Всё ещё идут тяжёлые бои. Обстановка уже стабилизировалась, но всё равно — тяжёлая. Задача сводного отряда войск специального назначения — действуя в интересах так же сводной, армейской группировки, работать по профилю — разведка в ближнем и дальнем тылу противника, налёты, засады и прочее.
— Товарищи бойцы, надеюсь, все отдохнули? — Вопрос ротного, скорее риторический. — Командирам разведгрупп — к пятнадцати ноль-ноль прибыть на совещание в штаб.
Нам отвели ангар. Раньше здесь стояли вертушки белорусов. Потом в него попал снаряд — крыша пробита, стены немногим отличаются от решета. Один вертолёт — "восьмёрка" — теперь в виде металлолома громоздится поодаль.
Но есть и кое-что интереснее битого металла — над базой проносятся, заходя на посадку, пара "Блэк Хоков", судя по всему — "медэваки"! Ого, похоже, тут есть и, судя по всему, — воюет "второй фронт!"
Они лихо сели на площадках и к ним устремились санитарные машины и технические службы. Если "санитарки" были нашими, то вот "технички" — это "хамви". Сразу же закипела работа. Видно было что люди делают своё дело, несмотря на любую обстановку вокруг.
А затем пришли и наши отцы-командиры. И привезли с собой много чего.
Снаряжаясь, я ещё раз повернул голову в сторону севших вертолётов американцев. Но их там уже не было — улетели.
Надо отдать должное янкесам — несмотря на сошедший с ума мир, они не растерялись — в считанные часы вывезли своих граждан, организовали круговую оборону и смогли три дня отбиваться почти в полном окружении.
Разбитая прямым попаданием крупнокалиберного снаряда диспетчерская вышка, остовы сгоревших самолётов, битые, обугленные "страйкеры" и "хамви". Результат предательства бывших "союзников", а по сути — "дворняжек", перебежавших на сторону вермахта.
Но всё же они не растерялись и смогли удержать инициативу в своих руках, используя преимущество в вооружении и оснащении. Все три ночи немцы теряли с трудом захваченные днём позиции — они были слепыми и глухими в отличие от янки с их БПЛА, разведкой, связью и приборами ночного видения.
Американцы даже тут играли по своим правилам. Пусть и ночью.
— Боец, — меня вывел из полудрёмы голос дядьки. — Подъём! На инструктаж. Не отлетай Шура!
Эмигрант Пётр Михайлов. Москва.
Яркое солнце светило прямо в лицо, а настойчивый стук в дверь напоминал о неудержимой фрау Марте. Я встал и не найдя тапочек, босиком пошёл открывать дверь.
— Вставайте Пётр Алексеевич, уже десять утра, — Нелюбин выглядел отлично выспавшимся, несмотря на то, что лично привёз меня к особняку в пять часов утра.
В холле я встретил Штайна.
— Оскар, — обратился я к нему вполголоса. — А почему ты ввязался в это?
— У меня нашлась прапрапрабабушка еврейка, и Шелленберг знал об этом, — он усмехнулся. — Во всяком случае, если всё получиться, никто не будет тыкать мне прапрапрабабушкой.
К нам подошёл Анатолий Иванович:
— Господа, на втором этаже для вас подготовлено оборудование, пройдите, пожалуйста, вас ждут.
В комнате, на двух сдвинутых вместе столах были разложены металлические и карболитовые коробки.
— Здравствуйте! — навстречу нам шёл улыбающийся человек. — Давайте приступим.
Он продолжал улыбаться, но я явственно услышал: "Опять чайника прислали"
Ящики оказались электрическими вычисляющими устройствами, считающими намного быстрее человека. Хозяин этих железных мозгов, милостиво избавил нас от теории и просто начал показывать, как можно их использовать. Через четыре часа я мог запустить программу и настроить систему связи, но объяснить, как это работает я не смог бы даже под пытками. У Штайна всё получалось гораздо лучше, ведь вчера половину ночи он занимался с этой аппаратурой.
