У него сын… Где-то я слышал, что дети должны кормить своих отцов. И после смерти тоже? Безумие. Мы все давно спятили, а когда появился Закройщик, мы сошли с ума ещё раз.
Кровь мальчишки? Там крови не больше стакана.
Я хочу заснуть.
* * *
Одежду мне всё-таки выстирали. Сохла на сучьях, вбитых в щели под уцелевшей аркой галереи. Пока нужно одеть что-то другое. Открываю сундук. Одежды полно, но подбирать что-то из неё я ненавижу. Снята с мёртвых людей, и, надев, это остро чувствуешь кожей несколько дней. Можно надеть мой «городской» наряд, но он скоро понадобится для дела. Скребутся в дверь.
— Могу я помочь милорду одеться?
Служанка. Запомнить, кто из них Джи, а кто Виллета, я не в силах. Обе ширококостные, с вечно распухшими мордами, с сальными, неровно обрезанными волосами. Вероятно, баба, ежедневно пропускающая через себя по пятнадцать жадных самцов, неизбежно приобретает определённые черты лица. Зато не худеет даже голодной зимой. Крепкие леди.
— Дверь закрой, кобыла, — я швыряю сапог.
— Милорд, вам лоб промыть нужно, — квохчет Джи-Виллета снаружи.
— Сам промою.
— Что-то еще постирать велите?
Язык ей отрезать, что ли? В моих висках пульсирует боль. Джину было многовато. Куда она лезет? Член благородного лорда не слишком-то отличается от любого другого. Или мало ей бойцов? Ну да, Бороде-то не до шлюх.
— … зашила и постирала, — бормочет она.
— Безмерно благодарен. Привезу из города рисовой пудры. Сейчас проваливай.
— Свою пудру Жани везите, — обиженно хрипит девка. — Она постираться приказала. Говорит, воняет от вас тухлятиной…
Что правда, то правда. Только какое твое сучье дело? Подхватив второй сапог, иду к двери…
Джи-Виллета удирает, переваливаясь с бока на бок и поддерживая замызганные шёлковые юбки. Курица утконогая.
Волны накатывают, обжигают прохладой. Боль проходит. Голова, рубец на плече, колено… Глубокая царапина на бедре — это кошачий коготь. Стоя в воде, я отмачиваю бинт на колене. Больно, протрахай весь этот мир крылатые мартышки. Уф… В воде розовое облачко крови. Сейчас море залижет боль старого придурка. Я с облегчением умываюсь. Лоб щиплет… А, и камень обезьяньего принца. Удивительно, чьими только руками боги нас не лупят. Хорошо, глаз уцелел.
Разложив на камне ленту бинта, — пусть подсохнет, я сажусь и начинаю бриться. Скрипит щетина. Стучат молотками, возятся на «Сопляке» наши плотники. Да, без Бороды будет нелегко.
Песок мокр и плотен, но шаги я всё-таки улавливаю. Машинально перекинув в руке бритву, оглядываюсь. Тьфу, что-то сегодня всем шлюхам взбрело в голову повылазить на свет.
Жани смотрит на меня брезгливо. Свежий ветер кидает темно-рыжие пряди в лицо красотки, настойчиво звенит украшениями.
— Это вам, милорд, — цедит достойная королевская девка сквозь живой занавес волос и швыряет мне под ноги узелок.
— Леди столь же добра, как и прекрасна, — бормочу я. — Что за херня?
— Бинты и мазь, — цедит она, прожигая меня зелёными глазами. — Ты нужен королю.
— Сейчас?
— Вечером. И готовься в дорогу, — она по-прежнему не спускает с меня глаз.
Из вещей у меня только бритва в руке. Прикрыться я не пытаюсь. Сухие мышцы, шрамы, живот, похожий на столетнюю дубовую доску, — едва ли это кого-то соблазнит. И вообще, она сама припёрлась.
