадлежу к партии "Народная Воля", - с достоинством ответила она.
"Не дура, - подумал Комаров, - понимает, что запираться бесполезно".
Геся смотрела на мужчину, представившегося Александром Владимировичем. "Похож на доктора, который преподавал на акушерских курсах. Такой же полноватый, симпатичный, в очках, сильные руки с длинными пальцами. Если начальник управления, значит - генерал. Наверное, хочет, чтобы я выдала товарищей. Ну уж нет.
- Вы, Геся Меерова, наверное, думаете, что я хочу заставить Вас выдать ваших товарищей по партии? – спросил Комаров.
Гельфман посмотрела на него с нескрываемым удивлением, красиво приподняв чёрную изогнутую левую бровь.
- Помилуйте, голубушка, но в этом у меня нет никакой нужды! – даже с некоторым упрёком в голосе воскликнул генерал, выделяя местоимение. – Мне они все известны. Подрыв царского поезда возле Александровска в ноябре 1879 года готовили Желябов, Пресняков, Тихонов, Окладский. Взрыв свитского поезда в том же месяце под Москвой произвели Перовская, Гартман, Михайлов, Исаев. Взрыв в Зимнем Дворце почти год назад выполнил Халтурин. Динамит для взрывов изготовлял Кибальчич.
