class="p">Глава 7
Тут я, конечно, напрягся.
— О чем, извините? Обратитесь в политотдел, там помогут.
Дама интересная во всех отношениях, симпатичная. Узкая юбка, черные чулки! И это все в прифронтовом поселении. И в других обстоятельствах я бы с ней тесно пообщался… Но вот выйди сейчас подышать свежим воздухом тот же Мельников, так я потом долго буду вынужден оправдываться, почему просто стоял рядом с ней. А еще круче — Верочка узнает, что я тут шуры-муры с этой блондиночкой завел.
— Я думала ваша неохота и спросила разрешение дженерал Кирпонос! — фамилию, для нее заковыристую, она тщательно, чуть ли не по слогам выговаривала, наверняка тренировалась.
Вот засада! Атака развивается со всех сторон.
— Мне он ничего такого не говорил. Так что извините, нет у меня времени с вами тут разговоры вести.
Я развернулся и даже успел сделать шаг, но не тут-то было, американка вдруг догнала меня и вцепилась в рукав. Да крепко так, если бы я решил стряхнуть ее, могло бы и не получиться.
— Пять минут, товарьищ, вам жалко, да?
— Без разрешения командования никак не могу.
— Но дженерал сказал!
— Не слышал такого.
Я всё еще надеялся, что она блефовала, и Кирпоноса обо мне не спрашивала. Стухнет, и я убегу от этого соблазна. Кто угодно настучит ведь. И что мне с того, если я сейчас с ней постою и проведу задушевную беседу? Девчат много, было бы желание, найдутся. А я трофеи не собираю, давно понял, что у них там особой разницы нет, поперечного расположения еще никто не встречал. Но американка и не думала меня отпускать. Потащила в столовую, где уже, я уверен, давно начали произносить тосты за вечную дружбу и совместную победу над врагом. Вот же настырная!
Где прятались товарищи из наркомата иностранных дел, я не знаю. Может, как раз вот здесь, в столовой, готовили скромный ужин для командования и высоких гостей. Когда я вошел, понял, что парочка тостов уже прозвучали. Глаза блестят, щеки красные, за закусками руки тянутся уверенно.
Меган эта успела отцепиться от моего рукава, но держалась близко. Боялась, что я сбежать могу. И чего пристала? Тут бравых молодцев, только свистни, взвод соберут. И все как один совершили геройские подвиги, и всякое такое. Впрочем, мой иконостас на груди не хуже некоторых. Но что наши медальки и ордена для них? Погремушки туземцев. Читал, что во время Тихоокеанской кампании против Японии американцы много чего скидывали на парашютах в адрес своих баз на островах. Кое-что падало не по адресу — на головы местных туземцев. Что внесло коренные изменения в их жизнь. Понравилось ли это аборигенам? Ну конечно. Беда в том, что в конце войны воздушные базы были заброшены, а груз («карго») больше не прибывал. Что сделали местные? Целую религию. Чтобы получить товары и увидеть падающие парашюты или прилетающие самолёты, островитяне имитировали действия солдат, моряков и лётчиков. Они делали наушники из половинок кокоса и прикладывали их к ушам, сидя в построенных из дерева контрольно-диспетчерских вышках. Изображали сигналы посадки, находясь на подобии взлётно-посадочной полосы. Зажигали факелы для освещения этих полос и маяков. Приверженцы новой религии верили, что иностранцы имели особую связь со своими предками, которые были единственными существами, кто мог производить такие богатства.
Парашюты с ништяками все не падали, но местные не отчаивались. Островитяне строили из дерева в натуральную величину самолёты, взлётно-посадочные полосы для привлечения воздушных судов. На выходе — все равно был голый ноль. Также надо вести себя с американцами. Весь их ленд-лиз, все эти Матильды с Ли ровно для того, чтобы не воевать на своей территории. Хорошо устроились!
Я скрипнул зубами, опрокинул в себя первую рюмку с водкой. Заново оглядел с ног до головы Меган. А она очень даже ничего. Вроде и форма на ней военная — юбка светло-коричневая, китель, блузка — но пошито это явно не на десятой швейной фабрике. И материальчик только снаружи похож. Это примерно как у нас всякие мелкие сошки типа писарей и ординарцев шьют шинели из генеральского сукна. Так и она, видать, не из дальней деревни. Карьеру делает. Сейчас при Гарримане побудет, пообтешется, а потом папка с мамкой еще куда пристроят. Да и ладно, мне какое дело до нее?