После обеда Нелюбин представил нам ещё одного представительного седого мужчину: — Усольцев Николай Николаевич, с завтрашнего утра вы будете работать с ним.
Он поздоровался с нами и, оглядев с ног до головы, вышел.
Оставшееся до ужина время мы продолжали осваивать технику будущего.
Вечером Нелюбин зашёл в мою комнату с компьютером, который они называют мобильным. Он включил его и начал настраивать, дождавшись, когда на экране появиться изображение, он передал устройство мне. На экране я увидел премьер-министра, он заговорил:
— Микрофиши, полученные от вас, расшифрованы, это полное досье на всю верхушку третьего Рейха, в той истории эти материалы были уничтожены и не фигурировали на Нюренбергском процессе.
Наше условие для господина Гейдриха, выступление в качестве свидетеля в процессе над нацизмом, сделка с правосудием и участие в программе по защите свидетелей.
В ином качестве все переговоры исключены. Сегодня ночью вы с группой обеспечения возвращаетесь в Калининград и организуете промежуточную базу для связи с Боргсдорфом. Кодовый сигнал о начале контактов передан и получен отзыв.
Удачи Вам! Ни пуха, ни пера!
— Спасибо вам, господин премьер-министр и к чёрту!
Я передал компьютер Нелюбину.
Константин Зыканов, сотрудник прокуратуры, Кобрин.
Стадион в Кобрине располагается в Парке Культуры и отдыха. Правда, правильнее будет сказать — располагался. То, что предстало перед нашими глазами, стадионом было назвать сложно. Это, конечно, не походило на стадион в чилийской столице — не тот размер, нет "чаши" — но все же…
Путь до стадиона был достаточно долгим, несмотря на сравнительно небольшое, по питерским меркам, расстояние. Колонна шла медленно, водитель УАЗика и все остальные, вслед за ним, старались объезжать воронки и трупы немецких солдат, то там, то тут лежавшие на улицах белорусского городка. Вот навстречу проследовала колонна немцев, человек тридцать, наверное — простых бедолаг из Вермахта, судя по их прикиду. Кто-то — здоровый, кто-то — кое-как перевязанный, но, независимо от состояния здоровья, у них было нечто общее — глаза затравленных волков. Колонну сопровождали два бородатых бойца — в банданах. А, ну да… 17-я бригада… Наверное, гансам понравилось. Интересно, когда их здесь оставляли, те, кто оставлял, понимали, что остающиеся — смертники? Понимали, наверное — ни машин, ни мотоциклов — ничего не видно. Въезжаем в парк. Картина маслом — у въезда противник успел соорудить ДЗОТ. Видимо, надеялись, что это им очень поможет. Интересно, чем в него угодили? Наверное, "Шмелем" каким-нибудь, или другой "шайтан-трубой"? По-любому — хватило. Закрывать амбразуру телом явно не пришлось. Рядом с тем, что было ДЗОТом — двое бойцов, опять же, в банданах, осматривают тела немцев, еще трое — с интересом изучают железяку, в прежней ипостаси бывшую, очевидно, чем-то вроде пулемета. Рядом с телами немцев — кучка из бумаг, часов, какой-то мелочи. Что скажешь? Кавказ есть Кавказ, война есть война. Через пару сотен метров нас останавливают — по дороге дальше пока нельзя, мины. Ожидание долго не продлилось — только успели перекурить, высыпав из автобусов, перекинуться несколькими словами с белорусскими мотострелками — появился танк. Где они его откопали? Т-62, да еще и с тралом! Вот дают белорусы… Немцы, наверное, офигели от такого старь… Тьфу ты, какое старье — для них это вундервафля натуральная. Танк пошел по дороге, все залегли: береженого — бог бережет, как говорила монашка, натягивая на свечку второй презерватив. Несколько взрывов под тралом — и путь свободен. Грузимся, едем. А вот и стадион…
