В это же время. Брестская крепость. Северный остров. ДНС?5.
Абсолютная, мёртвая тишина.
Августа медленно приходит в себя…Кашляет…»Что это? Дым…дым? Пожар? Юра, Юрочка!»
Женщина с трудом вздёргивает себя с пола, и не замечая, как за ней тянется кровавый след, с трудом, волоча перебитую осколком ногу, пробирается, держась за стену, в комнату. Распахивает дверь.
И видит — что стены, у которой стояла детская кроватка- нет…На месте стены- огромная пробоина — в которой бесшумно вспыхивают разрывы снарядов во дворе…
Августа, бесшумно воя, падает на колени, начинает раскапывать, обдирая до мяса ногти, кучу битого кирпича…находит то, что искала…
Встаёт, тяжко, медленно подходит к абсолютно целой этажерке, на которой даже фарфоровая балерина всё также стоит на своей хрупкой ножке — только беленькая салфеточка с мережкой засыпана красным песком…
Берет с этажерки альбом, раскрывает, садится на пол рядышком с чудовищной кучей…
Показывает фотографии:
«Видишь, Юрочка, это мы с папой на свадьбе…
А это- ты у нас родился…
А это- ты учишься ходить…»
Из под белокурых, растрепанных волос на альбом капают круглые, тяжёлые капли чёрной крови…кап, кап, кап…Кадр медленно гаснет.
Это же время. Крепость. Цитадель.
Нападения — ожидали. Даже готовились…
И всё равно — хотели как лучше, получилось…Почти как всегда. Так первый снежок, выпавший в Москве в середине декабря- становится для московского ЖКХ нежданным стихийным бедствием…
Первый залп произвели реактивные установки врага — «нибельвельферы». За 4 минуты на Цитадель обрушилось более 60 000 (шестидесяти тысяч!) снарядов…
Никогда ранее не применявшиеся на практике, пучками по 6 снарядов, подобно кровавым кометам они протянули свои хвосты — их жуткий вой заглушал залпы ствольной артиллерии…Казалось, то зашатался весь мир…
Воздух был заполнен металлом осколков, зажигательные снаряды обращали в пепел опустевшие палатки, коновязи, к которым ещё час назад были привязаны кони, оставшуюся на плацу Крепости технику…Вспыхнули не успевшие покинуть крепость машины 31 отдельного автобата…
Многое и многих удалось вывести, однако все спецподразделения уйти не успевали — они и попали под удар. После налёта реактивных установок во дворе Цитадели практически никого живого не осталось…Взрывы создавали воздушный вакуум, разрушавшим лёгкие людей и животных. После того, как огненный шторм окончился- можно было видеть тела людей- просто сидевших, как замороженные куклы, неподвижных, безгласных — на скамьях в курилке, где настигла их смерть — без каких-либо ран или внешних увечий…
Однако казематы, выстроенные в прошлом веке русскими инженерами, выстояли! Когда рванули первые взрывы, форты лишь дрогнули, как при землетрясении…
Стены укреплений снаряды не пробивали — но те здания, окна которых выходили на юго-запад, охватил пожар. Загорелась вся крыша Кольцевой оборонительной казармы, помещения 333 СП. Пылали пожарная вышка Белого дворца, сараи, фураж и сено конюшен, дрова, сложенные во дворе в огромные поленницы…
Подвал Белого дворца, штаб обороны. Четыре часа 11 минут.
Тонкой струёй сыпется с потолка песок, засыпая расстеленный на столе план Крепости, лампа под потолком раскачивается на шнуре, бросая качели света и тени на побледневшие лица…По Белому дворцу стреляют 1 и 2-ая батареи мортирного дивизиона 34 пехотной дивизии — калибр 21-см…
Полковой комиссар Фролов болезненно поморщился, потёр грудь левой рукой…
Майор Гаврилов: «Что с тобой, Моисеич?»
Фролов: «Что-то сердце защемило…Как лупят, мерзавцы! Как там наши?»
Гаврилов: «Не волнуйся, Моисеич! Наши семьи Вовка Путинкин эвакуирует. Он хоть дурак-дураком, потому только клубом ему и доверили заведовать, но старательный. Небось, все дома поквартирно обошёл, всё проверил…»
Фролов: «Да я ничего…Густа у меня- человек ответственный, жена коммуниста! От коллектива не отстанет…Ладно. Я выдвигаюсь.»
Гаврилов: «Куда ещё собрался?»
Фролов: «Как куда — к бойцам. Надо их проведать, поддержать…Нельзя мне в подвале отсиживаться. Комиссар я или где?»
Четыре часа девятнадцать минут. Остров Пограничный.
Старшина Янукович, с тоской глядя из полуоткрытой двери блиндажа на пылающее здание заставы: «Эх, мать чесна…Пятьдесят ведь…пятьдесят. Пятьдесят? (с сомнением в голосе) Или сто? Нет, сто пятьдесят! (с огнём в глазах, фанатично) Сто пятьдесят комплектов нового обмундирования в каптёрке остались! И куртка кожаная! Три.»
