«Начальникам особых отделов частей и соединений Западного, Юго-Западного и Резервного фронтов.
Срочно.
Секретно.
При проведении проверки командиров и красноармейцев, выходящих из окружения, обращать внимание на возможно имевшие место контакты со спецгруппами НКВД и НКГБ. В случае упоминания во время допросов следующих имен: Истомин, Таривердиев, Окунев, Дымов, Зельц и позывных „Фермер“, „Бродяга“, „Арт“, „Тотен“, „Рысь“ — военнослужащих изолировать и незамедлительно сообщить в Главное управление Госбезопасности старшему майору Судоплатову. В случае ухудшения обстановки обеспечить первоочередную эвакуацию фигурантов.
12 августа 1941 года. Заместитель народного комиссара внутренних дел СССР комиссар госбезопасности 3-го ранга Меркулов». * * *
Минск.
12 августа 1941 года. 13.37
— Ба, Вернер! Ты ли это?
Высокий сухопарый гауптман с усталым лицом, испещренным поджившими царапинами, оторвал взгляд он кружки с пивом и посмотрел на подошедшего.
— Вернер, ты что, старик, не узнаешь меня?
— Отчего же, узнаю. Присаживайся, Фриц. Или лучше сказать «герр майор»?
— Да ладно тебе… — отмахнулся новичок. — Помнится, раньше ты таким букой не был, Вернер, — и весельчак поманил кельнера.
— Тут только светлое, Фриц, — предупредил гауптман. — Неплохое, надо признать. Ты давно из Европы, Фриц?
— Нет, только что прилетел, — машинально ответил майор, изучая меню. — Что? А как ты узнал?
— Все просто, Фриц, — такие довольные веселые лица тут либо у тех, кто отсюда уезжает, либо у людей, большевиков ближе сотни километров не видевших.
— Что за декаданс, старый друг? Насколько я знаю, мы бьем иванов по всему фронту!
— Да, так говорят. Но, Фриц, как ты думаешь, почему я сижу здесь, в Минске, а не в Ельне, где был все три проклятые недели до этого? — гауптман старался говорить тихо, отчего его голос был похож на шипение разъяренной змеи.
— И почему же? — майор уже не улыбался. — Почему же, Вернер?
— Да потому, что русские нас оттуда выбили. Понимаешь, Фриц? А от моей роты осталось четырнадцать человек. Четырнадцать! Вначале все было весело, — Вернер перевел дыхание и отхлебнул из кружки. — Иваны как идиоты лезли напролом, а мы «охотились на уток». Ни разу они не поднимали в атаку больше батальона или двух. Если бы не их проклятая артиллерия… Ты не поверишь, Фриц, каждые два часа — обстрел. Мы уже начали радоваться атакам — тогда русские не стреляли… А потом все изменилось: сперва у нас в тылу стали появляться мелкие группы — пять, максимум десять человек. Больше мы по крайней мере не видели ни разу. Они не штурмовали наши окопы… О, нет! Они работали «камешком в ботинке»… Травили лошадей, убивали конюхов и водителей. Ну и офицеров… — гауптман потер иссеченную щеку. — Парни из «Райха» начали на них охоту… А они — на нас. Один эсэсовский лейтенант мне рассказал, что это — люди из ГПУ, или как там сейчас называется их тайная полиция? Фанатики. Эсэсманам ни разу не удалось взять никого из них в плен. Только тяжелораненых… — Он снова отхлебнул, а погрустневший майор спросил, воспользовавшись паузой:
— А что у вас с охранением? Как им удавалось просачиваться? Ведь посты, дозоры…
— Я тебе вот что скажу, Фриц, — голос гауптмана стал громче. — Если размазать дивизию на двадцать пять километров и не привозить ей снарядов — никакие дозоры не помогут, когда на нее три раза в день по два десятка танков прут! А на каждое орудие дают тоже по два десятка снарядов, но один раз! У меня солдаты горячей еды по три дня не видели, «железные»[19] жрали. Ты, Фриц, когда последний раз свой «железный» открывал, а? А я последнюю неделю только их и видел… — Вернер залпом допил свое пиво и сделал кельнеру знак принести еще.
— Как же так? — майор, похоже, растерялся от такого напора.
— Мы зарвались, друг мой… Мы зарвались… Я прошел и Польшу, и Францию, но тут… Сект[20] не зря говорил… — Закончить свою мысль гауптман не успел — в пивную вбежал запыхавшийся унтер-офицер:
— Гауптман Вольфиц, я вас повсюду ищу. Скорее, транспорт уходит через десять минут!
— Да, Кепке, спасибо! — Гауптман встал и, бросив на столик смятую купюру, надел фуражку: — Ты, Фриц, береги себя! — и быстро вышел из заведения.
* * *
Вечером двенадцатого Дымов позвал меня к командиру.
Саша сидел за столом, заваленным картами, трофейными документами и прочим штабным барахлом. В углу у рации, стоящей на табурете, на полу притулился Тотен.
— А, Тоха… Давай, рядом садись. — И, когда я устроился на табурете, продолжил: — Смотри, мы сейчас здесь, между Озерцами и Румоком. Давай прикидывать, куда и как послезавтра будем разбегаться. Да, кстати, тебе новички как? Может, стоит кого-нибудь оставить с нами?
— Это зависит от того, как уходить будем. Мишу-танкиста я бы оставил — водилы хорошие нам нужны.
— А военврач? Вы вроде с ним кореша?
— Семена? Да, он человек полезный, но Зайцева без врача оставлять… У них же только санинструктор есть…
В комнату вошел Бродяга:
— Привет! Чего надумали?
— Ничего пока. Мы только начали извилинами шевелить, — ответил Фермер. — А у тебя есть чего?
— Ага, дали цифровые пароли для связников, так что по ним можно будет выходить.
— Ты что, с Центром связывался? — удивленно спросил я. — А как же радиомолчание?
— Да.
— А?.. — Наша рация мирно стояла в углу, и я никак не мог понять, как Саша мог связаться с Москвой.
— Не ломай голову! Я через канал Зайцева выходил. И его радиста. Почти полсотни километров отмахали.
Я вспомнил, что сегодня Бродягу не видел, и кусочки мозаики встали на свое место:
— Ребята, вы что, решили из Зайцева приманку сделать?
— Нет.
— Точно?
— А на фига нам тебя обманывать?
— Антон, ты пойми, мы совершенно не хотим старлея этого подставлять, но никто не может поручиться, что он приказ наш выполнит и на дно ляжет.
Резон в словах Бродяги был, я уже заметил, что Зайцев, что называется, себе на уме. А уж гонору у него было!
— Понятно… Тогда, наверное, возьмем Приходько с собой, командир. А то сбросят парня, как балласт. Или, что хуже, начнут из него подробности про нас выбивать. Как там было: «Вы все — потенциальные Герои Советского Союза…»
— Заметано, я там еще парочку дельных ребят присмотрел. Толк из них будет, — согласился командир.
— И от меня один, — добавил Бродяга.
— Итого — пять. Остальных передадим партизанам. Кстати, Шура, Зельц справки написал?
