и не говорят ни да, ни нет, недоброжелательно посматривая на мнущегося в сторонке Жеку, я особо не настаиваю на своем предложении, и мы расходимся с ними.
Едва мы отходим, Жека шипит на меня и заверяет, что не пойдет со мной завтра никуда. Я его хорошо понимаю, сам таким робким и стеснительным казался в его возрасте и просто не понимал, о чем разговаривать с противоположным полом.
А идти рядом через весь город и молчать — ну так себе занятие, я над собой такое насилие точно не вынесу теперь.
Да еще возможная встреча со страшными птушниками, мечтающими об ужасной мести, приводит в трепет моего приятеля, до нервных колик опасающегося таких сюрпризов.
Просто я сильно изменился и заново составляю свою юношескую репутацию, хорошо понимая, что она немного запущена в моем конкретно случае.
Не хочет Жека, позову Стаса, он сразу же согласится, узнав о вероятной встрече с симпатичными ровесницами из соседней школы. Поговорить он и сам мастер, да и с моей серьезной поддержкой точно не струсит кого-то побить или хотя бы постоять рядом.
Хорошая такая наглость у него присутствует, теперь и я смогу поддержать разговор или ответить на какой-то наезд сверстников или кого даже постарше.
Уже поздновато получается по времени, когда открываю дверь в квартиру, мать ворчит, что я слишком загулялся и я сразу же ложусь спать. День прошел сегодня очень насыщенно и интересно, понемногу привыкаю к новой жизни и еще ни разу не проговорился про свое знание будущего.
Ну, этот рассказ про придуманного знакомого из Франции и вырезанные эротические кадры из фильма — можно не считать за что-то такое важное.
Все же не тридцать седьмой год на улице и стать французским шпионом мне не грозит, вот в те года — это оказалось бы легко. Только рассказали бы девчонки родителям про такого знакомого и все, черный воронок уже выехал за хвастунишкой, а потом усталые следаки быстро выбили бы признание в шпионаже в пользу Антанты.
Правда, тогда и я уже пробивался бы к товарищу Лаврентию Берии со своим знанием истории, тогда точно записался бы в спасители страны. Шиш бы германским нацистам, а не блицкриг.
Утром я сплю долго, а проснувшись, вспоминаю вчерашний день, анализирую, что в нем оказалось правильно сделано, а что не очень. И как соотносится взрослая голова с подростковым телом.
Хорошо соотносится, насколько я что-то понимаю, интерес к сверстницам присутствует, пусть и не такой искренний, как раньше.
В общем-то, все вышло нормально, только Жеку немного перепугал своей бескомпромиссностью в стычке и смелостью в разговоре с противоположным полом.
Потом завтрак и я сижу дома один, Варюшку отвели вчера к сестре матери в гости, там она и останется на пару дней.
У моей тетки один сын, сейчас на флоте служит срочную, она всегда рада повозиться с племянницей.
Так получилось, что как только отец устроился на работу в новом месте, перспективном на раздаваемое государством жилье в виде отдельных и благоустроенных квартир, он со временем подтащил из того же волжского города своего младшего брата с молодой женой и второго, самого младшего, пока одинокого по жизни, зато, моего крестного.
У матери же в рыбацкой деревне в сорока километрах от города живет старшая сестра, вышедшая замуж за местного. Таким образом она первая уехала из колхоза, найдя дядю Юру, настоящего финна ингерманландца, которого даже фашисты отправили работать в Финляндию по этническому признаку во время оккупации. И проложила в определенной степени путь моей матери.
Та тоже не захотела провести единственную и неповторимую молодость в тяжелом ежедневном и оплачиваемом трудоднями труде, в своем колхозе под волнующим названием "Новая жизнь". Да и парни местные деревенские ей не нравились как-то совсем, в неполные шестнадцать лет она смогла уехать к старшей сестре, где и получила паспорт.
Смогла, таким образом, легализоваться в стране победившего пролетариата и ему союзного крестьянства, которое само находилось в таком сомнительном правовом поле, что не может свободно ездить по стране, не имея паспорта на руках и останавливаться в гостиницах тоже. Вынуждено получать справку в сельсовете каждый раз, когда есть нужда.
А правление может эту справку и не дать, когда уборочная страда или просто плохие отношения сложились с руководством.
Паспорта же вообще выдают очень тяжело и без всякого восторга, хотя, право такое у колхозников имеется.
Поэтому, мать не стала ничего просить, а просто уехала со своей матерью, моей бабушкой, к устроившейся уже в жизни сестре, там по имеющемуся блату, через родню ее мужа в местном сельсовете, получила необходимую справку для оформления паспорта, как иждивенка, ухаживающая за своей маленькой племянницей.
Хотя дед и предлагал ей купить наручные часы, чтобы она осталась с родителями, но, матушка в колхозе не захотела жить, даже с часами на руке. Искала место для жизни получше и нашла.
Зато, потом мать перевезла в Ленинградскую область свою среднюю сестру, у которой не заладилась жизнь в волжском городе с мужем, любящим залить за воротник, как и все местные.
В итоге, средний брат отца с семьей живет в соседнем доме с нами, младший в общежитии так же недалеко, сестра матери в пятнадцати минутах ходьбы и только ее старшая сестра в сорока минутах езды на автомобиле по берегу Финского залива.
Зато, постоянно привозит нам упаковки вкуснейшей копченой салаки в деревянных коробках и прочие деликатесы из колхоза-миллионера.
Когда приезжает в большой город с улучшенным снабжением закупиться необходимыми вещами и продуктами, благо, зарплаты в колхозе рыбаков очень солидные, правда, ходить по Балтике на траулерах или разделывать рыбу на своем заводе — очень тяжелый труд.
Наглядный пример поговорки — рыба ищет, где глубже, а человек, особенно советский — где лучше!
Тогда казалось, что лучше так, остаться жить в этом симпатичном городе на берегу залива, лауреате премии РСФСР по архитектуре, со снабжением на уровне Ленинграда и Москвы.
В принципе и сейчас нет никакого разочарования, город ухоженный и благополучный, пережил непростые годы лучше других и становится краше каждый день.
Но, у меня такое ощущение, что я возвращен в свое тело подростка судьбой или богом, чтобы что-то исправить в окружающей меня жизни. И теперь я все утро пытаюсь понять, что я знаю такого, что поможет моей стране или отдельным людям.
Конечно, про то, что СССР обречен, я знаю очень хорошо, однако, знаю и о том, что все не так просто.
И обречен своими правителями, той самой элитой, которая и решает
