Слава свесился с машины, на которой сидел:
– Это у тебя счастья нету? А мне что тогда говорить? Вы только послушайте про этого «несчастного»: командир госбезопасности, весь обласканный властями предержащими, красавец и умница…
– Э, ты чего распелся? Я тебе все равно не дам! – грубой шуткой оборвал я дифирамбы в свой адрес.
– Чего не дашь? – не понял Трошин.
– А ничего не дам! Хотя… Могу в ухо дать от всей души… Хочешь?
Славка опасливо спрятался за бортом, и оттуда донеслось его издевательское бормотание:
– Дерется как бог, но все время не по делу…
– Или ты прекратишь, или я тебе гранату кину! Не трепи мне нервы, я – психический!
Правда, что удивительно, от беззлобного подтрунивания Славы на душе существенно полегчало.
– А ты чего там расселся? – спросил я его. – Поспал бы?
– А я про девушку ту, Марину, все думаю. Как думаешь, может, мне Александра Викторовича за нее попросить?
– Слав, ты точно влюбился! Все признаки на-лицо…
Даже в полумраке вечернего леса было видно, как потемнели его щеки. Он отвернулся.
– Да не знаю я, честное слово! Сам не могу понять, что со мной происходит?!
– Ну, если по симптомам судить, то только одно – то самое бредис влюбленис. Не веришь? Можешь сам у военврача спросить – он тебе то же самое скажет.
Но поболтать о любви нам не удалось – запыхавшийся Кудряшов позвал меня к командиру.
* * *
В штабе меня встретили радушно: Бродяга молча протянул кружку с ароматным чаем, а Фермер пару секунд разглядывал меня, затем сказал:
– Все, Тоха, кончились игрушки… Начинаем работать как взрослые!
– А что, мы детством всю эту неделю страдали? – спросил я.
– Так точно, детством. Никакого планирования… Так – беспорядочные, хоть и болезненные, укусы. Мы с Шурой тут помозговали, – кивок в сторону Бродяги, – и накидали программку…
– А от меня что требуется? Ну, кроме четкого выполнения программы?
– Инициатива и консультации исторические! Вообще-то мы с товарищем чекистом считаем, что уже пора создавать отряд нормальный. Как базу и прикрытие… Как считаешь, майор наш командование потянет?
– Тебя военная сторона интересует или человеческая?
– Про военную я и сам знаю, человеческая, конечно. Ты же с ним почти все время трешься…
– Потянет. Он – чуткий, да и опыта ему не занимать, тем более что за последние пару недель он инициативности и нешаблонности от нас нахватался по самое не балуйся…
– Ну и прекрасно, а то нам уже давно, помнишь, как в рекламе говорили? «Пора выйти из тени!» – и Шура весело подмигнул мне.
– А с планом познакомите?
– А как же! Только давай сначала на хутор смотаемся… Хочется нам на старосту твоего поближе посмотреть. А уж по результатам и план дошлифуем. А сейчас… Давай, поднимай Бухгалтера, Кудряшова и Юрина. И подготовьте интендантский тарантас.
– Слушаюсь, товарищ майор!
* * *
Третий раз за сутки подъезжая к хутору, я терзал себя размышлениями о том, что же там такое «недетское» придумали наши командиры: «Вроде воюем мы, по меркам сорок первого года, неплохо. Связь с нашими наладили. Немцам, как можем, пакостим. Чего еще-то?»
Остановив мотоцикл перед воротами Акимыча, я требовательно бибикнул. Как по мановению волшебной палочки створки распахнулись, и сам хозяин вышел нам навстречу. Зарулив на двор, я выключил движок и, отправив Славу с Кудряшовым сторожить подходы к хутору, с удовольствием стал наблюдать за встречей «высокого начальства».
Первым с водительского места выбрался Бродяга, обряженный в форму немецкого унтер-офицера. Обойдя машину, он предупредительно открыл дверь пассажира и отступил на пару шагов в сторону. Наш командир был великолепен! Встав во весь свой немаленький рост, он вышел… нет, тут это слово не подходит! Он выдвинулся из машины! Правда, с учетом того, что немец подходящих габаритов нам пока не попался, Шура был одет в простой мотоциклетный плащ, с прицепленными к нему майорскими погонами, но выправка кадрового военного вкупе с внушительными габаритами создавали необходимый образ высокого армейского начальства. Даже то, что из-под плаща выглядывали камуфляжные штаны и высокие шнурованные бутсы вместо сапог, ни-сколько не смущало командира. Небрежно козырнув старосте, Саша сделал приглашающий жест в сторону дома.
Слегка обалдевший Семен Акимович вздрогнул и бросился к дому, стараясь опередить важного гостя. Следом за ними пошел и Бродяга.
