Бродя между гуляющими и отдыхающими учениками, я искал Нотта, однако его, как назло, нигде не было. Решив посмотреть на берегу озера, в тех местах, где мы обычно отдыхали, я отправился к пристани, как вдруг на моем пути возник Поттер.
— Привет, — не слишком решительно сказал он.
— Привет, — ответил я, недоумевая, что ему могло от меня понадобиться.
— Мы можем поговорить? — спросил он. — Где-нибудь, где поменьше народу.
— Ну пошли вон под дерево, — я указал на ближайшую склонившуюся над водой толстую иву.
— Я хотел спросить насчет арки, — начал Поттер, когда мы встали в тени ее ветвей, укрывшись от палящего солнца. — Ты тогда говорил, что читал о ней, что она опасна… и эти голоса… Как, объясни мне, как может убить какая-то дурацкая арка! — в отчаянии воскликнул он.
— Это не дурацкая арка, — ответил я, подумав, что отец Нотта хотя бы жив и относительно здоров, а вот Блэка уже не вернуть. — Эту штуку создали маги такого уровня мастерства, которое сейчас редко встретишь. Ты знаешь что-нибудь о символике завесы?
Поттер отрицательно покачал головой.
— Тогда ладно, — я махнул рукой. — В общем, легенда гласит, что давным-давно несколько колдунов решили придать форму смерти.
— Придать форму смерти? — удивленно произнес Поттер. — Что это значит?
— Я и сам не слишком понимаю, что это значит, — признался я. — Может, они хотели воплотить в реальность визуальный образ смерти… как бы нарисовать, но не на бумаге, а в трехмерном пространстве. Только никто из них не представлял, как именно должен выглядеть этот образ, потому что для живых смерть — тайна, и толком о ней никто ничего не знает. Отсюда завеса, голоса эти, которых на самом деле нет… В общем, маги колдовали-колдовали и наколдовали эту арку. Опять же согласно легенде, все они в нее вошли, решив узнать, что находится по ту сторону, ну и не вернулись, как ты сам понимаешь.
— Погоди, что значит "на самом деле нет"? — перебил меня Поттер. — Я слышал эти голоса, и Луна их слышала…
— Смерть — тайна, — повторил я. — А тайна всегда манит, особенно если туда, на ту сторону, ушел кто-то из близких. Я видел, как вы с Луной лезли на платформу, чтобы послушать, о чем они болтают. Но эти голоса — только эфирные помехи, белый шум.
Поттер молчал, и взгляд его был отсутствующим, словно он о чем-то напряженно размышлял.
— Это несправедливо, — наконец, сказал он. — Несправедливо!
— Справедливость придумали люди, — ответил я, — для самоуспокоения или чтобы легче принимать происходящее. Судьба, как говорится, бросает кости: есть только вероятность, но не справедливость… Не думай, что я тебя не понимаю. Просто смерть, она существует лишь для тех, кто пока еще здесь — люди боятся ее, или ждут, или видят чужую… Но те, кто ушел, продолжают жить. Я не знаю, как именно, и вряд ли кто-то знает наверняка. Не думай о нем как о мертвом. Он где-то там, в другом мире, или в другом теле… где бы ни был его дух, он жив.
Поттер молча смотрел на меня, и было непонятно, слышит ли он мои слова, понимает ли, о чем я говорю, или погружен в собственные мысли. Спустя несколько секунд он словно очнулся и произнес:
— Ладно, мне пора. Там Хагрид вернулся…
— Что у тебя за видения? — неожиданно спросил я. Поттер вздрогнул.
— Ты видел сон, будто Блэка схватил Волдеморт, но вместо Блэка в Министерстве оказались Пожиратели, — продолжал я. — Значит, сон послали специально, как приманку? Снейп поэтому учил тебя окклюменции — чтобы ты умел закрываться?
— А тебя он почему учил? — Кажется, Поттер вернулся в свое обычное состояние, в котором вместо того, чтобы отвечать на неприятные вопросы, начинал огрызаться.
— Чтобы знать, что у меня на уме, — спокойно ответил я. — И докладывать об этом директору. Мало ли, вдруг я замыслил какое-нибудь темное дело? Я же слизеринец, змееуст, природный легилимент, да и Волдеморт считает меня перспективным. Разумеется, Дамблдор хотел быть в курсе того, о чем я думаю на досуге.
— Я не это имел в виду! — раздраженно начал Поттер, но я только покачал головой, решив свернуть нашу беседу, чтобы не наговорить лишнего. Сейчас не время для ссор и выяснения отношений.
— Ладно, Поттер, — сказал я. — Ты шел к Хагриду, а я искал Нотта. Надо с ним поговорить и все такое… В общем, пока.
— Пока, — ответил Поттер, не двигаясь с места. Я направился к лесному краю озера, шагая вдоль кромки воды, поглядывая на сидящих под деревьями и в траве учеников и снова досадуя на себя за то, что соблазнился легким путем, решив не слушать, а спрашивать.
Почему-то мне представлялось, что я найду Нотта в одиночестве или в компании Малфоя, чей отец тоже был арестован, однако он вместе с Пирсом и Полиной сидел на одной из лавок на берегу озера и выглядел вполне довольным жизнью. Может, он еще ничего не знает?
— Привет, — сказал я, приблизившись к лавке.
— Вы только посмотрите, кто вернулся! — воскликнул Пирс. — И где это мы всю ночь пропадали?
— Нам надо поговорить, — обратился я к Нотту. Тот сразу посерьезнел.
— Слушай, я все знаю. Давай не будем на эту тему, хорошо?
— Ты не все знаешь, — ответил я. — Тебе Снейп рассказывал?
— Ну да, — Нотт кивнул. — Брось, Ди, что толку-то… Думаешь, я не понимаю, к чему могли привести его дела с Темным Лордом?
— Я там был, — перебил я его, чтобы не тянуть кота за хвост и сделать, наконец, то, что хотел сделать еще с ночи.
На этот раз Нотт промолчал. Глаза Полины загорелись от любопытства.
— Ты был в Министерстве? Вместе с Пожирателями? — оживленно спросила она. Я отрицательно покачал головой:
— Был, только не с Пожирателями.
Мне пришлось пересказать им вчерашние события, начиная с просьбы Гермионы, сделанной в дверях замка, и заканчивая Волдемортом в атриуме, не уточняя, впрочем, ни имени человека, которого Поттер отправился спасать, ни источника информации о его похищении, ни того, кто именно пришел нам на помощь в зале с аркой, назвав их просто аврорами, и не упоминая о своем патронусе. В моем изложении событий Волдеморт аппарировал после появления в Министерстве Дамблдора и других волшебников, и я с ним не дрался — мне не хотелось распространяться о пережитом позоре.
— Потрясающе! — проговорила Полина, когда я замолчал, и тут же испуганно добавила, глянув на Нотта:
— То есть кошмар, конечно… и ужас…
Пирс, слушавший меня со спокойным интересом, теперь тоже смотрел на Нотта, который до сих пор ничем не выдал своего отношения к этой истории, молча уставившись в какую-то невидимую точку между ним и мной и, очевидно, пытаясь совместить то, что узнал утром от декана, с тем, что рассказал сейчас я. До того, как Нотт заговорил, никто не произнес ни слова.
