— Черт с вами — забирайте!
— Вот задаток, — Хильшер вытащил из кармана пиджака аккуратно схваченную аптечной резинкой пачку крупных банкнот. — Остальное получите, когда клиент будет у меня.
— Сегодня, ближе к полуночи, — поспешно предложил Бруно, заталкивая трясущимися руками пачку денег в карман мятых брюк, — подгоняйте ваш автомобиль. Надеюсь, что в грузчиках у вас нет нужды… Не хотелось бы использовать местный персонал.
— Не переживайте, мой друг! — профессор по-отечески похлопал старого нациста по плечу. — Чем меньше людей будет посвящено в наши дела — тем лучше для нас… Да и для них тоже.
От испуга у доктора неожиданно вспотели руки.
«А вдруг уберет ненужного свидетеля? — холодея, подумал он. — Да нет же, — тут же успокоил он сам себя, — ведь живы те, кто поставлял Хильшеру тела до него. Все обойдется! Интересно, для чего ему эти коматозники?»
— Профессор, можно вопрос? — решился Бруно. — Ведь вы не врач, вы — историк… Если вы берете их на органы — это не рентабельно! Я могу предложить более дешевый способ…
— Вот что, мой друг, — тихо, но внятно произнес Профессор, но от его шелестящего голоса у Бруно пробежали по спине мурашки, — меньше знаешь — крепче спишь! Получив деньги, настоятельно советую вам побыстрее забыть нашу встречу. Если мне еще понадобятся ваши услуги — я найду вас сам. А теперь разрешите откланяться.
* * *
Фридрих стоял перед большим прозекторским столом, на котором покоилось приобретенное у Бруно тело.
« Хороший экземпляр, — вновь отметил физическую форму подопечного профессор, — знать бы только, насколько пострадал мозг».
Из истории болезни, выданной таки ему на руки Марком, Фридрих знал, что пациент — парнишка-штукатур сорвался со строительных лесов. В результате травмы головы впал в коматозное состояние. Где в этот момент витал освобожденный дух мальчишки-латиноса, Хильшера мало интересовало. Гораздо больше его волновал другой вопрос: сможет ли его травмированный мозг вместить всю полноту неприкаянной души Вольфрама Зиверса. Воскрешение Карла Виллигута Фридрих оставлял на потом — профессор нуждался в верном ученике больше, нежели в старике Вейстхоре. После памятных событий Нюрнбергского процесса, Хильшер осел в Америке. После нескольких неудачных попыток возродить в стане «Новых хозяев мира», а именно ими мнили себя американцы, Орденский проект, подобный нацистскому «Аненэрбе», профессор в бессилии опустил руки. Подозрительные моссоно-жидовкие ложи на каждом шагу вставляли палки в колеса, не спешащему поделиться сакральными знаниями, Хильшеру. С годами верные соратники по Германенорден старели, дряхлели, отходили от дел, или попросту умирали. Вскоре профессор остался в одиночестве. Он, почти достигший семидесятилетнего рубежа, до сих пор чувствовал себя превосходно. Наверное, кровь древнего божества из каменной чаши поддерживала его организм в прекрасном состоянии, не смотря на довольно-таки преклонный возраст. Секретом этого артефакта профессор не поделился ни с одной живой душой. Так же, как и секретом деревянных табличек Виллигута. Чудные вещицы были спрятаны в надежном месте, где покрывались пылью в ожидании назначенного часа. А что этот час придет рано или поздно, Хильшер не сомневался. Не взирая на прекрасное самочувствие, годы постепенно брали свое — Фридрих старел. Пусть медленнее своих одногодок, но все-таки… А умирать Фридрих не хотел. Умирать, имея на руках ключи от вечности — просто глупо! Но для начала ему нужно было вернуть к жизни Зиверса или Виллигута, чтобы они в свою очередь провели эту процедуру и над ним. Но оказалось, что поселить бесприютную душу в какое-нибудь тело, не так уж и просто, как казалось до этого. Процедура изгнания души из организма донора была прописана в книге Виллигута столь туманно, что провести её как положено, профессору так и не удалось. Все, чего достиг Хильшер за несколько лет экспериментов — сумел временно подселить душу Зиверса в тело донора, пока сознание пациента находилось во сне. Словами невозможно описать радость Вольфрама, когда он после стольких лет небытия вновь почувствовал всю прелесть бренного существования. Но его радость была недолгой: едва только сознание донора проснулось — душа Зиверса была тут же вышвырнута прочь из его тела. Вначале Хильшер пытался как можно дольше удерживать сознание организма-донора во сне. Он перепробовал множество способов: гипноз, медикаменты, но удерживать бесконечно долго пациента во сне, без вреда для Вольфрама, не мог. Но в те