же дадут проехать по территории, где свирепствует эпидемия. Запечатают в вагонах, как в консервных банках. Никто не должен наружу даже носа высовывать, не говоря уж о том, чтобы ножки свои на перроне размять.
Пересадят бригаду на японские поезда и прямо в порт. Там на корабли погрузят без промедления и из одного эпидемического очага мы в другой двинемся.
От чумы к испанке…
Как говорится, хрен редьки…
Одно радует, смертность от испанки ниже.
Правда, есть во Франции ещё одна гадость. Венерические заболевания. Ну, не вчера они там появились и не вдруг. До войны их тоже хватало. Болели и болели, но сейчас заболеваемость ими резко вверх поползла. Если верить официальным данным, то после ранений от огнестрельного оружия они являются второй по значимости причиной выбытия личного состава из частей действующей армии.
Выход тут имеется. Если в историю углубиться, то раньше отряды воинов с собой некоторое количество женщин брали. Своих, проверенных. Чтобы ненароком с чужими ущерб своему здоровью не нанести. Говорить нечего, мудры их вожди были…
За день перед часом назначенной из Харбина отправки я из Санкт-Петербурга получил телеграмму от князя. Пакет де с чертежами и описанием инвалидной коляски Александром Владимировичем получен. В Комитете по техническим делам при Департаменте торговли и мануфактур заявка, подготовленная князем, рассмотрена.
Во как… Хорошо в России важной социально значимой персоной быть, с императором при случае чаи гонять. Иной бы ноги по колени стёр по коридорам Комитета путешествуя, а тут — на тебе… Всё в один день решили.
В Комитете по техническим делам заявку рассмотрели и привилегию выдали.
Да, да — выдали!!!
В течении трёх месяцев появится информация об изобретении в «Правительственном вестнике» и «Вестнике финансов».
Вот об этом у меня как раз голова и не болит… Да, хоть и через год. Хоть совсем не появляйся.
Срок привилегии на коляску установлен нам на пятнадцать лет. Больше нельзя.
Ну, про это я в курсе. «Положение о привилегиях на изобретения и усовершенствования» от одна тысяча восемьсот девяносто шестого года я наизусть выучил, когда мы с князем привилегию на мой аппарат для сращивания костей получали. Она у меня тоже на пятнадцать лет.
Согласно данному закону, необходимыми критериями для получения привилегии являются новизна и промышленная применимость изобретения. Как сообщал мне князь, с первым моментом трудности не возникло, но вот второе…
Мощности его завода по рукам и ногам связаны контрактом с Военным ведомством. Армии велосипеды требуются и он на годы вперёд заказами загружен. У «Дукса» и «Лейтнера» та же история. Да, «Лейтнер» сейчас и не работает, находится в процессе эвакуации. «Победа» сейчас нам тоже не помощник. Массовое производство инвалидных колясок в ближайшее время развернуть не получится, возможно только создание их в штучных количествах.
Ежегодную пошлину за привилегию Александр Владимирович уже заплатил из своего кармана, пусть об этом у меня голова не болит.
Ну, тут ему, конечно, огромное спасибо. Хотя, при его капиталах, это князя совершенно не затруднило.
Внедрить изобретение в производство мы обязаны в течение пяти лет, иначе будем лишены привилегии. Здесь проблемы не предвидится. Первые коляски будут готовы уже в следующем месяце.
Первые изделия Александр Владимирович безвозмездно планировал передать супруге императора Александре Федоровне для её лазаретов. Как ни кощунственно, но ход задуман для продвижения инвалидных колясок князем замечательный. В этом деле ему равных мало.
С инвалидными колясками складывалось всё хорошо. Душа моя за них теперь не болела. Можно было полностью текущими делами заняться. Их же — хватало.
Сулей опять несколько солдат отравилось…
— Николай Александрович, — обратился я к Лохвицкому. — На время движения по чумной территории прошу Вас разрешить назначить в каждом из вагонов старшего из моего медицинского персонала и наделить изложенными в данной записке полномочиями.
Я кивнул на листок бумаги, что лежал сейчас на столе перед генерал-майором.
— В каких-то вагонах это младшие врачи будут, а где-то и фельдшеры. У нижних чинов — санитары. На все вагоны фельдшеров не хватит.
— Ну, в лазарете и сестра милосердия полковниками командует…
Далее из уст Николая Александровича последовала солдатская шуточка.
— Нам надо сохранить здоровье состава бригады, да и японцы грозят поголовный осмотр устроить после преодоления нами известной Вам территории… — напомнил я генералу.