— Товарищ дженерал Кирпонос! Подтвердите ваш разрешение дать интервью для колонел Соловьефф!
Интервью? Меган у нас выходит журналистка? Я вопросительно посмотрел на появившегося рядом Аркашу.
— Внештатная журналистка Нью-Йорк Таймс, — шепнул мне адъютант.
— О, а я думаю, куда он пропал? — командующий был доволен. Видать, всё прошло как надо. Да еще и пару рюмок успел опрокинуть, вот и радуется. Лицо красное, глаза ощупывают Меган, — Налейте ему сто грамм, награду обмыть надо!
Мне сунули в руку фужер — совсем не рюмка. Ох, плохо все это кончится! Я поставил его на стол, отцепил медаль, и опустил ее в водку.
— Ну, чтобы не последняя, — сказал я и выпил до дна. Под удивленным взглядом иностранцев занюхал все хлебом. Отвернувшись, прицепил американскую звезду на место, и только после этого потянулся к закуске. Тут главное что? Не опозориться. Эх, знать бы о фуршете заранее — выпил бы масла, а то сейчас даст в голову натощак.
Тост поддержали — и наши, и американцы. Причем Гарриман потом еще и захлопал, вполне искренне. И даже пробился сквозь столпившийся вокруг него народ, чтобы снова пожать мне руку.
А Меган всё не успокаивалась:
— Товарищ дженерал!
Кирпонос посмотрел на неё и кивнул.
— Поговори с ней, Петр. Я предупредил, что никаких подробностей, фотографий и фамилий. Пусть американцы узнают, как мы здесь воюем.
О, а чье это такое кислое лицо? Неужели товарищу Мельникову что-то несвежее попалось? Не то что я злорадствую. Мужик он неплохой, да и должность у него — только дурак решит отношения портить. Но временами слегка перегибает. К тому же видит — я с американкой общаться не хотел никак.
* * *
— Сколько вам лет?
Первый вопрос и сразу не в бровь, а в глаз.
Мы вышли из столовой, проследовали в соседний лесок. Весеннее солнышко слегка подсушило местное болото, зато было полно пеньков, где можно расположится. Я посмотрел в небо. Просто привычка — проверять воздушное прикрытие. И оно надо сказать, не радовало. Всего одна тройка советских самолетов утюжила небосклон. Я опять напрягся.
— Сорок два.
— Вы женат?
Меган посмотрела сначала на мою левую руку — видимо по привычке. Американцы же носят кольцо не как мы. Потом на правую.
Видит бог! Я не собирался снимать кольцо с руки. Но когда мылся в полковой бане, решил подстраховаться. Да и нет у меня такой привычки — носить кольца на фронте. Тут ситуация может как угодно сложиться. Зацепится, допустим, за борт машины, из которой выпрыгивать будешь — и прощай, палец. Да и большинство населения кольца вообще не носят. Не до того.
— Есть такое, — не стал я кривить душой. — Жена врач.
Поменьше подробностей, так и жить проще. А то напишет в газете у себя, и кто знает, как оно потом аукнется. Дружба с союзничками не особо долгой будет.
После парочки вопросов типа «где крестился, на кого учился», американка приступила к главному.
— Расскажите, как это был с Гиммлер?
— Нет. Об этом разговора не будет. Там много людей задействованы, которые могут пострадать. Поэтому о чем-нибудь другом. Секретное дело, понимаете⁈
— Ок, а что можно?
Ну я ей и живиписнул, как в лагерь попал, про больницу, про скотские условия, как немцы собирались пленных уничтожить. Ну, и про побег наш. Тут уж красок не пожалел.
Меган сначала просто слушала, потом за блокнот схватилась.
— Извыните, я боюс забыват подробност. Уан момент.
Что она там строчила — не знаю, она ж на своем писала. Как по мне, авантюра это. Такие вещи с кондачка не делаются. Через политотдел надо. Там согласуют тему беседы, вопросы, переводчика предоставят. Перевести, чтобы ошибок не получилось. Ну и присмотреть, чтобы чего лишнего наш человек не ляпнул. А то вот так выпьет военный чутка лишнего, да и сообщит какие сведения, составляющие военную тайну. Но мне командующий практически приказал при свидетелях, это раз. И история про наш побег от немцев никак не секретная, это два. Её я уже сто раз излагал, и устно, и письменно. В том числе и… Ладно, вот про этого слушателя не буду. И никаких претензий не было. Хотя бы потому, что в итоге это привело к возвращению домой моего боевого товарища.
— Ну вот такая история, —
