натуральной дичью. Как будто у тебя отбирают твою личность. А этот Петя явно вместе с личностью хотел отнять у меня и наследство, вместе с первородством в клане и невестой…
Петя тем временем активировал ауру, вокруг него заметались мощные желто-синие вихри.
— Такие доказательства устроят, дамы и господа? — осведомился Петя.
Поп хмыкнул, а потом повернулся к Тане:
— И вы, пожалуйста, госпожа. Чтобы мы могли сравнить…
Таня послушно напряглась и активировала магию, вокруг девушки засияла сине-желтая аура, гораздо более слабая и спокойная, чем у Пети.
— Теперь вы, — потребовал от меня батюшка.
Вот это залет, конечно. У меня-то аура, в отличие от них, фиолетовая. И цвет своей ауры я по желанию менять не умею.
— Я не собираюсь этого делать, — отмахнулся я от батюшки, — Вы не в цирке, Ваше Преподобие, и кто вы такой вообще, чтобы сравнивать тут наши ауры и решать, кто Нагибин, а кто нет?
— Я никто, господин, — смиренно ответил поп, — Но я вынужден вашего брата из списка пропавших без вести в церковной метрике вычеркнуть. Ибо он сейчас стоит прямо передо мной. А с остальным сами разбирайтесь. Мое дело — венчание. Но право обвенчаться с баронессой Головиной имеет именно Петр Петрович, он с ней помолвлен, по его поводу заключен брачный контракт.
— Нет, это все юридически ничтожно, — напомнил я, — Я уже женился на баронессе, по друидическому обряду.
— По обряду, который не имеет никакой силы для Нагибиных, — хохотнул Петя, — Ибо наша семья исповедует православие.
— Друидический обряд легитимен для нас, для Головиных, — обрела наконец дар речи невеста, — И вообще это моя свадьба. И нечего меня тут обсуждать, как какую-то вещь, сволочи. Я вам не крепостная девка, я сама решу за кого мне выйти замуж. И замуж я выйду за Александра Петровича, а не за Петра Петровича. Которого вообще в первый раз в жизни вижу.
Петя в ответ на это холодно осмотрел Головину, задержав взгляд на её грудях и бедрах.
— Прекращай так пялиться на мою невесту, брат, — попросил я, — А то так и без глаз недолго остаться.
— Господи, помилуй, — пробормотал поп, а потом решительно обратился к нам, — Господа, угомонитесь, прошу вас. Вы же в церкви, вы аристо, вы братья, наконец. А что касается друидического обряда, то он уже, увы, юридически ничтожен. Вы же только что покрестились, баронесса, если вы не забыли.
— В смысле? — рассвирепела Головина, — То есть я по-вашему все еще не замужем?
— Ну… — батюшка замялся на мгновение, потом показал нам экран своего смартфона с церковной метрикой, — Вот. Видите ваши имена? Видите рамку вокруг них? Она желтая. А должна быть зеленая, только тогда вы официально будете в браке. Так что вы замужем наполовину, баронесса, если можно так выразиться. И не надо так смотреть на меня, моя госпожа. Поймите, что не я ввел эту систему. Как по мне, приверженность некоторых кланов древнему язычеству в двадцать первом веке…
Поп смиренно замолчал, так и не окончив фразы. Но к нам уже подошел отец Головиной и сурово глянул на попа:
— Ну? Что вы хотели этим сказать-то, Ваше Преподобие? Хотели меня оскорбить? Хотели оскорбить аристо?
— Нет, господин. Лишь высказал мнение.
— Ваше мнение меня не волнует, — холодно ответил Головин, — И да, моя семья исповедует друидизм. Что же касается брачного контракта, то он был действительно заключен по поводу старшего Нагибина, а не младшего. И, насколько я понимаю, старшим, в том числе и Старшим клана, и наследником поместья, теперь является именно Петр Петрович…
— Да, — кивнул Петя, — Вы Аксентий Венедиктович Головин, я так понимаю?
— К вашим услугам, барон.
Головин и Петя пожали друг другу руки. А еще этот мудак Головин назвал Петю бароном. Совсем плохи дела.
— Аксентий Венедиктович, одумайтесь, — осторожно произнес я, стараясь сохранять хладнокровие, — Пусть даже у моего братца Пети и есть теперь право первородства и Старшинство в клане — он все равно выглядит, как бомж в пыльном плаще, с которым еще и таскается какой-то сумасшедший араб. Он не внушает доверия.
А меня, тем временем, все знают. У меня есть репутация, я веду дела с серьезными людьми. Вы сами видели сегодня в числе моих гостей герцога Кабаневича. И князя Корень-Зрищина, и князя Глубину.
У меня есть деньги и влияние, только я достойный муж для вашей дочери. А этот Петя неизвестно где пропадал четыре года…
Старший Головиных и правда вроде бы призадумался, вот только долго размышлять ему Петя не дал, потому что заявил:
— Я известно, где пропадал, брат. Я был в плену, первые два года. А потом я за счет своей магической одаренности и ума получил свободу и сделал карьеру при дворе одного персидского бея. Конкретно при дворе бея Кешаварза…
— Что? Кешаврза? — батя Головиной явно разволновался, — Владельца урановых рудников?
— Владельца урановых рудников, — безжалостно подтвердил мой брат, — А еще крупнейших на Ближнем Востоке плантаций опиума.
— Он врет, — тут же влез я, — Да вы поглядите на него. Он не похож на человека, который купается в золоте вперемешку с опиумом. Скорее, на нищего. Да и если он пришел к успеху в Османской Империи — то какого лешего он тогда не выходил на связь четыре года? Не складывается история-то. Он вас за нос водит, Аксентий Венедиктович.
— А зачем мне было выходить на связь, Ваше Благородие? — холодно ответил Петя, глядя только на отца Головиной, а меня игнорируя, — Моя страна меня бросила. Мой полк отправили на самоубийственное задание, чтобы потешить жадность к землям покойного Павла Вечного. Ему, видите ли, был нужен Ахваз, это такой персидский городишко, к сентябрю.
Мы попали в турецкую засаду, всех моих людей заживо сожгли маги султана, на моих глазах. А меня израненного взяли в плен.
Пленивший меня полковник-янычар предлагал штабс-генералу Меченосцеву обменять меня на сотню пленных турков, ублюдок Меченосцев отказался. Тогда я и решил, что меня больше с Россией ничего не связывает. Здесь меня признали пропавшим без вести, так что я протомился два года в плену, а потом пошел на службу к бею…
— Ну это, конечно
