первый этаж, а затем и вышли из дворца. У входа в него стоял опираясь на винтовку красноармеец. Увидев нас, он попытался принять более подобающее для часового положение.
— Всё нормально, — остановил его попытку Сормах. — Присядь, отдохни. Голова, наверное, кружится?
— Есть немного… — ответил часовой. Вид у него был испуганный и виноватый. Вот де, стоял на посту и свалился…
— Всё нормально, — повторил комендант. — Со всеми так.
— Тихо-то как, — констатировал я.
— Да, — согласился Сормах.
Мы немного постояли у входа в Люксембургский дворец и вернулись обратно в кабинет военного коменданта Парижа. Только хотели сесть за стол, как зазвонил телефон.
— Слушаю.
Сормах внимательно слушал ему позвонившего, кивал головой, как будто тот мог это видеть.
— Понял. Полеты прекратить. — хозяин кабинета положил трубку.
— Самолет упал. Ночью в Москву срочный груз надо было отправить. Начал только высоту набирать и свалился, — познакомил меня Сормах с содержанием телефонного разговора. — Я пока другие полеты запретил.
Ну, это я и сам слышал.
Конечно, самолеты у нас и раньше падали, но сейчас это просто совпало или произошло от того же, что все маятники часов остановило? Правильно Сормах сделал, что полеты остановил.
— Нинель, — начал Николай Гурьянович, но не успел договорить, побледнел и начал с ног валиться.
Сейчас он и я на ногах стояли, а не на креслах у стола сидели.
Может мне это только показалось, но голова моя лёгкой-лёгкой стала, чуть ли не в воздушный шарик превратилась, вот-вот от шеи оторвётся и под потолок улетит, а ноги враз потяжелели, распирало их ещё как будто.
Уже падая я всё же успел понять, что опять тихо вокруг.
Снова? Сно…
В себя я пришел лёжа на полу. Голова раскалывалась, в глазах мушки мелькали.
Прислушался — часы тикали.
Только попробовал встать на четвереньки, как опять всё повторилось. Мир вокруг меня завертелся-закружился, пол навстречу прыгнул…
Сколько раз так было? Три? Четыре? Точно я не знаю.
Я лежал на спине, чувствовал себя отвратительно. Ночь уже давным-давно прошла. Может и не одна. Почему я так подумал? Есть мне очень уж хотелось.
— Николай… — попробовал я позвать Сормаха.
Ответа мне не было.
— Николай… — повторил я попытку.
Опять впустую.
Часы тикали. Раньше я на это даже внимания не обращал, а тут сразу же отметил.
Голову повернуть, посмотреть, рядом ли Сормах, сил у меня не было.
— Коля! — уже громче позвал я хозяина кабинета.
В ответ — тишина, ни слова, ни стона.
Совсем мне всё это не нравилось.
Я собрался с силами и всё же попытался повернуть голову. Хватит один потолок рассматривать. Хотя, надо сказать, тут он очень красивый.
Глава 24 Что пришло мне в больную голову
Сормах лежал на полу и не шевелился.
Жив? Не жив?
Что гадать, вставать и смотреть надо…
Вернее, не смотреть, повернув голову, я его видел. Что у него с дыханием, бьется ли сердце?
Я сел на полу.
Уффф… По лбу и щекам тёк пот, как будто я телегу с кирпичом один разгрузил.
Посидел, отдышался, а потом и встал. На спинку кресла опёрся. Перебирая по нему руками сделал два шажка. Следующим моим помощником стал стол. С опорой на него добрался до Сормаха.
Теперь мне предстояло обратное — на пол опуститься. Это оказалось не менее трудно.
Так… Я перевернул Николая на спину.
Тяжел комендант… Отъелся на казенных харчах…
Сонная артерия пульсировала. Слабенько-слабенько, но билась в Сормахе жизнь. Дышал он, но опять же — поверхностно, не глубоко.
Я принялся расстёгивать мундир. Сейчас я на Николае в нужных местах своих золотых зверьков разложу, пусть они моему другу и помогают. То, что я тут сейчас не колодой на полу лежу, это им спасибо. Сколько раз уже они меня выручали.
Вроде, что сложного, наследство бьярмов из кармашков на поясе достать и на теле человека разложить, а провозился я долго. Руки у меня тряслись, всё с первого раза правильно сделать не получалось.
Разместил фигурки, теперь — ждать надо.
На пол лечь? Нет, посижу, а то — опять садиться придётся…
Я сидел и тиканье часов слушал. Как самую лучшую музыку. Тикают часики, маятники их туда-сюда качаются — всё в мире нормально, как надо работают законы природы.
Что такое случилось-то? Я перебирал вариант за вариантом. Отбрасывал их один за другим.
А, может это опять Никола Тесла экспериментирует? С него станется… Судя по тому, что я о нём читал, мог он такое устроить, а что в Париже случилось — неожиданное последствие его опытов.
Что угодно такой может сотворить. Ну, нормально ли, если перед тем как войти в какое-то здание, он его три раза вокруг обходит? Руки три раза подряд моет? Использует восемнадцать носовых платков, чтобы вытереть обеденный стол и все столовые приборы перед каждым приемом пищи? Перед тем, как положить еду в рот, вычисляет её объем на вилке или в ложке? Не говоря уж о том, что рассчитывает объем чашки или тарелки, что сейчас перед ним находятся. Спит по два часа, а остальное время работает, работает, работает…
Может и не сам он, а кто-то из его ассистентов случайно какую-то из его загадочных машин в действие привёл?
Газеты сообщали ещё, что очень Тесла чувствителен к внешним раздражителям. Звук грома слышит за тысячу километров, различают его уши тиканье карманных часов за три комнаты или как на таком же расстоянии муха на стол приземляется. Звук локомотива за пятьдесят километров для него звучит как оглушающий. Проблемы у него с нервными срывами — огромные.
Натащил к себе в кабинет Сормах часов, тикают он все разом в одном месте и за тысячи верст Теслу раздражают. Не бывает такого? А, чтобы маятники вдруг качаться перестали, бывает?
Или, довёл до ума Тесла свою идею с лучами смерти? Хотел же он их создать, чтобы останавливать войны. Даже чертежи устройства в нескольких вариантах демонстрировал. Не понравилась ему наша мировая революция, озлился он на неё и вдарил по Парижу, а может ещё и по другим местам. Что сейчас в Москве или Берлине творится? Да, даже на соседней улице?
Нет, про Николу Теслу, это я так, от своей больной головы… Однако, этот вариант был ещё ничего. Я ведь и про инопланетян даже подумал. Чем я хуже того же
