— И об этом тоже. Вот что с вами будет, если вы выкажете неудовольствие своему «главному руководителю» в ненадлежащей форме, предусматривающей сомнение в его умственных способностях?
— Гм. Я просто не стану этого делать. И причем тут пилоты?
— Пилоты тут причем… Вот вы поверили бы в то, что старший лейтенант госбезопасности Горелкин враг?
— Наверное, нет. Если, конечно, не будет доказательств.
— А ведь для этого всего лишь достаточно его резкого замечания кому-нибудь облеченному властью, и имеющему больное самолюбие. Плюс к тому еще пары вполне логичных доносов на него, полученных во время инициированной «обиженным» проверки. Или вы считаете, что в нашей стране такие вот «обиженные» не встречаются?
— Хм. То есть вы считаете, что большая часть считающихся врагами народа, просто оклеветаны?
— Я не управление статистики, и такими оценками не располагаю. Просто сам принцип выявления врагов должен быть жёстче. Как во время следствия по криминалу. Должно рассматриваться все, что может свидетельствовать не только во вред, но и в пользу обвиняемого. А заявления на обвиняемого должны в первую очередь рассматриваться с точки зрения выгод, получаемых заявителем и тем, кто причастен к ведению дела. А то, понимаешь, из-за бабских сплетен и зависти, могут полезного для страны командира или специалиста убрать подальше от службы и работы. На радость нашим внешним врагам…
— Скажите. У вас кто-то из близких арестован?
— Ни за кого просить не стану, меня беспокоит потеря кадров в масштабах страны. Поэтому я просто прошу вас объяснить «там», что арест людей на основе анонимных «сигналов» это порочная практика.
— Но если человек действительно совершил преступление…
— Вот вам простой пример – остаться в живых в бою преступление?
— Нет.
— А попасть раненым без сознания в плен к врагу? Ага. Вот видите, задумались. А ведь именно так и может случиться с очень многими в случае большой войны.
— И что вы предлагаете?
— Во-первых, не надо всех на кого есть материалы «ставить к стенке». Явного предателя и дезертира, запятнавшего себя помощью врагу или кровью своих, обязательно ставить. А остальных нужно использовать с максимальной выгодой.
— Ну, а если, к примеру, летчик струсил в бою, как его потом можно использовать с выгодой? Допустить, чтоб такой курсантов обучал? Он их наобучает.
— Во-вторых, нужно доказать сам факт трусости. Хотя это все-таки, наверное, во-первых. Ведь если пилоту приказали выполнить задачу ненадлежащим бессмысленным способом, а он взял да нашел другой более эффективный способ, позволяющий сохранить жизни себе и своим ведомым. То он вовсе не трус, а просто хороший командир ВВС. Если же сам факт трусости будет доказан, то трусость лечится только в бою. Сажать такого на «Кирасира» или другой аппарат, и на штурмовку вражеских позиций. Погибнет – «мертвые сраму не имут». Выживет с честью, подумать о сроках искупления вины и пусть искупает. А потом амнистировать, и пусть нормально воюет, как и до своего трусливого поступка воевал. А попытается к трусости добавить еще и предательство, расстрелять в воздухе гада, или подорвать его дистанционно.
— А если это очень известный всей стране летчик, которого многие в лицо узнают, тогда как быть?
— Предложить ему переделать медицинскими методами лицо, да хоть ожоги на нем поставить, и в бой его! Или хотя бы как авиатехника его в дальнюю Тмутаракань отправить. Если он был хорошим пилотом, и проступок его не столь значителен, то пусть обратно выслуживается с низов. Нельзя кадрами вот так просто разбрасываться, скоро каждый из нас у страны на счету будет.
— Гм. Скажите, а вот раньше, до Харькова, вы могли бы такое предложить?
«Значит, «до Харькова»? Очень неглупый мужик этот Саша Голованов. Видать настоящий «тигриный глаз» на меня положен, хоть про Харьков они толком и понять ничего не могут. Гм. И какого же это ответа он тут от меня ждет? М-дя-я».
— Предложить такое? Вряд ли. А вот думал бы я, наверное, так же. Если бы, конечно, знал, о чем речь.
— Гхм. Думаю, нам с вами в скором будущем будет полезно продолжить эту беседу.
— С удовольствием, Александр Евгеньевич.
«Ну что, «лейб-гвардеец» объехали мы тебя на хромом ишаке, а? Я сама из этой своей импровизации пять разных смыслов с легкостью получаю, а уж, сколько ты оттуда сможешь вывести – наверное, разрядов калькулятора не хватит».
И Павла улыбнулась командиру воздушного корабля широкой озорной улыбкой дворового хулигана, блеснув в полутьме гермокабины хитро прищуренными глазами. Голованов озадаченно хмыкнул.
***
Разговор в душном здании райкома длился уже полчаса. По лбу недавно назначенного главрежа киностудии «Звезда» тек противный липкий пот, а полупустыня за окном навевала мысли о вечном. Вот только земные заботы все никак не отпускали собеседников, измученных обдумыванием своих титанических планов.
— Товарищ режиссер! У меня план горит, я и так уже вам помог! Имейте же совесть, где я вам сейчас живого негра найду?!
— Совсем живого негра не надо…
— Что!!! Да у меня план горит! Вы это понимаете?! И на что вы меня тут подбиваете?!
— Стоп, стоп, стоп!!! Ну, не надо так волноваться, товарищ секретарь. Обойдемся мы и обычными людьми, у которых тип лица хоть чуть-чуть похож на негритянский. Можно будет фотографии ваших людей в отделе кадров посмотреть?
— Личные дела вам?! Да вы, товарищ Гольдштейн, видимо, издеваетесь. Если бы не то письмо из УНКВД, я бы вообще с вами разговаривать не стал… Сколько человек вам нужно, и для чего конкретно?
— Понимаете в чем дело. Мы снимаем эпизод захвата фашистской Италией мирной Абиссинии. Так вот там чернокожие патриоты в бою разбили танковую колонну итальянских фашистов. А для крупных планов нам хотя бы пятеро с негритянским типом лица нужны, ну, просто до зарезу.
— Гм. А что еще за тип лица такой?
— Ну как вам объяснить. Вот, на фотографии взгляните. Лицо вытянутое, нос маленький приплюснутый или картошкой, И еще вот тут видно надбровные дуги. Хотя вот это уже наши гримеры доделают.
— О! Вот этот на нашего водителя Газырлиева похож. Только его я вам точно не отдам! Иначе, кто у меня баранку крутить будет?
— Товарищ Алиев, у нас уже все готово к съемке. Час на грим, четыре часа на съемки. Очень вас прошу. Дайте вы нам этого водителя, и еще четверых ребят на него похожих, а мы вам на это время двух водителей одолжим. И еще мы про ваш район снимем маленький такой документальный фильм. А?
— Гм. Фильм, это хорошо… Ну, а танкисты не подведут вас?
