Человек присел на корточки, и цепь, быстро складываясь в две железные горки, весело зазвенела.
– Эй! Если жив, похлопай глазами! – Он приложил пальцы к Валентиновой шее, пытаясь, видимо, нащупать пульс. Пальцы у него были такими горячими, будто он не рассекал почти голышом по улице, обвешанный заиндевевшим железом, а только что выскочил из жарко натопленного салона своего автомобиля.
Валентин несколько раз закрыл и открыл глаза, одновременно подумав: «Сумасшедший какой-то. Шел бы себе мимо… Скоро снег заметет, укроет меня, как пуховым одеялом, и станет мне хорошо, тепло…»
– Эй, ты не спи! Не то замерзнешь и околеешь под чужим забором, аки пес бездомный. Ну-ка, поднимайся, паря.
Человек тормошил Валентина, заставляя его подняться, а метель все так же выла, ревела, стонала. «Какой мерзкий сон, – подумалось Валентину. – Когда же он наконец кончится?» Теперь его уже не интересовало ни меньшее в большем, ни воображаемое в сущем. Ему хотелось лишь одного – наконец проснуться и не слышать больше этих жутких завываний, не чувствовать этого ледяного ветра, колющего острыми иголками его окоченевшее от мороза тело.
Человек оставил попытки растормошить Валентина и заставить подняться на ноги. Ухватив его за грудки, одним рывком он вырвал его из сугроба и бросил себе на плечо. Кряхтя и отдуваясь, он поднялся во весь свой немалый рост и, придерживая одной рукой висящее у него на плече тело, зашагал в ту сторону, откуда только что пришел. Идти ему пришлось недолго – всего лишь квартал, он уткнулся в кованую решетку церковной ограды. Шаг за шагом, он добрел почти до самых церковных ворот, запертых в столь неурочный час на огромный замок, висящий на опутывающей створки цепи.
Рядом с воротами, за решетчатой оградой, стояла сторожка привратника. Человек подобрал свою цепь, намотал ее на кулак и что есть сил заколотил в стену сторожки. В ответ раздался хриплый лай, и почти тут же из-за сторожки к ограде выскочили два огромных кобеля. Они с таким остервенением бросились на человека, что железные прутья решетки, казалось, недолго выстоят под этим бешеным напором.
– Эй, привратник, – закричал человек. – Выйди наружу! Тут добрым людям нужна твоя помощь!
Наконец из-за сторожки показался разбуженный сторож. Высоко подняв над головой зажженный фонарь, он пытался рассмотреть того, кто осмелился среди ночи ломиться в храм Божий. Но резкий, порывистый ветер раскачивал фонарь из стороны в сторону, и скудный желтый луч, даваемый им, так же скакал с места на место, никак не желая останавливаться на ночном госте.
– Чего колотишь? – грубо выкрикнул привратник. – Иди себе мимо. Не то кобелей на тебя спущу!
– Спускай! – спокойно ответил человек. – Своей волей я не уйду. – И чтобы продемонстрировать серьезность своих намерений, он просунул руку сквозь прутья и вновь заколотил намотанной на кулак цепью в стену сторожки.
– Ах так!.. – рассвирепел привратник и бросился открывать ворота.
«Ну все, – обрадовался Валентин. – Сейчас эти церберы разорвут нас на клочки, и сон закончится». Сторож уже приоткрыл одну створку, и бешеные псы вырвались наружу. Но, подлетев к опутанному цепями человеку, они перестали рычать и лаять и мирно сели у его ног. При виде такой небывальщины сторож даже дар речи потерял. Человек же прошел к воротам, окончательно распутал цепь, сдерживающую створку, и, распахнув ее, вошел внутрь. Псы послушно трусили за ним, как если бы он был их хозяином. Человек прошел мимо остолбеневшего привратника, рванул на себя дверь сторожки и шагнул внутрь. Он снял Валентина со своего плеча и осторожно уложил на топчан, покрытый овчинным тулупом.
– Прости, отче Василий, не признал тебя сразу, – прозвучало от дверей. – Темно.
– Бог простит. Ты и не обязан признавать меня. Водка есть? Растереть его надо.
– Есть, как не быть? – Подойдя к топчану, сторож нагнулся и, пошарив под ним, извлек оттуда глиняную бутыль. – Это ж каким надо быть изувером, чтоб в такую метель оставить человека в одном исподнем? – задал он сакраментальный вопрос, глядя на Валентина.
– Не болтай, растирай скорей. Ступни – тщательней и кисти.
Валентин почувствовал, как на него льют какую-то жидкость и жесткая мозолистая рука втирает ее в кожу, тут же загоревшуюся жарким пламенем. Его перевернули со спины на живот, потом обратно, закутали в тулуп, сверху набросали еще какого-то тряпья.
– Влей ему водки внутрь, – велел человек, опутанный цепями.
– Не, – ответил сторож, потянув носом, – этого добра у него внутри и так хватает. Теперь жить будет, а Бог даст, и пальцы все целыми сохранит.
Жар от кожи постепенно, волнами распространялся по всему телу. Наконец-то дурной сон, терзавший разум Валентина, начал туманиться, размываться, расползаясь на отдельные клочки и фрагменты. «Вот и отлично, – возликовал Валентин. – Кошмар исчезает! Надеюсь, теперь буду спать без каких либо сновидений». Последнее, что запомнилось ему из этого дурного сна, – это диалог между привратником и человеком, опутанным цепью.
– Куда же вы в такую метель, великий государь? Заночуйте здесь.
– Нет никакого государя. Есть монах Василий. Пойду я. Открой мне.
Морок кошмара окончательно рассеялся, и Валентин провалился в пустоту. Проснулся он от могучего храпа, похожего как две капли воды на звук работающего отбойного молотка. «Что за черт? Кто еще храпит в моей комнате? И почему стоит такая вонь?» Выпутавшись из кучи укрывавшего его тряпья (еще одна необъяснимая странность), он попытался опустить ноги на пол, но вместо этого ступил на что-то мягкое. Храп тут же прекратился, и совсем рядом прозвучал сонный голос:
– Ах, чтоб тебя…
От неожиданности Валентин прянул назад, а обладатель сонного голоса, спавший, видимо, на полу рядом с Валентином, громко сопя, кряхтя и чертыхаясь, принялся шумно возиться. Наконец вспыхнул огонек свечи и, по мере того как он, увеличиваясь, разгорался, тьма понемногу отступала, открывая Валентину окружающую обстановку. Это была будка привратника из ночного кошмара. А вот и сам привратник – стоит совсем рядом с Валентином.
– А я признал тебя, – сказал он. – Ты старший митряевский сынок. Подвезло тебе, паря, этой ночью. С одной стороны, оно конечно, не подвезло – невелика радость быть ограбленным и остаться на морозе без одежи. А с другой стороны, подвезло, что ночью хоть кто-то на тебя наткнулся да сюда тебя дотащил. А то встречал бы ты сегодняшний рассвет уже на небесах. Как пальцы? Чувствуешь?
Валентин пошевелил пальцами на руках и ногах. Вроде все в порядке. Он кивнул привратнику. Хриплым, не своим голосом попросил:
– Пить…
Привратник подал ему ковш, полный холодной воды.