— Тут они в свое праве, — уже серьезно продолжил Лохвицкий. — Я не возражаю, Иван Иванович. Сегодня же будет готов соответствующий приказ.
Хорошо с умным руководителем вопросы решать… Однако, и к нему с готовыми решения возникшей проблемы надо обращаться. Каждый своими делами должен заниматься.
— Как продвигается изготовление масок? — поинтересовался генерал.
— По графику. Запас определенный уже имеется.
— Продолжайте шить. Во Франции со спущенными штанами мы не должны появится…
Однако, умеет образно выразиться Николай Александрович, умеет.
Глава 24 Путь в опломбированном вагоне
Вот и прибыл наш первый обещанный японский эшелон.
Ждали, ждали и дождались его наконец.
Сейчас начнём перегружаться.
— Иван Иванович, вагоны, что для груза, что людские — не отапливаются…
Мой младший врач находился в некотором замешательстве. Впервые он с таким столкнулся.
Сейчас, после некоторой оттепели, опять сильно похолодало, на дворе стоит клящий мороз, а в неотапливаемых вагонах ехать — переморозим личный состав. Болеть начнут люди, а нам это надо? Вопрос совершенно лишний…
Я чуть ли не бегом бросился в штабной вагон, сообщил о проблеме командиру полка. Для него это тоже явилось новостью.
— Необходимо срочно жаровни купить, — таково было моё предложение.
Жаровня меня и князя в холодное время здорово в японском плену спасала, не она — гнили бы мои косточки давно уже на чужбине.
Купили жаровни, сколько нашли в спешке. Установили в вагонах, там, где люди поедут. Сколько могли угля запасли. Дорогой-то его негде пополнить будет. Не хотят же нас никуда в процессе движения выпускать.
Стенки у японских вагонов тонюсенькие, почти совсем тепло не держат, а нам не три версты ехать.
Двинулись…
В Чань-Чуне стояли больше трёх часов. Это пограничная японская станция. За каким лешим была остановка, совершенно не понятно. Ладно бы, какая-то там проверка для нас была, нет — никто даже к нашему эшелону не приблизился.
Жаровни помогают плохо. Тепло, что они дают, на ходу выдувает. Я только на станции, пока стояли, чуть немного и отогрелся.
— Как клопов морозят, — выдал заключение Рязанцев.
— Присоединяюсь к Вашему мнению…
А что ещё мог я сказать?
Что у меня, что у Никифора Федоровича зуб на зуб не попадал. Стёганые куртки сейчас бы нас здорово выручили. Об этом я и сказал бригадному интенданту. Тот только руками развёл и головой покачал. Нет ещё курток, не пошили.
Сутки мы мёрзли до Мукдена. Грустные места. По левую сторону от железной дороги всё тянулся и тянулся горный кряж.
— Так до самого Ляодуна будет, — в который уже раз проявил осведомленность интендант.
В правом же окне нашего купе местность ровная как стол. Скучная. Глазу не за что зацепиться.
На вокзале Мукдена было пусто, как будто в мёртвом городе. Опять стоим, непонятно чего и ждём. И не выйдешь ведь — строго запрещено.
— Не по наши ли души? — Никифор Федорович что-то углядел в окне.
По перрону в сторону стоящего состава шли двое. Оба, судя по форменной одежде, японские офицеры.
Вышедшие из дверей здания вокзала подошли к нашему вагону и постучали в дверь.
Не понял… Что им надо?
Оказалось, нас приглашают на завтрак. Не конкретно меня и Рязанцева, а всех офицеров, что едут в эшелоне.
А как же эпидемия? Карантин? Всё уже закончилось?
Ничего не закончилось. Болеют.
В холодном как на полюсе зале вокзала нас сначала напоили чаем, а затем пригласили в большую комнату, где был сервирован и собственно завтрак. Всё было вкусно, но порции очень уж маленькие. Я бы раза в два больше съел без всякого труда.
— Экономно живут, — озвучил свои, похожие на мои, мысли Никифор Федорович.
— Это не Россия. — улыбнулся я на его слова.
Благодарим за завтрак, грузимся в свои вагоны. Нижним чинам бригады такого счастья сегодня не досталось. Что там у них, как они? Неизвестно.
— Следующая станция — Ляоян, — информирует меня в очередной раз знаток расписания движения нашего поезда.
Настроение у Рязанцева после завтрака отличное. Он даже что-то насвистывает.
Вот и Ляоян. Из окна мне видно даже знаменитую Белую башню.
На вокзале реденькой цепочкой стоят японские солдаты. Когда наш состав остановился, они взяли на караул. Чётко
