— О черт! — Флора подбоченилась. — Ты? Оставить тут Роберта Ансельма и всех ребят отряда? Не смеши меня! Мы в любом случае вернулись бы, что бы там ни случилось в Карфагене.
— Возможно. Умнее всего было бы похоронить своих мертвецов и начать все сначала с теми, кто у меня остался. Правда, люди не подпишут контракта с командиром, который бросает своих в беде.
Какое-то внутреннее чувство истины вдруг подсказало ей: «Да ведь она права, мы всегда возвращались сюда».
Она зажмурилась от утреннего ветра, глаза заслезились, и задумалась, что погода плохая даже для ноября, а ведь солнце хоть и слабо, но светит. И такой холод, хотя тут юг, и уже так давно. Урожая не будет.
— Слишком поздно уже, — сказала она, и услышала, как прозвучала ее сентенция — почти философски. И улыбнулась Флориан. — Раз уж мы здесь — нам больше некуда идти, только за ближайшие стены! Лучше умереть завтра, чем сегодня, согласна? Так что можешь выбирать — или Дижон, который вскоре падет, или легионы обнаружат нас завтра…
Она почувствовала огромное облегчение, как будто избавилась от тяжести или от держащей ее неослабной хватки. Ее затопил страх, но она его распознала и справилась с ним; надо снова напомнить себе, что ее беспокойство — на этот раз не только об обычных военных проблемах.
Флора фыркнула и покачала головой:
— Заставлю моих дьяконов молиться. Определи, в каком месте нам быть. А ты где будешь при этом лунном перелете? Как всегда, впереди?
— Я не пойду с отрядом. Я встречусь с вами в городе, перед зарей.
— Ты сделаешь что ?
Чтобы согреться, Аш похлопала холодными руками. В местах соприкосновения пальцы закололо от притока циркулирующей крови. Лицо студил холодный влажный воздух.
Она встретилась глазами с Флориан: глаза ее горели фанатическим, решительным огнем.
— Пока отряд будет входить в Дижон сегодня ночью, мне надо выяснить кое-что. Я хочу пойти в лагерь визиготов и поговорить с Фарис.
4
— Ты спятила!
Во влажном туманном свете дня Аш вдруг усмехнулась сама себе.
«Я, оказывается, все-таки могу разговаривать с Флориан. По крайней мере, могу хоть это».
— Нет. Я не спятила. Согласна — в Карфагене мы потерпели поражение. Согласна: мне надо было подумать. Признаюсь тебе: я намерена кое-что сделать, — и поддразнила Флору: — Когда мое знамя поднимется над Дижоном, Фарис тут же поймет, что я осталась в живых.
— Ну так не поднимай его! — в раздражении Флора не выбирала слов, жестикулировала. — Брось, Аш. Оставь рыцарские манеры. Пусть знамя останется скатанным. Можешь свалить, когда мы все-таки выберемся из Дижона! Но не говори мне, что ты намерена пойти туда и поговорить с ней!
— Да у меня уйма причин, по которым мне надо поговорить с командиром визиготской армии, — Аш обтерла грязные руки одну об другую, вытащила заткнутые за пояс все еще мокрые перчатки и надела их, хоть ощущение было неприятным. — Мы — наемники. От меня ждут такого поступка. Я должна искать более выгодной сделки. Может, она захочет заключить с нами договор.
Флора пришла в ужас.
— Ничего себе шуточка! После Базеля? После Карфагена? Как только они увидят твое лицо, тебя сразу на корабль — и назад, на ту сторону Средиземного! И вздернут за побег! И уж тогда Леофрик поковыряется в твоих останках!
Аш потянулась, ощущая боль в мышцах после ночной вылазки; наблюдала, как лагерь укладывается.
— Я от кого угодно приму помощь, хоть и от визиготов, мне бы отряд вывести отсюда, пока не начнется то, что Дикие Машины уготовили для Бургундии.
— Нет, ты точно спятила, — категорично заявила Флора.
— Нет. Вовсе нет. И я представляю, какого приема мне ждать. Но, как ты сказала, нельзя же вечно скрываться.
Грязное лицо Флоры насупилось.
— Более сумасшедшей идеи я от тебя еще не слышала. Зачем тебе соваться туда, где тебе грозит такая опасность!
— Даже если мы благополучно войдем в Дижон, все же это только попытка спрятаться. Временная, — Аш помолчала. — Флориан, подумай, — ведь на всей Божьей земле только она слышит каменного голема.
Аш в наступившей тишине заглянула в лицо Флоры.
— Ну и что?
— Как что… Мне надо знать — слышит ли и она Дикие Машины? — Аш подняла руки кверху. — Или их голоса звучат только в моей голове. Мне надо знать, Флориан. Вы все видели гробницы калифов. Вы все мне поверили. Но только она одна на всей Божьей земле знает. Кто еще слышал то же, что и я!
— А если она не слышала?
Аш пожала плечами.
Помолчав, хирург спросила:
— А… если слышала?
Аш снова пожала плечами.
— Думаешь, она об этом знает что-то, неизвестное тебе?
— Она, видишь ли, настоящая. А я — ошибка эксперимента. Кто знает, в чем ее отличие от меня? — Аш сама услышала, с какой горечью она это сказала. Она вскинула серебристую бровь и усмехнулась: — И только одна она может убедить меня, что я не спятила.
Флора сардонически проворчала:
— Да ты всегда была чокнутой!
Реакция Флоры была знакомой, знакомо было и ее неохотное, но не высказанное словами согласие. Аш непроизвольно заулыбалась высокой грязной женщине:
— Ты доктор, тебе и знать!
И рывком повернула голову на резкий звук — шпок! Увидела Рикарда с его рогаткой; кора на дереве в тридцати ярдах от них была ободрана, обнажилась белая древесина. Это он сделал тренировочный выстрел:
— Если ты себя обнаружишь, не только Фарис будет знать, где тебя искать. И Карфаген, и король-калиф, и Природные Железные Машины, — заметила Флора.
— Знаю, — согласилась Аш. — Но мне это надо сделать. Как всегда, говорит Роберт — ошибаться-то я могу. Но кому я нужна, если я не в здравом уме?
В тот же день в сумерках — они наступили рано, потемнело холодное безоблачное небо; под которым ее офицеры многословно сетовали после того, как она объявила о своем намерении, — Аш отдала свои последние приказы.
— Луна в первой четверти взойдет после вечерни note 11. Тогда и отправимся, после мессы. Если будут сообщения от Ансельма, их немедленно ко мне. Если соберутся облака, позовите меня. Но сначала я посплю часа два!
Когда она вошла в палатку, там воняла и мигала последняя сальная свеча, извлеченная со дна тюка. Рикард встал, в руках у него была книга.
— Почитать тебе, командир?
У нее осталось две книги, и они находились в тюке Рикарда: Вегеций и Кристина Пизанская. note 12 Аш добрела до ящика, служившего постелью, и рухнула на холодный соломенный тюфяк и козлиные шкуры.
— Давай. Почитай мне из книги Пизанской об осаде.
Черноволосый юноша, что-то еле слышно бормоча, отыскивал по оглавлению нужную главу, поднеся книгу близко к тусклому источнику света. В воздухе клубился белый пар его дыхания. На нем было надето все его имущество: две рубахи, две пары рейтуз, камзол, стеганый камзол, и поверх всего — ободранный подпоясанный плащ. Из-под края капюшона торчал красный нос.
