Федотов, зачитывает принятую радиограмму.
Командир: — Запроси Адлер.
Он повернулся к штурману:
— Евгений Андреевич, как вариант, проложи курс прямо на Адлер.
Несколько минут в кабине стоит тишина.
Командир: — Ну, что там, Саша?
Бортрадист: — Они дают разрешение на посадку, но через два часа у них ожидается ухудшение погодных условий. Если мы успеем, то они нас примут.
— Что будем делать, Антон? — спросил Ковалёв второго пилота.
Второй пилот: — Если прямо сейчас мы повернём на Адлер, то будем там через 40 минут, и, если погода не изменится, то мы вполне успеваем, чтобы взять на борт дипломата и смыться оттуда.
Командир: — Я тоже так думаю. Только предлагаю подстраховаться и лететь через Минводы. В случае чего мы там сможем переждать непогоду. И вообще, возможны варианты. Евгений Андреевич, можем мы сейчас повернуть на Минводы?
Штурман: — Конечно.
Командир: — Тогда, поворачиваем и с богом!
Самолёт накренился подворачивая вправо, беря курс на Минводы.
Командир: — Саша, запроси погоду в Минводах и в Адлере.
Некоторое время в кабине все молчали, кроме бортрадиста, который прижав микрофон рации к губам общался с диспетчером в Минеральных Водах.
Бортрадист: — И там, и там ожидают непогоду через полтора-два часа.
Командир: — Поворачиваем на Адлер.
Прошло 15 минут, время 4:35.
Штурман: — Командир, через 20 минут Адлер.
Командир: — Начинаем снижение.
Второй пилот: — Высота 9500 метров.
Прошло 10 минут, время 4:45.
Второй пилот: — Высота 5000 метров.
Командир: — Остаёмся на этой высоте, пока не выйдем на море. Заходить на посадку будем с моря.
Бортрадист: — Командир, Адлер запрещает посадку. У них там гроза начинается. Грозовой фронт идёт с моря.
— Чёрт! — ругнулся Ковалёв. — Я предлагаю покинуть район грозового фронта и повернуть на Тбилиси, а там возвращаемся на прежний курс, на Эр-Рияд.
Второй пилот: — Командир, а как же дипломат?
Командир: — К чёрту дипломата, мы королеву домой доставить должны, причём вовремя. Нам за этот полёт хорошую премию обещали. А вот если мы это не сделаем, то хрен нам будет, а не премия. Саша, радируй в Москву, что дипломата взять не можем, над Адлером гроза, проходим мимо и продолжаем полёт в Эр-Рияд. Всё, решение принято. Евгений Андреевич, как понял?
— Всё понял, прокладываю курс.
Через несколько минут, Ковалёв нетерпеливо спросил:
— Штурман, как у тебя?
— Всё готово, — ответил тот.
— Ложимся на новый курс, — приказал Ковалёв.
Самолёт накренился поворачивая налево.
Прошло 5 минут, московское время 4:50.
Штурман: — Через 5 минут выходим на горы. Проходить будем прямо над Эльбрусом. Предлагаю подняться повыше.
Второй пилот: — Заняли эшелон 9500 метров.
Командир: — Давай ещё выше.
Второй пилот: — Заняли эшелон 10500 метров.
Прошло 12 минут, московское время 5:02
Штурман: — Через горы благополучно прошли.
В этот момент самолёт резко встряхнуло.
— Владимир Иванович, что случилось? — спросил Ковалёв бортмеханика Васильева.
Бортмеханик: — Правый двигатель забарахлил, командир, фактически летим на одном левом движке.
Второй пилот: — Высота 10000 метров, снизились рывком на 500 метров. Мы уже фактически в зоне грозового фронта.
— Что за невезение! — с досадой воскликнул Ковалёв.
С минуту он молчал. Молчали и другие члены экипажа, понимая, что командир взял паузу для принятия решения.
— Придётся просить посадку в Тбилиси, — сказал Ковалёв.
Он развернулся к бортрадисту:
— Саша, свяжись с Тбилиси и запроси у них разрешение на посадку.
Через минуту в кабине раздался голос бортрадиста:
— Аэропорт города Тбилиси, я Ту-104А, борт 42360, приём, как меня слышите.
— Понял, ваш позывной Гела, я борт 42360, у нас проблемы с двигателем, разрешите у вас посадку. Повторяю, Гела, я Ту-104А, борт 42360, прошу посадку в аэропорту города Тбилиси.
Бортрадист: — Диспетчер не даёт разрешения на посадку, говорит, что у них ВПП для нашего самолёта не приспособлена.
Командир: — Сейчас, я сам с ним поговорю.
Ковалёв надел наушники с микрофоном и включил тумблер на панели, подключаясь к рации:
— Гела, Гела, я командир борта 42360, прошу разрешение на посадку, посадку на ваш ВПП гарантирую. Мы летим без груза и практически без пассажиров. Как слышите меня, приём.
Через минуту Ковалёв услышал ответ:
— Борт 42360, борт 42360, говорит Гела, диспетчер аэропорта города Тбилиси, как слышите меня, приём.
Командир: — Гела, слышу вас хорошо, я борт 42360, прошу разрешения на посадку.
Гела: — Борт 42360, я Гела, посадку запрещаю, идите на Ереван
Командир: — Гела, я борт 42360, вас понял, ухожу на Ереван.
Через несколько минут самолёт стал поворачивать вправо и в этот момент произошло то, что лётчики называли «подхватом». Самолёт попал на восходящий поток воздуха, который подхватил его и протащил вверх почти на 3 километра. Буквально через несколько минут они достигли высоты 12800 метров и с этой высоты самолёт сорвался в штопор. В течение всего этого времени в эфире были слышны обрывки голосов диспетчера Тбилиси, позывной Гела, и командира ТУ-104А борт 42360.
Командир: — Гела, я борт 42360, бросило машину, бросило машину, не могу справиться с управлением. Машину тащит вверх, не хватает угла стабилизатора.
Гела: — борт 42360, я Гела, борт 42360, я Гела, не вижу вас, не вижу вас, куда вы пропали, где вы сейчас находитесь, где вы находитесь?
Командир: — Гела, я борт 42360, машина не слушается штурвала, сильно отрицательные перегрузки, валимся в крен, погибаем, конец … передайте родным …
Гела: — Борт 42360, борт 42360, я Гела, ответьте, я Гела …
Время 5:19.
Воздушное судно ТУ-104А, бортовой номер 42360 исчез со всех радаров. Его бортрадиста в эфире не было слышно. На радиовызовы от диспетчера города Тбилиси, позывной Гела, борт 42360 не отвечал.
* * *
Семнадцать минут тому назад на борту лайнера ТУ-104А с бортовым номером 42360 в пассажирском салоне.
Самолёт сильно тряхнуло, и Саша понял, что что-то случилось. Его метки стояли на всех членах экипажа и бортпроводницах. Он настроился на метку командира и вскоре был в курсе всего происходящего.
"А ведь скорее всего двигатель был выведен из строя заранее", — подумал Саша.
Прямую угрозу в виде закладки бомбы Саша смог устранить, но в работе двигателей он ничего не понимал и заранее проверить, и установить неисправность было не в его силах. Однако принять меры и подготовиться к самым худшим вариантам развития событий он успел. Ещё, когда они сидели в Сталинграде, то один поток его сознания активно работал, подготавливая несколько сценариев эвакуации. Он решил подготовить несколько различных мест для эвакуации
