— А мой ребёнок…
— Наш ребёнок, — сразу перебил её Найджел, — ты ведь именно это хотела сказать.
— У меня не будет работы, меня уволят, выгонят, с позором.
— Ты уйдёшь сама. Как только мы поженимся. Я завтра пойду к священнику, и мы поженимся.
— Найджел, ты так говоришь, — она недоверчиво засмеялась, — будто давно думал об этом.
— Нет, я даже не мечтал, не смел мечтать. Но… но ты не сказала мне. Ты согласна, Мона?
— Я разве не сказала? — удивилась Мона. — Да, я согласна, Найджел, но…
Но она не договорила. Потому что он наклонился и коснулся своими губами её губ. И это было так непохоже на поцелуи Нила, тот не целовал, а впивался, откусывал, а с Найджелом так… сладко, да, сладко. У Моны закружилась голова, и, чтобы не упасть, она обхватила обеими руками Найджела за шею, обняла его, чувствуя его руки на себе, обнимающие мягко и крепко. Блаженное чувство защищённости.
— Спасибо, Мона, — оторвался от её губ Найджел. — спасибо.
— Спасибо и тебе.
На её глазах снова выступили слёзы, но она улыбалась.
— А сейчас… сейчас я тебя чем-нибудь угощу. Ведь… это наша помолвка, да?
— Да, — сразу согласился Найджел, хотя весьма смутно представлял, что такое помолвка и зачем она нужна.
— Ты присядь, я быстро, сними куртку, — захлопотала Мона.
Найджел огляделся уже внимательнее, нашёл у двери вешалку, снял и повесил ветровку, отнёс туда свою сумку. Маленькая комната, ниша с раковиной и кухонным шкафчиком с электроплиткой, ширма с цветастым узором загораживает кровать, маленький диван, перед диваном низкий столик, маленький, как игрушечный, электрокамин, два креслица, обивка на диванчике и креслицах линялая и потёртая, на стене две картинки в рамках — пейзажи, и между ними над диваном белый, как коврик, с вышитыми цветами, бабочками и буквами. Шевельнув губами, он прочитал: «Бог любит тебя».
— Это мамино, — Мона поставила на стол два стакана с молоком и тарелку с двумя плоскими сэндвичами. — Мама сам вышивала. Свечей у меня нет, но мы включим камин, а верхний свет я погашу. Вот, больше у меня ничего нет, я сегодня ничего не покупала. Ничего?
— Ничего, — кивнул Найджел и тут же озабоченно спросил: — А ему? Ему же тоже надо.
Мона сразу поняла, о ком он говорит, и улыбнулась.
— Он ещё маленький. Ему пока хватает.
Она погладила себя по животу, и взгляд Найджела подтвердил, что она делает всё правильно.
Они сидели рядом на диване и пили молоко с сэндвичами, разглядывая светящийся красным экран камина и розово-красные блики и отсветы на стенах.
— Найджел… — нерешительно начала Мона.
— Да, Мона, — сразу откликнулся Найджел.
— Ты… ты ни о чём не хочешь спросить меня?
Он медленно покачал головой.
— Нет. Ты ведь… ты сама мне скажешь. Ну, что я должен знать. А самое главное я уже знаю. Что ты согласна. А ты, — он посмотрел на неё, — ты хочешь меня спросить, так?
— Да. Я… я хочу знать, как ты думаешь, как мы будем жить. Ты говорил, что у тебя собственное дело. Какое?
— Массажное заведение, — Найджел улыбнулся. — Нас трое братьев, у нас своё дело и свой дом. Всё будет хорошо, Мона.
Мона рассмеялась и поцеловала его в щёку. Найджел поставил свой стакан на столик и повернулся к ней. Мона кивнула.
— Да, Найджел.
Он обнял её, мягко забрал у неё стакан и поставил на стол, коснулся губами её лба, поцеловал в виски, глаза и так, целуя, опускал голову, пока их губы не сомкнулись. Руки Моны скользнули по его затылку и шее, легли на плечи. Найджел от оторвался от её губ, давая ей передышку, улыбнулся. Мона готовно подалась к нему и стала расстёгивать на нём ковбойку.
— Найджел…
— Да, Мона.
Он нашаривал застёжку на её платье, и ей пришлось помочь ему.
— Я сама его сшила, — попыталась она объяснить, почему молния перекошена и совсем не в том месте, как обычно у платьев.
Странно — мелькнула у него где-то на самых задворках сознания мысль — в последний раз он вот так раздевал женщину совсем мальчишкой, ещё в общей учебке, ещё до того, как его от отобрали в джи, а руки помнят и не путаются. Мелькнула и тут же пропала, это же не работа, это… это совсем другое, совсем.
— Оно тебе очень идёт, — Найджел уже расстёгивал на ней бюстгальтер. — Но так ещё лучше. Ты очень красивая, Мона.
— И ты, — она с восхищением рассматривала его плечи и грудь, осторожно погладила, робко тронув сосок. — Ты такой красивый, Найджел.
