вялым подбородком.
Вера посмотрела на него и передвинула деревянную стрелку.
Я присмотрелся внимательнее — в центре пентаграммы была вырезана такая же доска, как я когда-то делал для Серафима Кузьмича.
— Да!
— Она здесь!
— Вера здесь! — зашелестели возбуждённые шепотки вокруг.
— Задавайте вопросы, — торопливо велел мужчина, — как и договаривались. Юлия Павловна начинает.
— Вера, — сказала Юлия Павловна и посмотрела на меня. — Здесь присутствует мальчик. Геннадий. Ты можешь с ним поговорить, чтобы убедиться, он видит духов или нет?
Мальчик, значит? Ладно, запомню. И докажу тебе, девочка, что не такой уж я и мальчик. Ты ещё за мной плакать будешь. Ишь ты! Прям взрослая! Мальчик!
Пока я кипел от возмущения, чуть не пропустил самое интересное. Вера обвела всех глазами. Остановила взгляд на мне и, вздохнув, опять взялась за стрелку.
— Да!
— Вера сказала «да»! — опять зашушукались эти люди.
— Вера, задай ему вопрос голосом, — сказала Юлия Павловна. — А ты, Геннадий, не смотри на круг. Ты должен будешь ответить.
— Хорошо, — я пожал плечами.
— Как же мне всё это надоело, — проворчала призрак Вера, — вечно одно и то же.
— Ну, так сама задавай им формат, — ответил я. — Они же с такими как ты не умеют общаться, вот и пытаются в меру своего понимания.
— Ты что, меня действительно видишь⁈ — заверещала Вера и замерцала, как Енох, когда он до предела взволнован.
— Вижу, — пожал плечами я. — Задавай свой вопрос, а то они же от меня не отстанут.
Все посмотрели на меня осуждающе. Похоже они не верили, что я действительно разговариваю с Верой.
— У меня к тебе будет большая просьба! — вдруг быстро заговорила Вера, — слушай, я похоронена на старом кладбище, второй ряд, сорок четвертое место. Они забыли положить мне в гроб медную монету. Положи на могилу монету, иначе я тут так и останусь. Я же не могу уйти!
— А мне что за это будет? — проворчал я, игнорируя недоумевающие взгляды окружающих, — тащиться на кладбище, тем более на старое, в такую даль, искать сорок четвёртое место… Мне лень.
— Прошу тебя! — умоляюще протянула руки ко мне Вера, но, наткнувшись словно на невидимую стену на границе пентаграммы, сердито зашипела.
Хм… любопытная методика. Может, и к Анфисе это было бы можно применить? И к тому призраку, что сидит на Дизельной и врёт мне, что он дух моего отца?
Только кто же ставил эту пентаграмму? У кого бы спросить? Фуллер же по-любому не расскажет. Чёрт, придётся-таки вплотную заняться Юлией Павловной. Мальчиком она меня считает! Самой лет двадцать пять, ну, во всяком случае, тридцати точно нет, а на меня «мальчик» сказала!
— Так ты сделаешь? — жалобно протянула Вера. — Не могу я здесь больше!
— Что мне за это будет? — повторил я.
— Клад! Я знаю где клад! — воскликнула она. — У моей тётки, на улице Крестовоздвиженской, дом восемь, квартира тоже восемь, под подоконником есть ниша. Туда она положила шкатулку с украшениями.
— Уже лучше, — кивнул я, — а почему ты приходишь только по последним пятницам каждого месяца?
— Сил у меня мало, — прошелестела Вера, все больше бледнея. — Так ты сделаешь? Да?
— Если ты правду сказала, то да, — кивнул я.
— Это правда!
— Посмотрим, — вздохнул я и добавил, — пиши им вопрос и мне озвучь. Надо закончить всё это. Я уже спать хочу.
— Вопрос такой: как звали любимую собачку Стеллы Феликсовны? Ответ: Лёля.
Вера погоняла стрелку по столу.
— Повторите! — строго велел мне мужчина.
— Вера задала вопрос: как звали любимую собачку Стеллы Феликсовны? Ответ: Лёля, — послушно повторил я.
Все ахнули.
— Потрясающе! — сверкая восторженными глазами, ахнула женщина.
А вот Юлия Павловна промолчала, хотя тоже могла бы и ахнуть. Хотя бы из вежливости.
Они ещё позадавали какие-то вопросы Вере, всякую чепуху. В основном спрашивали насчет всякой трансцендентальности, познания истины и прочей фигни. И, наконец, сеанс был закончен, Вера отпущена, народ начал потихоньку рассасываться.
Я, вполне довольный, что мне дали положительное заключение и Фаулер будет посрамлён, начал собираться домой. Спать хочу просто смертельно.
И тут меня окликнули.
— Геннадий, извините, но мне очень нужно с вами поговорить, — невысокий мужчина в белоснежной рубашке и в черном сюртуке, выжидающе смотрел на меня.
— Говорите, — вздохнул я,
— Давайте отойдём на балкон, — предложил он.
Я пожал плечами, и мы вышли на свежий воздух.
— Дело в том, что я наблюдал сейчас ваши спиритические способности и понял, что только вы можете нам помочь!
— Но я же помогаю, — поморщился я, ну не нравилось мне быть Чип-и-Дейлом, и всё тут.
— Это вы нашему Обществу помогаете, — мужчина вытащил большой клетчатый платок и промокнул взопревший лоб. — А я сейчас говорю о другой структуре.
— Что у вас случилось?
— Дело в том, что совсем недавно мы обнаружили труп мужчины.
— И что здесь такого? — не понял я.
— Труп был на берегу реки Шайтанка, там, где широкий песчаный пляж, — пояснил мужчина, — и вокруг ни следов, ничего. Абсолютно ровный песок.
— Кто-то замёл следы граблями? — предположил я. — Метлой?
— И на одежде мужчины ни одного опознавательного знака, ни бирок, ни ярлычков, ни-че-го! Помогите понять, кто это и как он там очутился!
Было поздно, но я так почему-то морально устал от последних событий, что направился не домой, а прямиком к Изабелле. К моему удивлению, она оказалась дома. Хотя по пятницам в кафешантанах и ресторанах дым стоял коромыслом.
— Ген-нн-а-а-а, — томно протянула она, когда я курил, выпуская в форточку дым.
— Что, дорогая? — подавив вздох, спросил я (ну почему женщин всегда после всего этого обязательно тянет на разговоры?).
— А вот скажи, вот ты бы на мне женился?
— Конечно! — без зазрения совести соврал я, — был бы я совершеннолетним — так прямо завтра с утра пошли бы с тобой в ЗАГС заявление подавать.
Мне можно было так говорить, до совершеннолетия ещё куча времени, за которое кто-нибудь у Изабеллы да появится.
— Вот почему мне так на женихов не
