— Категорически не согласен. Тогда я тебя совсем не увижу, да и пакеты тебя только тут могут дожидаться.
— Знаю я про пакет. Мне его автор и отправитель ещё раз вчера напомнил об этом.
— Значит тебе и в воскресенье отдохнуть не дали. Ладно, жду. В кабинете поговорим.
В ВААПе нас действительно ждали. Информация о том, что нас номинировали на «Грэмми» была уже всем известна. Поэтому каждый, кого мы встречали, поздравлял нас с Солнышком и желал удачи. Только Ситников этой темы уже не касался, так как сам об этом, видимо, всем и сообщил. Он сразу вызвал своих специалистов и они ушли работать ударными темпами над регистрацией наших песен. Затем он протянул мне пакет со знакомыми тремя буквами, которые были золотом нанесены и на моё персональное удостоверение.
Солнышко села в кресло и стала листать журнал мод, который она купила в «Берёзке», а я вскрыл пакет и быстро прочитал напечатанное. Там была всего одна строчка: «Присмотрись к леди Ди». Я так и знал, что этот жук с Лубянки о наших особых отношениях с будущей принцессой Дианой прекрасно знает и его аналитики просчитали высокую вероятность вхождения её в королевскую семью. В записке не требовалось её вербовать или предлагать стать советским шпионом. Я бы на такое никогда не согласился. Я со своими нынешними способностями мог и так всё узнать. Но теперь леди Ди становилась для меня прикрытием того, что я смогу выудить из головы королевы и её окружения. Теперь я всегда смогу сослаться на то, что мне это, якобы, сообщила Диана во время нашей частной встречи. Все сразу будут понимать, что эта встреча происходила в особой приватной атмосфере, в так называемой «горизонтальной плоскости». А Андрей Андреевич станет называть это успехами «советской горизонтальной дипломатии».
Я посмотрел на Василия Романовича и сказал:
— Задание понял. О результатах после выполнения доложу.
— Чем ещё порадуешь? — спросил меня Ситников.
— Если в порядке возрастания важности, то я стал коммунистом, затем членом ЦК КПСС и получил правительственную дачу, которую ещё не видел.
— Ого, растёшь. А в Верховный Совет тебя ещё, случайно, не избрали?
— Пока нет, но какие мои году. Следующий раз Леониду Ильичу намекну об этом его упущении.
Мы все втроём рассмеялись, даже Солнышко. Она слышала наш разговор, но старалась в него не встревать.
— Да, ты стал теперь прямо как «кум королю и сват министру», — сказал удивленный Василий Романович.
— Проблем и дел теперь много, — ответил я. — С сегодняшнего дня у меня будет свой личный кабинет на Старой площади. Секретаршу я там длинноногую себе заведу.
— Только попробуй, — всё-таки не выдержала и вставила свои пять копеек Солнышко. — Тогда домой можешь не приходить.
— Строгая у тебя Светлана. О, вот и документы твои готовы. Как песни?
— Очень хорошие, — ответил один из спецов. — А песни, которые Светлана поёт, просто потрясающие.
— Спасибо, — ответила довольная Солнышко, — мне ещё песня Андрея «Я свободен!» очень нравится.
— Скоро по радио услышим, — утвердительно сказал Ситников, обращаясь ко мне.
— Да, после вас на «Маяк» поедем. Там Краснову эти катушки с песнями и отдадим. А он их долго держать под сукном не будет. Анатолий о наших новых потенциальных хитах уже всем раструбил.
— Ты анкеты всех троих привёз?
— Да, все шесть. Анкета Вольфсона у вас есть.
— Я пойду, кофе попью, — сказала Солнышко, встав из кресла. — У вас сейчас заумные переговоры начнутся. Андрей, я в буфете тебя буду ждать.
Да, правильно она поняла моё подмигивание. Приедут англичане и пойдет разговор о деньгах. А деньги очень большие, ей о них лучше не знать. Во, легки на помине, «Шерочка с машерочкой». Маргарет и Брайан были, как всегда, пунктуальны. Ну, я сейчас их обрадую.
