выглядывавшие из-под панамы мочки девичьих ушей. Выдернул из Светиных пальцев рукав рубахи (получилось сделать это на удивление легко), смерил Пимочкину взглядом и поспешил догонять группу парней. Подумал: «Лучше уж буду слушать наивные пацанские рассуждения о жизни, чем оправдываться перед сопливыми девчонками».
Услышал за спиной:
– Сам ты… дурак, Усик!
Не обернулся.
* * *
Сбор капусты оказался на редкость скучным и однообразным делом. Во всяком случае, для меня. Мой дорожный разговор с Пимочкиной не укрылся от внимания старосты. Уже на поле Славка поинтересовался, чем я разозлил нашего комсорга. Та все еще поглядывала на меня – щурилась, будто прицеливаясь. Пришлось соврать соседу по комнате, что в автобусе перепутал ее с одной знакомой и вот теперь забодался оправдываться.
Слово «забодался» произвело на Аверина сильное впечатление. Он пару раз произнес его вслух – наслаждаясь звучанием. Потом оценивающе посмотрел на Свету. Прищелкнул языком, поправил на голове бумажную пилотку: сдвинул ее на бок. Похлопал меня по плечу, пообещал, что «как старший товарищ» придет мне на выручку. Сказал, что с радостью пободается с комсомольским вожаком вместо меня.
Походкой бывалого ловеласа староста направился к ловко подрезавшей капустные стебли Пимочкиной. Не убоялся ее большого ножа. Я мысленно благословил героя на очередной подвиг, пожелал ему избежать новых ранений. Пробормотал жалобы на то, что даже во сне (если все же сейчас спал) труд колхозника меня не привлекал. И что лишь в неправильном сне резиновые сапоги так быстро натирали на ногах мозоли.
Аверин переключил внимание с меня на Пимочкину. Я тут же в глазах студентов снова стал «Эй» – человеком-невидимкой. Никто не пытался заговорить со мной, не подходил ко мне близко. Мне чудилось, что парни и девчонки поглядывали на меня настороженно, как на незнакомого зверя – будто прикидывали, насколько я для них опасен. Совсем никакого внимания я не заметил только со стороны Альбины Нежиной.
Такое отношение сокурсников к моей персоне удивляло (был раньше избалован вниманием), но не смущало. Я сам не заметил, как погрузился в размышления, ловко срезая своим мачете капусту и оттаскивая ту на кучи. Взмах ножом – рукой ловишь кочан. Относишь его к стремительно разраставшейся капустной горе, по щиколотку погружаясь в сухую землю. Вытер пот с лица, поправил пилотку. Снова взмах…
* * *
Работа в поле далась мне неожиданно легко, словно была для моего нового тела привычной и необременительной. Поймал на себе несколько завистливых взглядов, когда в составе толпы еле переставлявших ноги студентов бодро вышагивал к дому трактористов. Не слышал от сокурсников ни рассуждений о пользе спорта, ни фамилий спортсменов. Позабыли студенты и о достижениях советской космической программы. Не рассказывали анекдоты. Лишь урчали животы, да звучали предположения, какие именно блюда ждали нас на ужин.
По пути к дому трактористов я не слышал жалоб на голод и усталость от Аверина (за локоть старосты держалась бледная комсорг Пимочкина). Статус героя не позволял Славке жаловаться вслух, хотя живот Аверина кричал едва ли не громче других, а пилотка из газеты на его голове выглядела такой же измученной, как и сам Вячеслав. Обходилась без нытья и Альбина Нежина. Она гордо вышагивала с прямой спиной в окружении обновившейся компании бледных от усталости кавалеров. Даже изредка улыбалась, иронично поглядывая на своих спутников.
Нежина, пожалуй, была единственной из девчонок, на кого я изредка с интересом посматривал – точнее, на ее фигуру, особенно когда оказывался позади Альбины. Нынешняя одежда этой девицы на первый взгляд ничем не отличалась от нарядов других студенток – «колхоз колхозный». Но в то же время она выгодно подчеркивала женственные изгибы тела, не болталась бесформенным балахоном. Отметили эту особенность и другие. Пару раз я слышал завистливые слова одногруппниц: «Где только деньги берет на портных?»
Ревнивые взгляды девчонок, казалось, нисколько не волновали Нежину. Как и внимание парней. Альбина не отдалялась от общей группы студентов, но словно всегда была сама по себе. Будто солистка ансамбля – в коллективе, всегда на виду, но подчеркнуто особенная, отличная от других. Парней ее поведение интриговало, девчонок – злило. Тем и другим Нежина улыбалась в лицо: открыто, с хитринкой во взгляде: как та лиса, что заглянула в курятник с официальным визитом.
И только меня Альбина в упор не замечала. Чувствовал себя при ней не просто «Эй», а человеком-невидимкой. Такое отношение меня поначалу удивляло: в прошлой жизни привык быть завидным женихом. Привлекал внимание симпатичных женщин, даже перевалив за полтинник. Теперь и не вспомню случая, когда женщины вот так сквозь меня смотрели: будто через прозрачное стекло. Поначалу злился. Но потом махнул рукой: рассудил, что мне странно расстраиваться из-за невнимания со стороны семнадцатилетней соплюшки.
За время полевых работ большая часть мужской половины группы сделали попытку заслужить расположение Нежиной, будто соревновались друг с другом. Совершил пробный заброс удочек и староста (одним из первых, еще во время обеда). Как и остальные, удостоился лишь равнодушной улыбки. Я отметил, что Аверин обиделся, хоть и не подавал виду. Он-то и прозвал Нежину Снежной королевой. Альбина никак не отреагировала на прозвище, но оно приглянулось студентам. Только к вечеру сократилось до Королевы.
* * *
После ужина я в одиночку отправился к колодцу, где помылся под ледяной водой да устроил постирушки. Пока не определился, что вокруг меня, сон или реальность, но даже во сне не хотел ложиться в кровать грязным: от этой привычки избавляться не пожелал. Тело Комсомольца в очередной раз меня удивило. На колодезную воду оно отреагировало спокойно, будто холодный душ для него не в новинку. Следовать моему примеру студенты не спешили. Девчонки затеяли возню с тазиками (собирались греть воду на печи?). Парни ограничились походом к умывальнику.
Очутился в центре внимания, подходя к дому. Гулявшие по двору студенты при виде меня умолкали. Рассматривали мое тело, будто никогда не видели по пояс голых мужчин. Не сразу сообразил, что глядели не на мои выпиравшие ребра и не на впалый живот – всеобщий интерес привлекли украшавшие меня шрамы. Еще у колодца я отметил, что жизнь здорово потрепала Александра Усика. Нашел на своем животе следы от старых рваных ран, места порезов на руках и груди. Какие картины открылись зрителям на моей спине, лишь догадывался по сочувственным взглядам.
Прошел в жилую мужскую комнату, борясь с желанием ускорить шаг. Порылся в рюкзаке, поспешно натянул найденную там майку. Стеснительностью я никогда не страдал, но сочувственные взгляды, что провожали меня до кровати, совершенно не понравились. Не помню, чтобы в записях Людмилы