— Что-нибудь ещё? — бурчу я. — Я уже не воняю.
— Выходит, ты чужак. Не гниёшь, — она резко оборачивается, идёт по песку.
Смелые слова. Зачем-то смотрю ей вслед. Не курица.
Промытое колено ноет сильней. Я ковыляю к себе и первым дело наполняю кружку. Из мятого серебра джин охотно перетекает в сжавшийся желудок. Приходит тепло. В висках перестает стучать. О, мир возвращается в привычное русло. Прекрасно. Я чуть было не почувствовал себя слишком живым.
* * *
— Первым делом колдун и вот это, — король передал мне клочок бумаги.
При свете лампы я прочёл несколько непонятных слов. Знакома мне была лишь «зелёная скобь».
— Это химические препараты, использующиеся в… — услужливо начинает объяснять Закройщик.
— Милорд разберется, — улыбнулся король.
Наш коротконогий умник догадливо заткнулся.
— Сколько этого нужно? — спросил я, разглядывая список.
— Нужно будет много, — Эшенба продолжал загадочно улыбаться. — Покупать не будешь. Возьмём потом. Главное, узнать где.
— Понял, Ваше Величество, — я спрятал бумажку. Отыскать снадобья будет не слишком сложно. Сейчас мало кто продолжает производство. Склады забиты, рудники закрываются. В шахты Туковых рудников у Краснохолмья уже мало кто решается соваться. Понятия не имею, что за дрянь понадобилась Закройщику, но если она существует, найдём. Иное дело колдун. Прошлого мага отыскали чудом. Повезло. Мальчишка приплыл откуда-то с запада. Возможно, сейчас добрые волны влекут его домой. Ну, о нём забудем. Найти «настоящего сильного колдуна». Где, интересно? В Глоре таких не найдёшь. Только мелочь. Приворотить чужого мужа, сделать собственного супруга импотентом, увеличить бюст, отвести глаза серьёзному покупателю от изъянов партии товара, — это сколько угодно. Но мы это и сами можем. Серебром или клинком. Вот с увеличением бюста нашим бойцам повозиться придётся. Но найти кого-то вроде мага, способного гонять стаи летучих мартышек?
— Либен, ты уже на полпути к глорским шлюшкам? — спросил меня король, толкая носком сапога.
— Я здесь, Ваше Величество, — пришлось на миг зажмуриться, — больное же колено, демон его…
Мы сидели на подушках в королевском покое. Утка уже была съедена, девки догрызали кости. Король долгих трапез не любил, — его желудок, кроме очищающих порций джина, ни в чём не нуждался.
— Кстати, хочу просить вашего совета, — задумчиво молвил король. — Вы мудры и многоопытны, мои друзья. Особенно по части шлюх. Либен не упускает случая понежиться в борделях Глора, учёнейшему лорду Закройщику достаточно силы его воображения. Сейчас вопрос прост: кого из потаскух оставить? Эй, хватит чавкать! Я уже понял, что всех вас не прокормить.
Девки замерли. Жани, продержавшаяся в королевской постели больше года, явно ждала чего-то подобного, остальные перепугались. Глаза новенькой Светленькой умоляюще расширились, — она пыталась перехватить королевский взгляд.
Эшенба поманил наложниц. Девицы подползли, согнувшись, на коленях. Жани, сквозь опущенные ресницы, смотрела томно и покорно. Даже на расстоянии я чувствовал идущий от неё сладковатый запах нутта, смешанного с еще более сладкими духами. Как-то король обмолвился, что рыжая сука, несмотря на постоянное опьянение, услужливей любой шлюхи Севера. Нутта Жани получала вдоволь, но странным образом до сих пор не утонула в блаженном идиотизме. И сейчас она, сохраняя отстранённое спокойствие, выглядела, хм, приятно. Остальные пытались выставить грудь и пособлазнительнее облизать губы. Видел я подобные манеры в дешевых портовых борделях.