Он сдвинул с её плеч бретельки бюстгальтера, дал ему соскользнуть на её колени и, наклонившись, поцеловал её груди, ложбинку между грудей и так всё ниже и ниже и, прежде чем поцеловать её живот, поднял голову и улыбнулся.
— Я целую и его.
Мона ахнула и засмеялась, закрывая ладонями лицо. А он всё целовал и целовал её, всю, везде. И ей было горячо и щекотно, и она никогда не думала, никак не ожидала, что мужские руки так нежны, а губы горячи. Она билась, выгибаясь, в его руках, хватала его за полечи, гладила, прижимая к себе, его голову. Она ещё помнила, что стенки так тонки, что любой звук громче тихого разговора слышен в соседних комнатах, о… но… но…
Она лежала на диване, вздрагивая и постанывая в полузабытьи. Найджел стоял на коленях, разглядывая её, любуясь ею, её розовым от камина телом, чуть заметно выдающимся животом, или это только кажется ему? Но вот она, Мона, его… да, его жена и мать его сына. И на этом он будет стоять хоть под током, хоть под пулей. И что бы и как бы ни было, это так. И он снова нагнулся и поцеловал её в живот, в кажущееся возвышение у пупка.
Мона открыла глаза и мягко положила руку на его голову, зарылась пальцами в его кудрявые пряди.
— Найджел, это было? Мне не приснилось?
— Нет, — он говорил, не отрывая лица от её тела, и голос звучал глухо. — Это было.
Мона вздохнула и погладила его по затылку, шее. Найджел осторожно, чтобы не стряхнуть её руку, выпрямился. Его глаза и щёки влажно блестели.
— Ты плакал? — удивилась Мона. — Почему?
— От счастья. Ты — моё счастье, Мона.
Разбросанная смятая одежда, из-за стены чей-то храп. Уже так поздно? Мона убрала руку и села.
— Я сейчас постелю, и ляжем, да? Ведь ты не уйдёшь?
— Нет, — Найджел встал. — Я не уйду, Мона.
Мона встала и обняла его, поцеловала, для чего ей пришлось встать на цыпочки и вытянуться изо всех сил. Найджел даже не успел ответить ей, как она заметалась по комнате, захлопотала, убирая, складывая и наводя порядок. Найджел, чувствуя, что он сейчас только помешает, сел на диван. Он ни о чём не думал, просто сидел и смотрел на камин.
— Ну вот, — Мона, по-прежнему голая, выбежала из-за ширмы. — Иди, ложись, Найджел, я камин выключу и тоже лягу. А то он столько энергии жрёт, что ужас один.
Найджел послушно встал и прошёл за ширму. Узкая, чуть шире его топчана, кровать, белые полотняные простыни. Он сел на край, машинально привычным движением обтёр ступни и лёг. Мона выключила камин и в темноте наощупь прошла к кровати, наткнулась на Найджела.
— Ты с краю хочешь? Хорошо-хорошо, я у стенки.
Она легко перебралась через него и нырнула под одеяло. Кровать узка для двоих, и Найджел повернулся набок лицом к ней.
— Как хорошо, — вздохнула Мона. — Знаешь, с тобой я ничего не боюсь.
— Да, — он осторожно, кончиками пальцев погладил её по волосам, по щеке. — Да, Мона, я сделаю всё для тебя. И него.
— А если будет девочка? — лукаво засмеялась Мона.
— Будет маленькая Мона, — ответно засмеялся Найджел.
Совсем рядом за стенкой громко всхрапнули и мужской низкий голос прорычал неразборчивое ругательство. Найджел и Мона замолчали, прижавшись друг к другу.
— Будем спать, да?
Шёпот Моны обжёг ему ухо.
— Да, — беззвучно шевельнул он губами, и ещё тише: — Раз ты так хочешь.
Мона вздохнула, потянулась, поёрзала в его объятиях и наконец затихла.
Найджел осторожно, чтобы не побеспокоить её, распустил мышцы, но сна не было, хотя уже в самом деле очень поздно. Всё получилось так быстро, неожиданно… но он ни о чём не жалеет. А чтобы тот тип не лез, да, он так и сделает, всё возьмёт на себя Конечно, Моне он скажет, и тогда правду будут знать четверо: он сам, Мона, Роб и Мет. А для всех остальных он — отец, только он. Да, познакомились… на балу, в Новый год как раз, гуляли, и когда она забеременела, он женился. Обычное дело. Так и только так.
Видимо, он всё-таки заснул, потому что, когда открыл глаза, темнота в комнате была иной, утренней. Ему надо идти. Школу он прогулял, это ладно, но на смену опоздать нельзя. «Никогда не смешивайте бизнес с чувствами». Верно сказал им тогда Фредди.
Найджел осторожно отделился от Моны и встал. Да, уже утро, пора. Мона вздохнула и повернулась на спину.
— Уже утро? — сонно спросила она.
— Да, — Найджел наклонился и поцеловал её. — С добрым утром, любимая.
