— Обалдеть! — в восторге воскликнула Полина, подаваясь вперед. — Подведи его поближе!
— Лучше не надо, — с опаской возразил Нотт, сжимая в руке палочку. — Пусть стоит, где сейчас.
— Везет же некоторым, — с нескрываемой завистью произнес Пирс, а Луна сказала нечто совершенно неожиданное:
— Он на тебя немного похож.
— На меня? — поразился я, убирая патронуса и приближаясь к бревнам. — В каком это смысле?
Остальные тоже заинтересованно взглянули на Луну. Та с готовностью ответила:
— Такой же неуверенный и настороженный.
Во мне поднялась волна возмущения — с настороженным я бы еще согласился, но неуверенный? — однако само ее появление указывало на то, что Луна была права. Конечно, если б эта характеристика меня никак не касалась, с чего бы мне так реагировать?
— Вообще-то патронус — часть меня, — сказал я, наконец. — И нет ничего странного, если мы с ним похожи.
Кажется, такой ответ вполне удовлетворил Луну. Она соскочила с бревен и встала на то место, с которого я вызывал патронуса. Я не стал садиться и молча наблюдал за тем, как ее серебристая молния превращается в большого зайца, который резво проскакал перед нашим импровизированным зрительным залом и исчез в воздухе у деревьев неподалеку.
— Теперь мы, — Полина спустилась на землю, за ней последовал Пирс. Они разошлись в разные концы поляны, направили друг на друга палочки и хором воскликнули:
— Expecto Patronum!
Яркие молнии, что вырвались из кончиков их палочек, сразу же начали превращаться, и через пару секунд перед нами возникло два тигра: у Полины — крупнее, у Пирса — чуть поменьше. Тигры бросились навстречу друг другу и принялись бесшумно возиться, словно огромные котята, замахиваясь лапами, катаясь по листьям и припадая к земле перед тем, как сделать очередной прыжок. Было видно, что Пирс и Полина далеко не впервые играют со своими патронусами. Наконец, они убрали палочки и с довольным видом подошли к нам.
— Ты, главное, не кисни, — сказал я Нотту, который хмуро смотрел на то место, где только что резвились тигры. — А когда в следующий раз решишь вызвать патронуса, вспомни этот день.
— Чтобы наколдовать кошмар, — ответил Нотт. Все засмеялись.
— В Хогсмид-то пойдем? — спросил Пирс.
— Я пойду, — сказал я.
— Я тоже, мне надо в магазин, — проговорила Луна.
— Тогда двинули, а то я сейчас в сосульку превращусь, — проворчал Нотт и первым зашагал к дороге.
Сказанные Луной слова никак не выходили у меня из головы. "Ведь так оно и есть, — думал я, пока мы молча шли между деревьев. — Сколько я колебался, прежде чем пойти тогда к Дамблдору, или еще раньше, у почты, когда думал, возвращаться ли к Волдеморту или ждать ответа директора…"
— Ты обиделся? — спросила меня Луна, заметив, что я иду один, погруженный в свои мысли.
— Нет, совсем нет, — ответил я. — Ты все правильно сказала — я как раз об этом думал…
— Неуверенный — не значит слабый, — продолжила Луна негромко. — Просто ты не знаешь, чего хочешь, вот и все.
— И это тоже правильно… — вздохнул я, испытывая все большее разочарование в себе. Мы уже почти вышли на дорогу, как вдруг до нашего слуха донесся приглушенный воем ветра топот и плеск луж под ногами. Секунду спустя из серой пелены дождя и редкого крупного снега вынырнула огромная фигура в темно-коричневой шубе, пронеслась мимо нас, разбрызгивая во все стороны грязь и воду, и снова исчезла.
— Что это было? — ошеломленно проговорил Пирс.
— Хагрид, — сказал я.
— А вы заметили — он кого-то нес на руках? — встревожено спросила Луна. Полина кивнула.
— Он из Хогсмида, — сказала она. — Там, наверное, что-то случилось. Пошли скорее.
Мы направились вверх по дороге, не решаясь обсуждать возможные варианты того, что могло стрястись в деревне. Через несколько минут нам повстречались торопившиеся в замок гриффиндорцы во главе с Поттером.
— Гермиона, привет, — заговорила Полина, когда мы поравнялись друг с другом. — Мы видели Хагрида — что произошло?
Гермиона, обнимавшая за плечи плачущую девушку, которую я не узнал под глубоко надвинутым на голову капюшоном, не останавливаясь, ответила:
— Кто-то проклял Кэти Белл.
Девушка начала рыдать еще сильнее. Несколько секунд мы смотрели, как гриффиндорцы уходят вниз по дороге и скрываются за поворотом, потом один за другим развернулись и потащились дальше.
Добравшись до Хогсмида, мы встали посреди перекрестка, где находилось множество лавок и "Три метлы" Розмерты, какое-то время молча глядя себе под ноги или по сторонам, на светящиеся окна магазинов, на редких студентов, которые рискнули покинуть теплые кафе, чтобы зайти куда-нибудь еще, и на местных жителей, старавшихся поскорее добраться до своих домов и отогреться.
— Я в "Кабанью голову", — наконец, произнес я.
— Мне надо в магазин, перья посмотреть, — сказала Луна, кутаясь в мантию.
— А мы — к Розмерте, — сказал Пирс.
Нотт промолчал. Настроение было испорчено; никому не хотелось договариваться о встрече, чтобы вместе проделать обратный путь. Мы разошлись в разные стороны; я отправился в бар Аберфорта, тщетно пытаясь закрыться от ветра и мечтая о большой чашке горячего чая.
В "Кабаньей голове" вновь было пусто — ученики сюда практически не заходили, а завсегдатаи в такую погоду предпочитали, по всей видимости, сидеть дома, перед камином, в теплой, уютной гостиной. Аберфорт чем-то гремел в задней комнате, но выглянул в зал, когда над дверью звякнул колокольчик.
— Привет, — сказал я, стряхнув с мантии налипший снег и негнущейся от холода рукой направив на себя палочку, из которой вырвался поток теплого воздуха.
— Привет, — буркнул Аберфорт и несколько секунд колебался, словно решая, то ли вернуться обратно, то ли выйти ко мне. — Будешь чего?
— Горячий чай, — ответил я и направился было к стойке, но тут колокольчик звякнул вновь, впуская очередного посетителя. Обернувшись, я увидел Нотта. Он сбросил капюшон и застыл в нерешительности, будто не уверенный в том, что ему сюда можно. Конечно, я бы предпочел сейчас посидеть в одиночестве, поразмышлять или перемолвиться парой слов с Аберфортом, но ведь не прогонять же его…
— Пошли туда, — я указал на задвинутый в угол стол, почти неприметный в царившем здесь полумраке.
Аберфорт принес нам два чая, несколько кусочков сахара, и скрылся в подсобном помещении. Некоторое время мы размешивали сахар, грели руки о горячие чашки, а потом Нотт с неожиданной злостью проговорил:
— Да кто она такая, эта Кэти Белл?
— Понятия не имею, — сказал я. — Никогда с ней не общался.
