Албатан рассчитал точно. Преследуемые выскочили из распадка прямо на его воинов.
Хан скакал впереди, но не первым. Хотя его конь был проворней, и Албатан легко мог обогнать своих воинов. Нет, хан не позволял азарту погони овладеть им. И строго велел своим не увлекаться, держаться вместе. Он не забыл, какую хитрость применили враги во время первого нападения, и не желал падать дважды в одну и ту же яму. Больше не будет одиночных перестрелок. Как только расстояние станет подходящим для выстрела, в воздух разом поднимутся сотни печенежских стрел. Пока же Албатан разрешил бить только лучшим стрелкам и целить не в наездников, а в коней. Хану очень хотелось захватить варягов живьем. Во-первых, чтобы узнать, не зарыли ли они часть золота, во-вторых – чтобы порадовать бога, которого он возил в сумке. Бог заслужил много радости, поскольку принес Албатану удачу. И продолжал помогать. В этом хан был уверен. Разве не упала лошадь одного из преследуемых? Разве у его друзей не появилась глупая мысль выручить неумелого наездника?
Сам Албатан никогда бы не стал рисковать своей жизнью и тем более золотом ради одного-единственного воина. Воистину эти варяги – глупцы.
У хана было превосходное зрение. Он видел, как скачет перегруженный конь, и знал, что он вот-вот свалится. У Албатана было сильное искушение дать волю собственному жеребцу… Но хан прогнал искушение. Варяги и так почти у него в руках. Нет, торопиться не следует. Албатан еще раз убедился в этом, когда увидел в открывшейся низинке сбившихся вместе вьючных лошадей и с ними нескольких всадников. Эти глупцы, вместо того чтобы бежать с деньгами, ждали. А один даже поскакал к отставшим, увлекая за собой заводную лошадь. И еще один конь сорвался с места и поскакал.
И тут лошадь, несущая двоих, внезапно перешла с галопа на вихляющийся шаг и еще через мгновение медленно осела на бок.
Гололоб упал на сломанную руку, вскрикнул и потерял сознание.
Серега не сумел его поддержать, но сам соскочил аккуратно.
Машег завертелся рядом.
– Беги! – крикнул ему Духарев, но хузарин только засмеялся. Он поднял лук, прищурился, выискивая самого проворного, но печенеги скакали не по обычаю, а единой массой, и Машег послал стрелу наугад. Вероятно, он не промахнулся, но одна или даже десять стрел не остановили бы сотню всадников.
Духаревский Пепел подлетел к хозяину, опередив на двадцать прыжков Понятку с заводной. Подлетел и стал как вкопанный, раздувая ноздри и глядя на накатывающуюся живую волну.
Варяги были уже в пределах досягаемости хорошего стрелка, но степняки не стреляли. Зато начали растягиваться вширь.
«Живьем хотят взять! – весело подумал Машег. – Ну, ну, попытайтесь!»
Еще он подумал о том, что надо бы успеть прервать жизнь Элды раньше, чем прервется его собственная. Женщине, с которой позабавится сотня печенегов, не позавидуешь. Мужчине, впрочем, тоже.
Духарев на приближающихся врагов даже не взглянул.
Поднатужившись, он вытащил Гололоба из-под павшей лошади и хлопнул по сломанной руке. Как он и предполагал, Гололоб, потерявший сознание от боли, от боли же очнулся.
Сергей поднял его на ноги.
– Держись, варяг! – крикнул он и хлестнул Гололоба по щеке.
Мутные от боли глаза немного прояснились.
Подскакавший Понятко спрыгнул с седла. Вместе с Сергеем они кое-как взгромоздили Гололоба на лошадь.
– Бери его и скачите туда! – Духарев махнул рукой на юго-восток.
– Понял! – Лучший – и последний – разведчик Серегиного десятка подхватил повод несущей Гололоба лошади и поскакал прочь.
Сергей вскочил на Пепла. Жеребец прыгнул вперед и тут же шарахнулся в сторону, услышав взвизг стрелы. Печенеги наконец начали стрелять, но то были одиночные стрелы, и все они ложились низко и мимо, потому что стрелки боялись задеть всадников.
Духарев повернулся, поглядел назад. Печенеги были уже так близко, что можно было разглядеть отдельные лица, раззявленные в вопле рты.
«Эх! – подумал Духарев. – Будь у меня хоть пара дюжин стрелков, я бы вам дал просраться!»
Конечно, он понимал: будь их две дюжины, а не двое – печенеги тут же рассыпались. Это же степь – места хватает.
Среди свирепых рож степняков Сереге вдруг бросилась в глаза одна, знакомая. Ну точно! Тот самый, из сна. Который командовал допросом пленника-хузарина. Вожак!
Мелькнула шальная мысль: если я его завалю, вдруг остальные отстанут?
Духарев выхватил из колчана стрелу, крикнул:
– Машег! Глянь на копченого с волчьим хвостом на шапке!
– Да у них половина с волчьими хвостами! – крикнул в ответ хузарин.
Спущенная тетива хлестнула по наручу. Серегина стрела ушла вверх. Через несколько мгновений один из степняков дернулся в седле: стрела прошила ему плечо. Другой степняк, не тот, в кого целил Духарев. Вторая стрела тоже не попала в цель.
– Видишь, ну? – закричал Духарев.
– Вижу! – Хузарин сообразил, в кого метит Сергей.
Щелк!
Машегова, оперенная перьями цапли, особая, с голосом, стрела взмыла ввысь и…
Печенежский вожак махнул круглым щитом и отшиб визжащую смерть не хуже, чем это сделал бы варяг. И тут же потерялся среди своих воинов.
Между тем расстояние, отделявшее преследователей от преследуемых, снова начало увеличиваться.
Устах, увидев это, уже скакал прочь, гоня перед собой остальных лошадей. Элда ему помогала. Не слишком умело.
Когда Машег с Сергеем поравнялись с ними, табунок поскакал проворней. Но печенеги шли за ними, не отставая.
За Поняткой и Гололобом погони не было.
Хузарин вдруг ловко развернулся в седле задом наперед.
Конь его, ничуть этим не смущенный, продолжал идти ровным галопом, не отставая от остальных и не обгоняя, хотя мог бы.
А Машег поднял лук… И показал себя. Сравнить его с обычным стрелком – все равно что сравнить пулемет с винтовкой Мосина. Туго набитый колчан опустел за минуту. Тетива стучала, как взбесившийся метроном. Это было нечто невообразимое. Один… Один (!) воин заставил рассеяться целую сотню врагов! Нет, печенеги не повернули назад, просто рассыпались в стороны. И самую малость сбавили темп, сообразив, что в первую очередь вылетают из седла те, кто впереди. Расстояние между ними и варягами увеличилось.
Машег засмеялся и сильным толчком вернулся в нормальное положение. Он был очень доволен. Не в последнюю очередь оттого, что поймал восхищенный взгляд Элды.
Устах вытянул из своего колчана толстый пук стрел и протянул опустошившему свой сак хузарину. Машег взял, но использовать их сразу не стал. Печенеги вытянулись дугой и отставали шагов на четыреста. Чтобы на такой дистанции, на скаку снять одинокого всадника, даже Машегу потребовалось бы очень много стрел.
