располагалась на третьем этаже. Мы подошли к дверям и встали так, что если по нам откроют огонь с той стороны, то никого не зацепят.
Если охранник действительно человек Медика, ждать можно всякое.
Электрического звонка не было, и я постучал в дверь.
Послышалось шарканье чьих-то ног. Значит, дома кто-то есть.
— Кто там? — слегка надтреснутый голос принадлежал пожилой женщине.
— Добрый день! — заговорил я максимально спокойным и доброжелательным тоном. — А Тарас дома?
— А тебе он зачем понадобился?
— Я с его работы. Откройте, пожалуйста, надо кое-что ему передать.
— А завтра никак?
— Завтра уже поздно! Начальство будет ругаться.
— О-хо-хонюшки. Ну ладно, обожди чуток.
Дверь распахнулась. На пороге возникла невысокая сгорбленная старушка. Она близоруко щурилась, пытаясь меня разглядеть получше.
О семейном положении Андрюсенко я ничего не знал, но точно это не его жена — скорее всего, престарелая мать.
— А ты точно с работы? Не его собутыльник?
— Ну что вы! Можете быть уверены — не собутыльник, — усмехнулся я. — Уголовный розыск.
— Батюшки светы! — всплеснула руками женщина. — Что-то стряслось?
— Ничего серьёзного. А вы кем Тарасу Андрюсенко приходитесь?
— Он мой сын, — она с прежним испугом глядела на меня, и я, чтобы не расстраивать далеко не молодую женщину, не стал огорошивать тем, что подозреваю её родную кровинушку.
— А Тарас разве вам не говорил, что у них на работе было ограбление?
— Ужас какой! — покачала головой она. — Нет, он мне ничего не рассказывал. Ну надо же…
— Так где ваш сын?
— Спит он у себя.
— Придётся его разбудить. Уж извините.
Мы вошли в чистенькую и светлую комнатушку с окнами, выходившими в тихий двор. Обстановка тут была откровенно небогатой, но чувствовалось, что порядок поддерживается, причём женской рукой.
Охранник лежал на заправленной кровати и тихо похрапывал. Его правая рука безмятежно свисала вниз. Прямо на полу стояли наполовину пустая бутылка самогона и гранёный стакан. Похож, с их помощью Тарас Адрюсенко снимал стресс.
Я подошёл к нему и принялся тормошить:
— Рота, подъём!
Он приоткрыл припухшие глаза и окинул меня мутным взором:
— Ты кто?
— Дед Пихто! Уголовный розыск! Не узнаёшь что ли?
То ли он выпил не так уж много, то ли даже будучи подшофе мог держать себя в руках, во всяком случае он быстро сообразил:
— Это опять из-за ограбления, да?
— Нет, блин! Просто по тебе соскучился и пришёл навестить. Конечно, из-за него. Поговорить надо.
— Надо так надо.
Он приподнялся и сел на кровать, я опустился рядом с ним, а Паша занял табурет, стоявший напротив.
Пахло от Андрюсенко отнюдь не фиалками, благоухал он как винокуренный завод.
— Когда будешь говорить, дыши в другую сторону, — попросил я.
Он виновато улыбнулся.
— Так что, Андрюсенко, не хочешь нам ничего сказать?
— Сказать?! А что я могу ещё сказать? Меня вроде уже допрашивали… — не слишком уверенно протянул Тарас.
— Ну да, я тебя и допрашивал, — подтвердил я.
— Тогда не понимаю: я же всё рассказал! Но могу повторить, ежли нужно. Их было четверо, один здоровый такой…
— Бородатый, — продолжил я за него.
— Он самый, бородатый. Я наверное только его и запомнил-то, да и как тут не запомнить! Шпалером меня пугал, а потом, ну когда деньги забрал, велел про Медика вам передать. Ну, что это его банда была…
— Это мы уже слышали. А сам Медик там был? — попытался поймать его я.
Что у трезвого на уме, у пьяного на языке. Однако на Андрюсенко трюк дал сбой.
— Откуда ж мне знать? Медик мне не сват и не брат, я об ём только слышал да в газетах читал. Может, и был, только мне неизвестно, — Он так убеждённо произнёс эти слова, что я на какое-то время заволновался: неужели тащу очередную пустышку, а охранник просто стал жертвой случая.
— Ох и напужали они меня, — стал дальше излагать Тарас с прежней убедительностью. — Пришлось успокоительное принимать.
Он покосился на бутылку.
Хреново. Я понял, что на понт его не возьмёшь, а может и впрямь моя версия оказалась ошибочной. Снаряд попал в один окоп дважды, вопреки старой солдатской пословице…
Но и сдаваться нельзя, если есть версия, надо отработать её до конца.
— Помогло?
— Помогло! Иначе и быть не могло. Всем лекарствам — лекарство!
— Слышал, что все болезни от нервов?
— Откуда? Мы — люди тёмные. Университетов и гимназиев не кончали.
— Теперь будешь знать. А я в свою очередь хочу знать, о чём ты мне не договариваешь! — насупился я.
— Всё как было сказал! Могу побожиться! — Андрюсенко вскинулся на красный угол с иконами.
— А вот это нехорошо.
— Что — не хорошо?
— Крестом себя осенять, когда врёшь.
— А кто тут врёт? — обиделся он.
— Да уж точно не я. Ты ведь хорошо знаешь Медика. Скажу больше — это не первое дело, что ты вместе с ним провернул! Лучше сразу колись — срок дадут меньше.
— Какой ещё срок?!
— Тюремный!
Он попытался возмущённо вскочить, но я надавил ему на плечо и заставил вновь опуститься на кровать.
— Спокойно, Андрюсенко! Спокойно! Не забывай, что я тебе про нервы рассказывал!
— А зачем вы напраслину про меня говорите?! Я ведь пожаловаться на вас могу! Думаете, не найду управы? Ишь что удумали — тюрьмой меня пугать!
— Жалуйся, сколько угодно! Только я всё равно выведу тебя на чистую воду и загремишь ты по полной! Если себя не жалко, так хотя бы мать пожалей! Сколько лет ей тебя, дурака, ждать придётся?
По выражению в его глазах я понял, что он действительно любит мать. Мне показалось, что ещё чуть-чуть, и он расколется, но, нет… Андрюсенко быстро взял себя в руки и недовольно произнёс:
— Не надо со мной так! Есть у вас улики, арестовывайте, нет улик — отстаньте! Я — человек честный, чужого никогда не брал! У любого спросите…
— Обязательно спросим. Только, когда получим улики, тебе сдавать назад будет поздно. Получишь срок на всю катушку!
— Не пужай, начальник! — Он пришёл в себя и смотрел на меня с нагловатой ухмылочкой.
Всё-таки замешан гад, по самые уши замешан! Только припереть к стенке нечем!
