снабженные десять лет назад сошниками.И свою роль должны были сыграть десять пулеметов «максима», на высоких колесных лафетах, тяжелых и неповоротливых, своими размерами чуть меньше полевой пушки. Так что он сразу сделал зарубку в памяти — соорудить обычных «треножник», легкий и практичный станок.
Вроде невелика его сила, но вполне достаточная. Ведь противник не только должен успешно высадиться на этот пригодный для десанта участок берега, но и закрепиться на нем. А это будет не так просто сделать — море, ведь что чистое поле, в котором набитые солдатами медленно плывущие лодки являются беззащитными мишенями для огня русской артиллерии. А ведь начнется отлив и тысячи японцев пойдут вброд до берега, с трудом выдергивая ноги из ила. А идти им, как он знал из книг, придется долго — целую версту, а кое-где и больше.
Трехдюймовые пушки образца 1902 года не зря в первую мировую войну именовали «косой смерти» — вражеские войска, идущие в атаку по открытой местности, могли быть нещадно избиты. Все дело в том, что французская доктрина «единства калибра и снаряда» сыграла злую шутку с русскими, что ее переняли. Главным боеприпасом являлась шрапнель, а гранаты начали изготавливать только перед первой мировой войной, и то их было мало накоплено — диспропорция 3 против 17.
Однако здесь и сейчас шрапнель подходила как нельзя лучше — как раз подходящая ровная местность, пусть мокрая и глубокая. Гранаты пока не нужны — фугасные снаряды потребны, если враг укрепился, окопы успел отрыть, или в фанзах укрылся. И главное — стрелять трехдюймовки только с открытых позиций, командиры батарей будут прекрасно видеть цели, правильно оценивать результаты стрельбы.
Вот только огневые позиции на порядочном расстоянии от берега, и на то были серьезные причины. Хотя будет отлив, японские канонерки отойдут от берега на две, а то и три версты, и собственную пехоту вряд ли поддержат эффективным огнем — средства связи не те, нет сейчас компактных радиостанций. Да и артиллерия на японских кораблях старая, и канониры не очень хорошо подготовленные, ведь лучших людей забирали на эскадры адмиралов Того и Камимуры, как он знал. Однако в бою всякое бывает — подставить под убийственный огонь тяжелых пушек свои легкие орудия Фок категорически не желал. Пододвинуть батареи ближе означало риск накрытия, а его лучше не допускать, самураи могут сдуру и попасть.
На марше Александр Викторович всматривался в лица солдат и офицеров, мысленно радуясь — на лицах никакого уныния, даже улыбки появлялись в предвкушении схватки. И появилось понимание, почему гарнизон Порт-Артура продержался столь долго в осажденной крепости, отбивая кровопролитные штурмы один за другим. Призванных из запаса степенных бородачей, о которых много писали участники Маньчжурской кампании, в полках его дивизии было немного — едва десятая часть, а то и меньше, и то в основном на нестроевых должностях. Практически все нижние чины в ротах были молодыми и крепкими парнями, не больше двадцати пяти лет от роду — прекрасный человеческий материал, как по здоровью, так и по психологическому состоянию. А такие будут хорошо воевать, главное обеспечить им нормальное довольствие.
Еще одно открытие удивило его в первый же день — он понял, почему в Квантуне не было конницы, лишь 4-я сотня Верхнеудинского казачьего полка. Все дело в том, что имелись полковые охотничьи команды — пешая и конная — вместе взятые более двух сотен отборных солдат, крепких и смышленых. Полноценная отборная полурота и полуэскадрон, к тому же усиленные. Именно такие команды обеспечивали постоянное наблюдение над побережьем, чтобы успеть известить о попытке вражеского десанта.
Кроме того, Александр Викторович за сутки до этого наступившего «дня Ч», который он так ожидал, приказал отобрать из китайцев подходящие кандидатуры, по два десятка на каждую роту в качестве дополнительных санитаров. Вынос раненых солдат с поля боя первостепенная задача, особенно когда каждый штык важен…
— Ваше превосходительство, я тебе тут чайку принес, — денщик разбудил задремавшего на лавке генерала.
— Чай — это хорошо, Кузьмич, горяченького хлебнуть, — Александр Викторович воодушевился, взял исходящую паром жестяную кружку и осторожно отпил из нее — широкая ручка согрела пальцы. Сделав глоток, он поставил кружку рядом с собой на лавку, застегнул на шинели пуговицы — от моря тянуло холодом и сыростью. И неожиданно пришла мысль, которую он тут же озвучил, обращаясь к старому солдату.
— Как тебе наше воинство?
— А ничего, драться крепко будут, — пожал плечами денщик. — Но все же пожиже наших будут. Как вспомню тот перевал — в мороз, по снегу и камням пушки втаскивали, так до сих пор дрожь пробирает. А эти вояки едва двадцать верст сегодня прошли, и ножки у них устали, попадали. Точно тебе говорю — пожиже они, но драться хорошо будут, дух в них воинский имеется. Эх, наш Волынский полк сюда, дали бы жару косоглазым!
— Не хвались на рать идучи, — буркнул Фок, и закряхтел. Ночь стоит, хоть глаза выколи, а транспортов на море десятки. Прекрасные цели для торпед. Вот только не отправят сюда флотские в атаку миноносцы из Порт-Артура, ни тогда, ни сейчас — история повторится. Моряки после гибели адмирала Макарова каждого чиха бояться. Придется драться в одиночку, но есть пехота и пушки — а потому не нужно сожалеть…
— Неужели одну из «собачек» поймали, — Алексеев с нескрываемым злорадством ухмыльнулся, но тут же мотнул головой, отвечая самому себе на заданный вопрос. Наместник хорошо знал корабельный состав японского флота, а потому приглядевшись во второй японский корабль, полыхающий ярким костром, подытожил уже громким голосом, обращаясь к стоявшим в боевой рубке «Баяна» офицерам.
— Похоже, господа, это «Акицуца», либо «Сима», или похожий на него «Акаси», — Евгений Иванович знал о чем говорил — японский двухтрубный крейсер вряд ли был из отряда быстроходных больших крейсеров, прозванных русскими моряками «собачками» за то, что постоянно несли дозорную службу у Артура, как будто псы что-то вынюхивали. И вооружены они были весьма прилично, почти не уступали «Баяну» — те же две восьмидюймовые пушки в носу и на корме, да полдесятка скорострельных 120 мм орудий по каждому борту. Так что будь перед ними «Такасаго» или «Кассаги», шел бы бой почти на равных, а не это сладостное для души, практически библейское «избиение младенцев».
Корпус «Баяна» содрогнулся в очередной раз — крейсер дал полный залп — два восьмидюймовых и четыре шестидюймовых снаряда отправились
