Мы не шли, а продвигались, чапая ногами по раскисшей земле, с трудом переставляя ноги: на обычные яловые сапоги, которыми я давно разжился еще в Могилеве, сразу налипли чуть ли не килограммы грязи и в любой момент грозила участь поскользнуться и в прямом смысле слова упасть мордой в грязь. Идя цепочкой, впереди Зеелович, потом мы с Ненашевым, и замыкали наше шествие пятерка самых крепких бойцов из взвода охраны аэродрома, неторопливо оставляли позади себя застывшую длиннющую колонну из машин, телег, тягачей и тракторов. Закутавшись в плащ-палатки, дрожа от холода, я видел провожающие нас взгляды раненных, замерзающих в кузовах машин, водителей, с тоской смотрящих на раскисшую и забитую техникой дорогу. Всем, кто имел хоть как-то боевой опыт, было понятно, что все сейчас беспомощны и прорыв даже небольшой маневренной группы немцев может привести к тяжелым потерям.
Дождь усиливался, и все сильнее стучал по плащ-палатке, капли собирались в складках и периодически скатывались на лоб и стекали по щекам. Как бы в подтверждение гадостности нашего положения, еще поднялся резкий, порывистый и главное холодный ветрюган, буквально вымораживающий все вокруг. Я остановился и снова оглянулся на застывшие машины понурых замерзающих людей и содрогнулся. Не только от холода, который пробирал до костей, и мерзкой погоды навивающей тоску. Я себя чувствовал как богач, который благодаря своему статусу на тонущем корабле смог зарезервировать себе место в спасательной шлюпке, а женщины и дети, заведомо слабые - обречены на смерть. Как-то неуютно мне стало и, глянув на Зееловича, который от нетерпения свалить подальше от этого гиблого места, буквально приплясывал на месте, кинув при этом на произвол часть своих подчиненных, я впервые в жизни не знал, что мне делать. С одной стороны от скорости и оперативности моих действий зависит судьба множества людей, в том числе и окруженных советских бойцов в Бориспольском котле, и людей в Севастополе, и в нашем времени и особенно, если конечно Ненашев не свистит, переселенцев в Антарктиде. Ища поддержки в своем решении идти дальше, я обратился к своему спутнику:
- Паша, а в Антарктиде очень холодно?
Он прекрасно понял, про что я.
- Да Сергей. Очень. И сейчас наше место в Москве.
- Понятно.
Кивнув головой, стерев с лица ладонью влагу, снова двинулся вперед, к несказанному облегчению Зееловича. Мы так прошли метров триста, когда впереди раздалось несколько выстрелов, и сквозь вой ветра услышал крики и рев машин.
Мы сорвались и бросились вперед, но стараясь при этом не попасть под обстрел. Но все оказалось прозаичнее - не я один оказался таким умным. Какой-то полковник устроил дебош, и начал, размахивая пистолетом, что-то там командовать, собирая бойцов и командиров в небольшие отряды и отправляя их куда-то к лесу. Люди, как тупые овцы, ожидающие чего-то неизбежного, почувствовав крепкую руку, оживились, и в колонне началось движение. Прямо в поле выкатились две упряжки с пушками, обычными сорокопятками, увязая в грязи, отъехали метров на сто, и замерзшие артиллеристы начали на фланге оборудовать позиции. В ту же сторону проковыляли десятка полтора бойцов, и стали копать обычные стрелковые ячейки. Чуть в стороне ревел трактор, вытягивая из общего строя одинокую зенитную пушку - видимо и ее решили использовать для организации импровизированной обороны. Мы как раз подходили к общему столпотворению, где инициативный полковник, с перетянутым бинтами плечом, с накинутой на плечи шинелью, раздавал указания. Увидев нашу группу, и остановив взгляд на плечистых охранниках, и на нас с Ненашевывым, с интересом наблюдающим за всей этой картиной, он встрепенулся, и кивнув в нашу сторону одному из своих порученцев, стал ждать, когда нас к нему подведут, причем сразу начал разговор на повышенных тонах.
- Кто такие?
Зеелович попробовал ответить за всех, но его васильковая фуражка как раз в этой ситуации вызвала скорее раздражение, и он своим вяканьем, сразу усугубил ситуацию.
- …приказ из Москвы…срочно доставить товарищей…
Тут рядом с полканом нарисовался его коллега рангом повыше - цельный капитан НКВД и сразу стал давить авторитетом.
- Какая Москва, лейтенант, ты мне тут ваньку не валяй. Что, на ту сторону собрались? А кто воевать будет? Вас не остановить, так до Сибири будете драпать!
- Но ведь шифровка…
- Молчать! - это уже полковник подключился, - быстро в поле и готовиться защищать раненных…
Зеелович все еще пытался что блеять, но старший товарищ ткнул ему все еще теплый от недавней стрельбы ТТ под нос и коротко скомандовал.
- Сколько у вас бойцов?
- Два десятка в машинах. Это охрана для товарищей капитанов!
- Всех снять с машин, туда загрузить раненных. А самим держать оборону.
Я стоял в сторонке, как бы оставаясь немым свидетелем, от которого ничего не зависит, но когда Зееловича опустили ниже плинтуса и чуть ли не силой отправили в поле копать окопы и готовиться принять последний и неравный бой я, ловя на себе заинтересованный и немного насмешливый взгляд Ненашева, решился наконец-то вмешаться.
- Товарищ полковник, а в чем проблема? У вас есть данные о противнике? Его состав, численность?
Нет, нас тут не понимают. Капитан НКВД начал просто кричать.
- Вам что поговорить захотелось? А ну в окопы, твари тыловые!
Ого. Давненько мне так не хамили.
- Товарищ капитан, на каком основании вы себе…
- Молчать!
- Ну ладно… Капитан отойдем.
Он удивленно уставился на меня, но уже вякать не стал. Интуиция у этих душителей демократии и либерализма в армии была развита на уровне и по моему тону, он сразу понял, что может услышать что-то интересное для себя.
Достав удостоверение на имя Кречетова Сергея Ивановича, майора ГУГБ НКВД СССР, я ткнул его прямо в нос этому крикуну. Потом пошел бегунок за подписью Берии, где всем сотрудникам органов государственной безопасности предписывалось мне оказывать любое содействие. Вот, теперь другое дело. Капитан подтянулся, и уже по-другому взглянув на меня, как-то уважительно, коротко спросил.
- Чем я могу помочь, товарищ майор госбезопасности?
- Представьтесь, а то махать стволом большого ума не надо.
- Капитан Тарторов. Заместитель начальника особого отдела… Армии.
- Понятно. Объясните полковнику, что мы те за кого себя выдаем. Дальше - никаких майоров госбезопасности тут не было. Мы с моим напарником всего лишь капитаны.
Он подвел меня к полковнику, который удивленно посматривал на нас, и теперь увидев, как изменилось поведение его, так сказать помощника, кое-что смекнул.