Четыре часа двадцать пять минут. Левый берег Буга. Напротив острова Пограничный.
Выскакивая из противоосколочных окопов, 10 рота 133 пехотного полка вермахта бежит к невысокому обрыву, где пионеры из сапёрного батальона уже спускают на воду штурмовые лодки.
К ним присоединяются офицеры с КП 3-го батальона. Впереди всех бежит военный корреспондент «Ди вермахт» Хабеданк.
Первые группы штурмовых отрядов усаживаются в лодки…взвыли заведённые моторы. Грохочут противотанковые и пехотные пушки, прикрывающие переправу. На противоположном берегу продолжают взмётывать обломки снаряды 21-см мортир. Буг отражает кроваво-красные пожары на правом берегу.
Первая волна пошла. С русского берега- ни единого выстрела…
Четыре часа двадцать семь минут.
Свершилось! Первый солдат вермахта вступил на землю Крепости! Гремит марш…Немцы, они обожают марши…
Первый солдат- а это оказывается военный корреспондент — спрыгивает со штурмовой лодки…И тут же, поскользнувшись, падает лицом в прибрежную тину…Это очень хорошо видно в свете запущенной с лодок серии ракет — по которым немецкая артиллерийская подготовка мгновенно прекращается…Наступает тишина, которая только подчёркивается треском пожаров…
Хабеданк, не растерявшись, произносит историческую фразу: «Россия сама упала в мои объятия!»
Хочет встать, скользит, и снова падает…
И в этот момент….
Три станковых и шесть ручных…Лязг «Дегтярёвых», солидное рокотание «Максимов«…Особенно зверствует старший сержант Минин — чемпион по ручному пулемёту…
Автоматические винтовки Симонова — короткими очередями — так-так-так…так-так-так…
Туддух. Туддух — это Токаревские самозарядки…
Бах. Бах. Бах. — это не торопясь, на выбор, как на стадионе, работают лучшие стрелки пограничного округа из своих любовно пристреленных, призовых винтовок…
Хабеданк, над головой которого проносится смертельный град: «Этого не может быть! У КАЖДОГО РУССКОГО В РУКАХ ПО РУЧНОМУ ПУЛЕМЁТУ!» (Голос за кадром — именно так в РЕАЛЬНОСТИ говорили фашисты, испытавшие шок после первой встречи с советскими пограничниками).
Рота фашистов буквально сметена с советского берега…
Хабеданк, ужом, прикрываясь дырявыми бортами штурмовых лодок, над которыми торчат руки и ноги в форме мышиного цвета, пытается уползти в прибрежные кусты…где его берёт за глотку заставская овчарка Найда…Жуткий, задавленный хрип…ветки кустов покачались и снова затихли…
(Титры: «Как львы, дрались советские пограничники!» Л. П. Берия)
Четыре часа двадцать восемь минут.
В небе над Брестом кипит ожесточённый бой. Взлетевшие по тревоге с аэродрома Пружаны, прикрытые «чайками» 123 ИАП на взлёте, И-16 (28 и 29 серий) из 33 ИАП, прорываясь сквозь заслон трассирующих пуль, выпущенных бортовыми стрелками, успешно громят из ШВАК-овских пушек вражеские бомбовозы, возвращающиеся из налёта на Кобрин и Пинск…Эскорт истребителей на «верхних этажах» в это время сцепился с МиГ-3… Нашим достаётся…
Впрочем, достаётся и эскорту.
«Ахтунг! Рата! Рата! Супер-Рата!!!» — завывает кто-то в эфире, и тут же вопли сменяются хрипом и бульканием…а ты не загоняй «крысу» в угол, «испанец» хренов!
Всё небо — в парашютах, как будто высаживается воздушный десант.
Четыре часа двадцать девять минут.
На аэродром, вздымая пыль, отсвечивающую кровавым в свете восходящего солнца, буквально плюхается изуродованный истребитель…Мотор глохнет прямо на посадочной полосе.
Из кабины с трудом выбирается мокрый, как мышь, майор Сурин…
Техник эскадрильи Виктор Петрович Шуль: «Эк Вас, товарищ командир, отделали…А по осторожней нельзя было с аппаратом обращаться?»
Сурин: «Можно. Можно было его даже в сейф запереть…Почините?»
Шуль (солидно): «Знамо дело…к завтраму будет как новенький…»
Сурин: «Завтра? Да мне сегодня надо, сейчас!»
Шуль (авторитетно): «Сейчас, товарищ командир, не получится. Тут одних дырок замучаешься латать, и мотор надо перебирать…Завтра. А Вы, товарищ командир, пока на новеньком «Ястребке» слетайте…»