Я же, нажав на тангенту, проверил связь с выносным постом:
– Арт вызывает Бухгалтера.
Спустя несколько секунд (ну еще бы, как пользоваться «Алинкой» Славе объяснили, дай бог, полчаса назад) послышался ответ:
– Бухгалтер в канале. Все в норме.
Успокоенный, я пошел в дом.
Первое, что я заметил, было то, с каким подчеркнутым вниманием Акимыч слушал нашего командира. Только что по стойке «смирно» не стоял!
– Вы, товарищ Соломин, хорошенько все обдумайте. Я вас не тороплю. Пяти минут хватит? – вещал Шура.
– Так точно, гос… товарищ майор! – и Акимыч действительно вытянулся по стойке «смирно»
– Вольно, товарищ… – и Саша вопросительно посмотрел на старосту.
– Поручик Изюмского гусарского генерала Дорохова полка! – с некоторым вызовом отрапортовал Акимыч.
– Ну а я, – и Фермер на секунду задумался, – полковник Куропаткин, это – если по армейской табели считать. Командир партизанского отряда. Вы присаживайтесь… поручик. Разговор долгим будет.
– Это что же, советская власть по стопам Дениса Васильевича решила пойти? – спросил староста, присаживаясь на лавку. – Полковников партизанами назначает…
– И что в этом плохого? Война-то Отечественная… – ответил за командира Бродяга. – Да и Гражданскую вспомнить можно.
– А вы, стал быть, комиссар?
– Это для вас пока не важно, – ушел Шура-Два от прямого ответа. – Вы меня не стесняйтесь, говорите смело.
– Стал быть, не комиссар – чекист… Или гэпэу?
– Вы, Степан Акимович, лучше бы не моей ведомственной принадлежностью интересовались, а о деле думали, а то три минуты уже прошли… – осадил Бродяга старого (хотя это как посмотреть!) вояку.
– А чего время-то тянуть? Согласен я!
– Вот так, прямо и согласны? – переспросил Фермер. – Даже если мы вас попросим немецкую комендатуру заминировать?
– А что же… И на это согласен! – рубанул староста. – Ежели уж вы, красноперые, полковника Давыдова вспомнили да войну Отечественной назвали, стало быть – дело швах. А про тех скудоумных, что думают, дескать, германец свободу нам дать пришел – мы тут с вами говорить не будем. Уж я германцев и в четырнадцатом, и в восемнадцатом повидал, будьте покойны! Так что не за вас воевать буду да не за политику какую. За Россию!
– Ну, вы, господин поручик, и развоевались, право слово… – развел руками командир. – А насчет минирования я пошутил. И помоложе найдутся.
– А вы насчет возраста не начинайте, гос… товарищ полковник! Чекист ваш, – в третьем лице упомянул Акимыч Бродягу, – не сильно моложе меня, раба Божьего будет, а по лесам как молодой скачет. Знать не от хорошей жизни… Так что и я сгожусь…
Тут я заметил, что так и стою у входной двери, увлеченный разговором.
– Вы нам на вашем месте нужнее! – отрезал командир. – С транспортом вопрос решили?
Акимыч (хотя правильнее было бы сказать – поручик Соломин, так изменился за несколько минут староста!) замялся. Потом прочистил горло:
– Гхм, только три подводы готовы. Больше не успели, товарищ полковник.
– Это сколько на них зерна влезет? Тонна? Больше?
– Пудов по сорок на каждую, – ответил староста
– Это почти две тонны, товарищ командир, – быстро сосчитал я в уме.
– Ну, еще тонну-другую в грузовик… А сколько в зернохранилище всего?
– Точно не скажу, но центнеров шестьдесят-семьдесят должно быть, если не растащили.
– Ну и не будем жадничать. Вам сколько времени нужно, чтобы транспорт подготовить?
– Так ведь ночь уже на дворе… – начал было Соломин.
– Стало быть, до утра отложим? Так?
– Полчаса, товарищ полковник! Через полчаса все будет готово!
Внезапно в наушнике у меня зашипели помехи, и искаженный голос Трошина произнес:
– … ас гости.
– Внимание! К нам, похоже, немцы едут! – громко прервал я говоривших, и тут же Трошину: – Бухгалтер, Арт в канале! Подробности давай! И тангенту вначале нажимай, а потом говори!
После небольшой паузы в наушнике раздалось:
– Здесь Трошин. На южной дороге – две или три машины. Двигаются в нашем направлении. Как понял? Прием.
– Понял тебя хорошо. Точно к нам?
– Едут от леса, пока непонятно, свернут на хутор или нет…
– Понял тебя. Наблюдай.
Я быстро пересказал полученное сообщение командирам.
– Черт! Как не вовремя! – выругался Фермер. – Сколько там народу может быть?
– Может, пять человек, а может – и взвод, – немедленно ответил я.