После взаимных приветствий и политесов я им сообщил, что вместо одной песни я им приготовил пять. Они этому очень даже обрадовались, так как новую пластинку не надо будет готовить в спешке, подгоняя день открытия продаж к нашему прибытию в Лондон. Пластинку я предложил назвать «Don’t cry» по названию одной из моих рук-баллад, с чем они дружно согласились. Просто, коротко и всем понятно. Как говорится, краткость — сестра таланта. Думаю, англичане знают эту поговорку. Далее я им передал реквизиты моего молодежного центра для составления двусторонних контрактов и по поводу концертов, и по поводу звукозаписывающих студий. По вопросу студий специалисты прилетят на следующей неделе и начнут делать замеры и составят калькуляцию, а затем перейдут к подготовительному процессу. Я их обещал устроить в гостинице «Интурист» на улице Горького. Чтобы было ближе ездить до нашего центра очень подошла бы гостиница «Спорт» на Ленинском проспекте, но она ещё строилась и должна была вступить в строй лишь в следующем году. Была ещё одна гостиница под названием «Аструс», правда все её будут называть ЦДТ или Центральный дом туриста. Но её сдадут ещё позже, в 1980 году.
Процесс прослушивания наших песен занял около двадцати пяти минут, после которого восхищенные англичане не раздумывая подписали контракт, на котором я тоже поставил свою подпись. Чек был опять выписан на миллион фунтов, что не могло меня не радовать. После торжественного отбытия гостей, я получил две платежные ведомости, одна на двести сорок четыре тысячи чеков с двух миллионов пятничного транша, и вторая за сегодняшнюю продажу пяти песен в размере ста пятидесяти двух тысяч чеков. Итого я стану богаче почти на четыреста тысяч чеков.
— Ты скоро станешь миллионером, — сказал Ситников, прощаясь со мной.
— Если бы не ваш Фонд мира, куда я отдал кучу своих кровно заработанных, я бы им уже стал, — ответил я ему, пожимая руку.
— Скажи спасибо, что и эти твои сегодняшние в какой-либо фонд не забрали.
— Я теперь член двух ЦК и сам могу у кого хошь забрать.
Мне выдали в кассе один запечатанный «кирпич» и ещё больше половины такого же «кирпича» самыми крупными купюрами, которые я убрал в предусмотрительно захваченную с собой сумку. Потом я нашёл свою невесту в буфете, беседующую с какими-то девушками. При моём появлении они смутились и, достав наши фотографии, где уже стояла подпись Солнышка, попросили оставить и мой автограф. А затем я забрал у них свою подругу и мы поехали на «Маяк» к Краснову.
Время уже поджимало и я торопился не опоздать на репетицию. Какой-то вредный ГАИшник попытался меня остановить, но я ему сунул в окно сразу два удостоверения, предложив выбрать, с какой организацией из этих двух он хочет потом бодаться и доказывать, что он не верблюд. При виде двух грозных надписей на красных корочках, одна другой страшнее, гаишник решил поберечь свои нервы и здоровье и принял правильное решение вообще со мной не связываться. Да и лицо моё он сразу узнал, только делал вид, что меня никогда не видел.
С Красновым в его кабинете мы обменялись рукопожатием, а он с Солнышком — дружеским поцелуем. Анатолий всё не мог никак налюбоваться на мои две Звезды. Он ведь их не видел, поэтому поздравлял сразу с двумя наградами. Затем я подарил ему бутылку виски в подарочном тубусе за вчерашний День радио. Дальше я объяснил, какие песни и когда нужно давать в эфир. Главное не перепутать английские песни между собой и не поставить одни раньше других, иначе англичане могут обидеться.
— Я всё понял, — сказал Анатолий, глядя на разные коробки с катушками, — Сегодня ставим только русские. Две про войну, одну, которую Светлана исполняет про кошку и твои «Я свободен!» с «Эсмеральдой». Завтра пять английских на этой катушке с номером один и в четверг пять с «Belle» на французском на этой с номером два. Вижу, ты на них предусмотрительно даже даты написал. Значит, не перепутаем.
— До тебя дошла информация, что наша группа номинирована сразу на три «Грэмми»? — спросил я у Краснова.
— Нет, вот это новость. Сегодня вдвойне порадуем наших радиослушателей. Это за твой англоязычный альбом они так расщедрились?
— Да, за него. Через три недели летим в Штаты. Предполагаю, что две статуэтки точно должны получить. Кстати, есть ещё одна новость. Я теперь введён в состав ЦК КПСС.
