Причем, что самое забавное, реальность мировой войны на море отнюдь не подтвердила амбиций сынов «владычицы морей». Скорее наоборот, при столкновении с достаточно серьезным противником англичане всегда терпели поражение, иногда условное, как в Ютландском сражении, а иногда и абсолютное, как в Дарданелльской операции. И тем не менее скромнее британские флотоводцы не стали.
Впрочем, уж сейчас-то вышедшая из Босфора линейная эскадра, которую Сеймур лично вел к берегам Крыма, могла рассчитывать на великолепную, блистательную победу.
Пять линкоров, островов плавающей стали, без всякой иронии — воплощение технического гения кораблестроителя Уатса и стратегического — адмирала Фишера, окрашенные блестящей оливково-серой краской, имевшие по десять колоссальных 343-миллиметровых орудий, густо дымя угольными котлами, шли на север. «Айрон Дюк», «Мальборо», «Бенбоу», «Эмперор оф Индиа» и слегка уступающий им в вооружении и водоизмещении «Центурион».
Их младшие «систер-шипы», куда более мощные сверхдредноуты средиземноморской эскадры «Куин Элизабет», «Уорспайт», «Бархем» и прочие, вооруженные вообще уже чудовищными пятнадцатидюймовыми пушками, нахватавшись снарядов с Дарданелльских береговых батарей и торпед старых турецких миноносцев, два года назад расползлись по своим Скапа-Флоу, Сингапурам и прочим разбросанным по миру базам, а эти остались обозначать величие империи в средиземноморских и черноморских водах.
Адмирал Сеймур привык входить во главе своих броненосных эскадр в русские и турецкие порты так, будто никаких международных законов и суверенитетов для него не существовало. Да так оно и было.
Поэтому и сейчас он шел на север, не представляя, что кто-то может бросить ему вызов.
В девятнадцатом и начале двадцатого года британские линкоры вели себя в Черном море отнюдь не как союзники. Они четко ощущали себя оккупантами, арбитрами в споре мелкопоместных князьков. Когда хотели — обстреливали красные войска, подходящие к Севастополю и Новороссийску (но стараясь не наносить им существенного вреда из соображений большой политики), когда начинали изображать нейтралитет — взрывали и топили жалкие остатки белого флота, уводили в Босфор понравившиеся им гражданские пароходы. Снова возвращались, чтобы не оставлять без присмотра набирающего силу Врангеля, и в конце концов бросили его и армию на произвол судьбы, отказавшись принять доведенных до отчаяния людей на свои просторные палубы и подписав тем самым смертный приговор десяткам тысяч.
Та гигантская боевая мощь, что представляли собой пять сверхдредноутов, была в этой экспедиции совершенно не нужна. Каждый из линкоров был намного сильнее единственного боеспособного корабля Черноморского флота, легкобронированного и до предела изношенного в походах и боях «Генерала Алексеева» (он же — «Императрица Екатерина Великая»). Но Сеймур решил еще раз показать всему миру, что с Британией не шутят. Окончательно унизить возомнивших о себе русских, под дулами пушек увести из Севастополя «Валгаллу», если потребуется — разоружить последний черноморский линкор и береговые батареи. А на обратном пути в отместку Мустафе Кемалю разгромить Зонгулдакский порт. Ну и заодно потренировать в приближенных к боевым условиях экипажи. За последнее время на флот пришло слишком много не заставшей войну молодежи.
Воронцов вышел в море на «Валгалле». Бестактно было бы мешать Колчаку своим присутствием на мостике и в боевой рубке «Алексеева». Тем более что у него была и своя задача. А план предстоящего боя они отработали со всей возможной тщательностью. Дмитрий буквально заклинал адмирала не поддаваться эмоциям, не отступать от диспозиции ни на шаг, сколь бы заманчивыми ни казались могущие возникнуть по ходу дела варианты. Ну и еще он полагался на постоянную связь, которую должен был поддерживать по радио откомандированный на эскадру мичман Белли.
Подробнейший инструктаж получили командиры и старшие артиллеристы линкора и трех броненосцев, с которыми Воронцов лично провел два десятка занятий на тренажерах и несколько учений с боевой стрельбой. Конечно, невозможно исключить форсмажоры и неизбежные на море случайности, но в целом Воронцов считал, что большего сделать уже невозможно.
Локаторы «Валгаллы» показали, что британская эскадра в строю кильватера идет пятнадцатиузловым экономичным ходом и, сохраняя прежний курс, через полтора часа окажется в расчетной точке.
Отряд Колчака крейсировал на две мили южнее границы двенадцатимильной зоны. Головным — «Генерал Алексеев», за ним «Евстафий», «Иоанн», «Пантелеймон». Эсминцы «Гневный», «Пылкий», «Дерзкий», «Беспокойный» держались в десяти кабельтовых мористее.
Сама «Валгалла», слегка подрабатывая машинами, лежала в дрейфе пятью милями к осту. Компьютерный планшет в реальном масштабе времени воспроизводил всю оперативную обстановку. На четырех полутораметровых экранах последовательно, слева направо, крупным планом Воронцов и Шульгин могли видеть отдельно русскую и английскую эскадры, картину, передаваемую телекамерами кругового обзора с клотика флагманского линкора Колчака, и внутренний вид боевой рубки «Алексеева». В случае чего можно будет вовремя заметить, если что пойдет не так, и успеть вмешаться.
— Как в народной сказочке, — усмехнулся Шульгин, впрочем, несколько нервно: — «Высоко сижу, далеко гляжу, не садись на пенек, не ешь пирожок…»
— Я бы предпочел, чтобы такая же картинка шла и из сеймуровской рубки, — не поддержал шутки Воронцов.
— Знал бы прикуп, жил бы в Сочи…
— Как там твои орлы, не мандражат? — сменил тему Дмитрий, не отрывая глаз от левого экрана и пристально вглядываясь в изображение идущего головным «Эмперора». Что-то ему там не нравилось. — Видишь? — ткнул он пальцем в район единственной трехногой мачты линкора.
— Вижу. И раньше видел. Ничего страшного. Я специально Губанова инструктировал, чтобы как минимум парочку фугасок именно сюда положил.
— Хорошо, если так. А то, может, передумаешь? И так справимся.
— Передумать никогда не поздно. По обстановке решать будем. А орлы нормально, в полном порядке. Знают, на что идут…
— Они-то знают, а тебе зачем? Шансов в лучшем случае пятьдесят на пятьдесят. И было бы ради чего…
Шульгин, презрительно скривив губы, раскурил сигару.
— Я как Раскольников. Страсть мне выяснить хочется, тварь я дрожащая или право имею?
— Взрослый мужик, а дурак дураком. Возьми вон лучше, в рулетку сыграй, — кивнул он на Сашкину пистолетную кобуру. — И быстрее будет, и дешевле.
