Он понял. Одесса не отличалась от других азиатских и кавказских городов. И ему стало обидно, потому что хотелось, чтобы она была другой.
И ещё генерал осознал, что означал отрешённый взгляд полковника. Тот понимал, что Свирский — это временно, а он — надолго. Его заменить некем. И от этой мысли стало совсем противно. Он попытался перевести разговор на шутливую тему. Мол, раз так, то он сам уйдёт в отставку, найдёт себе тёпленькое местечко у коменданта и забудет обо всех проблемах. Но Оксана не поддержала его, напомнив, что пора начинать серию вечерних упражнений. Она, вообще, становилась напряжённой от его попыток начать разговор об отставке.
Свирский взглянул на часы. Она была права. Не оставалось ничего, кроме как подчиниться.
Позже, в тепле постели, Оксана вдруг неожиданно продолжила тему:
— Даже не думай! Тёпленькие места — это не для тебя.
Она уже заснула, а Свирский всё лежал с открытыми глазами. Тёпленькие места действительно были не для него. Что же тогда оставалось?
Вот уже три месяца он возглавлял укрепрайон, регулярно связывался с командующим и начальником штаба округа. Просил, требовал. С ним разговаривали корректно, каждый раз интересовались самочувствием, но он всегда наталкивался на стену непонимания. Ему отказывали во всём. «Обходитесь наличными средствами!» Планы по строительству оборонительных рубежей просто не могли быть выполнены при подобном снабжении строительными материалами и техникой. Холодная погода, вообще, сорвала все графики. А весной территориальные батальоны разбегутся по личным огородам на посевной сезон. И не было такой силы, которая бы их остановила. Иначе семьи просто умрут от голода следующей зимой. А они составляли основной костяк сил в районе. Мужчины от 45 и старше, отслужившие, отвоевавшие, отработавшие своё, а сейчас строящие укрепления для своей собственной защиты от варваров, засевших на другой стороне Дуная.
И настораживало отсутствие инспекции из штаба округа. Так не полагалось. Нового начальника всегда проверяли по прошествии нескольких месяцев. Ожидали весны? И что он скажет им в своё оправдание? Говорят, что предыдущий командующий просто написал рапорт с просьбой о переводе в действующую армию, и его просьбу удовлетворили. С понижением в должности и в звании. Ну, а с его ранениями действующей армии не видать. Что же тогда?
Мысли перекинулись на положение за Дунаем. Там по-прежнему было тихо. Нач. разведки получил несколько публичных замечаний за неэффективность в сборе информации. Генерал предложил послать на другой берег разведгруппу. На войне это было обычной практикой. Но здесь подобная операция потребовала согласования в штабе округа, и оттуда пришёл отрицательный ответ: «Не провоцировать румынскую сторону». Там считали, что тишина — это хорошо. А он знал, что затишье должно настораживать. На противоположной стороне Дуная давно не было румын. Там сидели турки и всякий сброд с Ближнего Востока. Об этом догадывались местные жители и предупреждали его во время инспекционных поездок. Но приборы разведчиков ничего не показывали, и считалось, что доказательств не имелось.
Сам нач. разведки вдруг оказался очень больным и засобирался на операцию в госпиталь. И непременно в Москву. По его мнению, грыжу могли прооперировать только там. Добрые люди уже донесли, что он заказал контейнер для вещей, а днём ранее из штаба округа поступил запрос на его аттестацию, что означало, что после операции офицер убудет для несения службы в другое место. Старая и надёжная практика ещё раз сработала. Зам начальника разведки был совершенно другим человеком и не имел родственников на ответственных постах в Генштабе. Поэтому Свирский собирался выдвинуть его на место уезжающего начальника и надеялся, что тот не будет обращаться по любому вопросу в штаб округа. Вместе с ним генерал найдёт способ, как проверить свои подозрения.
По всему миру шла война. И всё с большим ожесточением. Союзному государству удалось отбросить очередное наступление фундаменталистов в Средней Азии. На Кавказе был создан мощный рубеж обороны. На Балканах объединённые силы европейских государств пока сдерживали продвижение мусульман. Средиземное море служило надёжным естественным рубежом от проникновения из Северной Африки. Даже простой взгляд на карту указывал, что единственным местом, где они ещё не попытались проникнуть в Европу, было Чёрное море. Крым был сильно укреплён. На Кавказе стояла мощная боевая группировка, которая выкинет их в море, если они попытаются высадиться на побережье. А на 500 километрах береговой линии между Дунаем и Крымом стояли две мобильные бригады, не имеющие опыта боевых действий, и территориальные войска, которые хорошо воюют только рядом со своим домом. И положение со строительством рубежей обороны в соседних укрепрайонах было не лучше, чем у него. Генерал уже успел познакомиться с соседом из Николаева. И спутниковая информация о ситуации в их районе у противника имелась. Если бы он сам планировал атаку на Европу, то нанёс бы удар именно здесь. Но у Генштаба была совершенно твёрдая позиция: «Не провоцировать!» Формально с Турцией военных действий не велось. Закрытие Босфора считалось лишь недружественным шагом. Резня в Болгарии и фактическая оккупация Румынии заслуживали осуждения и только.
Оксана зашевелилась и что-то сказала во сне. Наверное, плохой сон приснился. Свирский обнял её, и она успокоилась.
Он подумал о том, что благодаря этой женщине, стал по-другому видеть мир. Раньше он был для него чёрно-белым, а сейчас генерал вдруг начал замечать цвета. Зелёная ёлочка во дворе, которую они нарядили на Новый год. Штормовое море тёмно-синего цвета. Голубое небо в разрыве облаков.
Еда перестала быть средством заправки организма для поддержания его работоспособности. Раньше он не замечал, что ел, а сейчас начал радоваться, когда видел на столе поджаристые блинчики с вареньем из летних запасов и другие вкусные вещи.
В штабе Свирский стал смотреть на часы, ожидая, когда он сможет уехать домой. В последние годы у него были лишь помещения, которые он занимал и куда являлся, чтобы переночевать. А теперь у него был дом, с уютом, теплом и любимой женщиной.
И постель. Не койка, заправленная шерстяным одеялом, куда он ложился, чтобы дать организму отдохнуть несколько часов и затем бежать на службу, а огромная кровать с чистым бельём и приятным запахом. Не просто отдых, а полноценный сон. И женщина, согревающая его постель и его жизнь.
И ещё он стал замечать время. Раньше Свирский вспоминал о течении времени два раза в году: на Новый год и в день рождения. За рюмкой с сослуживцами он вдруг осознавал, что стал на год старше, но потом в военных буднях всё напрочь забывалось. Впервые он задумался о времени и о том, как быстро оно бежит, возле елочки во дворе в новогоднюю ночь. Генерал смотрел на резвящихся вокруг неё людей и думал о том, как много отпущенной жизни было растрачено на борьбу и как мало её осталось для себя. И с тех пор Свирский начал воспринимать каждый день как подарок.