краткие моменты общения с верным учеником, в их головы пришла светлая мысль использовать в экспериментах больных, находящихся в коме. Но и здесь все оказалось не так уж и гладко: в двух случаях из четырех пациенты тихо отдали концы — травмированный мозг оказался не в состоянии вместить сознание Вольфрама. Один раз верный ученик оказался парализованным, он едва мог шевелить перекошенным в судороге ртом. Во время последнего опыта — самого удачного из всех, после двух недель комфортного пребывания Зиверса в организме-доноре, пациент неожиданно вышел из комы, вышвырнув оккупанта вон из своего тела. Но профессор сдаваться не собирался, ведь на кону стояло его собственное бессмертие. И если он не сможет воскресить Зиверса, то и на его собственной вечной жизни можно поставить большой жирный крест. Хильшер вновь проверил все компоненты обряда, закрепил руки и ноги парня в специальных кожаных фиксаторах. Очень часто при проведении обряда тела-доноры скручивало судорогой. Профессор пробежался взглядом по веренице колдовских символов. Затем раскрыв книгу Виллигута, сверил их последовательность. Она оказалась верной. Все было готово к таинству воскрешения. Хильшер достал из массивного сейфа один из двух хранящихся там медальонов. Зиверс в очередной раз был готов к возрождению. Профессор приподнял голову паренька — амулет с привязанной к нему душой Вольфрама занял свое место. Фридрих несколько раз глубоко вздохнул, взял в руки книгу, раскрытую на нужной странице, и гортанно запел.
* * *
Обессиленный профессор лежал на полу в центре затухающей пентаграммы, раскинув в стороны руки. Он тяжело дышал, судорожно хватая раскрытым ртом задымленный воздух лаборатории. Мальчишка-латинос, привязанный к металлическому столу, перестал извиваться в путах и тоже затих, продолжая лишь мелко вздрагивать загорелым телом, покрытым липким вонючим потом.
— Дьявол, моя голова сейчас лопнет! — прошипел сквозь судорожно сжатые зубы паренек на чистейшем немецком, которого не мог знать. — Провались оно все в преисподнюю!
— Вольфрам, мальчик мой, это ты?
— Похоже на то, — выдохнул Зиверс, морщась от боли. — Черт возьми, я сейчас сдохну в очередной раз!
— Лежи спокойно, не паникуй, — посоветовал профессор, с трудом поднимаясь на ноги. — Я сейчас дам тебе болеутоляющее!
Хильшер доковылял до стеклянного медицинского шкафа, стоящего в углу лаборатории, достал металлический ящик со шприцами.
— Кипятить нет времени, — Фридрих виновато развел руками.
Он нашел ампулу с нужным лекарством и неловко отломил стеклянный кончик.
— Черт! — Хильшер взмахнул порезанной кистью, его руки ощутимо подрагивали.
Кое-как профессору удалось набрать жидкость в шприц. Не обращая внимания на кровоточащую ранку, Фридрих подошел к столу.
— Нет, в таком состоянии я в вену не попаду, — пробурчал Хильшер, втыкая иглу в смуглое предплечье парня. — Терпи, мой друг, сейчас станет легче! — приободрил он Вольфрама. — Ну? Как? — поинтересовался он через минуту, когда землистое лицо Зиверса слегка порозовело.
— Даст ист фантастиш! — воскликнул Зиверс, блаженно расслабляясь — чудовищная головная боль улетучилась, словно её и не было. От приличной дозы наркотика он «поплыл».
— Отлично! — обрадовался профессор, освобождая новообретенные конечности ученика от зажимов.
Эксперимент удался на славу — Вольфрам прекрасно обжился в новом теле. Через год соратникам удалось вернуть к жизни и старика Виллигута. Совместными усилиями они реконструировали процедуру изгнания из тела сознания донора. Семьдесят первый год двадцатого века был провозглашен профессором Хильшером началом новой эры — эры бессмертных. Фридрих был убежден, что это лишь первый шаг на пути к достижению намеченной им цели — обретению божественного могущества.
27 июня 1994 г.
США. Калифорния.
Жара изматывала, вытягивала последние силы из дряхлого организма. Профессор не выходил на улицу вот уже третью неделю, предпочитая отсиживаться в прохладном сумраке кабинета, сжимая в руках удобный пульт управления климат-системой. В благословенной тишине и прохладе, наполненной приятным ароматизатором, имитирующим запах лимона, он чувствовал себя довольно сносно. Хильшер не заметил, как по-стариковски задремал, да это было и не удивительно, ведь Фридрих два года назад разменял девятый десяток. Входная дверь громко стукнула, Профессор вздрогнул и проснулся. В кабинет бесцеремонно ворвался крепкий улыбчивый шатен лет тридцати-тридцати пяти, одетый в цветастую гавайку и шорты.
