— Очень хочу чаю, батенька, если конечно можно. Только у меня стакана нет.
— Так у нас еще одна кружка есть, Владимир Ильич. Сей же час принесу, — охранник выскочил из кабинета. Пока он бегал за чаем, Ленин подошел к своему рабочему столу и, присев, отпер один из ящиков, в котором лежал сахар, завернутый в бумагу. Стол Владимир Ильич запирал всегда, исключение составлял только один из ящиков — левый верхний, в который он складывал все бумаги со своими распоряжениями. Тем временем чекист вернулся с кружкой чая.
— Вот, Владимир Ильич, угощайтесь, на здоровье, — охранник подошел к столу, поставил кружку и выложил несколько кусков хлеба на чистой тряпице. Ленин, чтобы не обидеть человека, взял один кусок хлеба и положил его на кружку, а остальное завернул обратно в тряпицу вместе с четырьмя кусками сахара, которые достал из ящика.
— За хлеб спасибо, дорогой товарищ, но много не буду, а вот лучше я вам сахарком отдарюсь, — и не успел чекист открыть рот, чтобы начать отказываться, Владимир Ильич сунул ему в руки угощение. — Да и сыт я, голубчик. А за чаек — большое вам спасибо.
Ленин проводил зачарованно глядящего на него парня и вернулся к рабочему столу. Кот, все это время с интересом наблюдавший за происходящим в кабинете, опять улегся в кресло.
Владимир Ильич вернулся к рабочему столу, уселся в простое деревянное кресло, с плетеной спинкой и сиденьем (мягких кресел он не любил), и раскрыл свою папку. Папка эта, как не раз говорила его секретарь Фотиева, жила особой «живой жизнью». Лидия Александровна называла ее «посторонней папкой». Ленин улыбнулся, вспомнив об этом.
«Хороший секретарь должен знать все. Отличный секретарь знает еще больше», — Владимир Ильич не сомневался, что его секретарь Фотиева знает, какие документы он уносит в этой не очень любимой ею папке.
«Иначе, почему Лидия Александровна называет ее «посторонней» и ждет, когда эта папка разбухнет от документов и бумаг? Ей как отличному секретарю не очень приятна такая ситуация. Ибо непорядок это», — Ленин опять улыбнулся. Фотиева с большим удовольствием, получив соответствующее разрешение от Владимира Ильича, разбирала эту «живую» папку с документами и сортировала бумаги из нее по соответствующим папкам.
Достав пачку бумаг и документов Свердлова, Ленин принялся их сортировать. Делал он это просто. Часть документов, которые посчитал необходимыми для дальнейшей работы, положил на середину стола под большие ножницы, что означало «не сметь трогать», другую часть сложил стопкой, чтобы выбросить. Третью часть — решил прочитать еще раз.
В последнее время Свердлов «носился» с идеей «расказачивания». Именно эти бумаги и просматривал вождь сейчас. Идея, по задумке ныне покойного Якова Михайловича, заключалась в следующем:
«Необходимо было провести массовый террор против богатых казаков, истребив их поголовно; провести беспощадный массовый террор по отношению ко всем вообще казакам, принимавшим какое-либо прямое или косвенное участие в борьбе с Советской властью.
К среднему казачеству необходимо применять все те меры, которые дают гарантию от каких-либо попыток с его стороны к новым выступлениям против Советской власти. Конфисковать хлеб и заставлять ссыпать все излишки в указанные пункты, это относится как к хлебу, так и ко всем другим сельскохозяйственным продуктам.
Принять все меры по оказанию помощи переселяющейся пришлой бедноте, организуя переселения, где это возможно.
Уравнять пришлых «иногородних» к казакам в земельном и во всех других отношениях.
Провести полное разоружение, расстреливая каждого, у кого будет обнаружено оружие после срока сдачи.
Выдавать оружие только надежным элементам из «иногородних».
Вооруженные отряды оставлять в казачьих станицах впредь до установления полного порядка».
Фактически в руках у Ленина находился готовый проект резолюции. Все эти мероприятия предполагалось начать уже в ближайшее время и в обстановке секретности. Владимир Ильич ознакомился с проектом резолюции по казачеству сразу после того, как ему принесли все документы и черновики, которые находились в кабинете покойного председателя ВЦИК. Листы с заметками по этому вопросу лежали с самого верха. Несмотря на то, что Свердлов сумел в достаточной мере обосновать идею расказачивания политически, с экономической и социальной точек зрения она смотрелась очень и очень спорной. О том, что проведение подобной политики означало новый виток в Гражданской войне, можно даже не упоминать. Однако проведение расказачивания прекрасно укладывалось в «Красный террор», объявленный опять же Свердловым четырьмя месяцами ранее. Можно сказать, что эта идея являлась следующим шагом в развитии механизма государственного террора.
«Вот только куда ведет путь, который состоит из этих шагов?» — спросил себя Ленин.
Ответ очевиден — к эскалации Гражданской войны.
«А ведь это вотчина Сталина. Он нарком национальностей, пусть сам с этим разбирается, — Владимир Ильич хмыкнул. — Опять Яков Михайлович полез не в свое дело».
Ленин задумался о том, что только одним негласным приказом о расстреле семьи последнего царя Свердлов нагадил не только отрекшемуся императору и его родным, но и правительству республики Советов. После этой акции, не просто совершенно ненужной и бессмысленной, а политически вредной, правительства стран Антанты, как и вся Европа, в которой монархическое лобби очень и очень влиятельно, перестали рассматривать варианты сотрудничества с новой российской властью и начали интервенцию. В результате «белое движение» сразу получило целую толпу «Великомучеников», а ЦК партии пришлось срочно выдумывать ответ на простой вопрос — почему большевики расстреляли царя и всю его семью без суда и следствия?
Кроме этого необходимо также принять к сведению, что соратникам по Партии такое возвышение Якова Михайловича пришлось очень не по нраву.
«Пауки в банке зашевелились», — Владимир Ильич криво усмехнулся, вспомнив ажиотаж у гроба покойного. Соратников можно понять, так как освободилось сразу несколько мест на самом верху партийной иерархии.
«Еще бы, — Ленину необходимо в ближайшее время принимать решения. — Кто-то же должен занять посты и председателя ВЦИК, и секретаря ЦК РКП(б). Да и в Центральный комитет необходимо кого-то выбирать».
Проблем после внезапной кончины Якова Свердлова оказалось множество.
Положив документы на стол, Владимир Ильич поднялся и подошел к ближайшему окну.
Вопреки тогдашней моде, двери и окна в кабинете не имели драпировок. Ленин не любил занавески и портьеры и никогда не позволял опускать штор. Ему становилось тесно и душно в отделенной от внешнего мира опущенными шторами комнате. На окнах кабинета морозных узоров не было из-за того, что температура в самом кабинете не превышала 14 градусов. Иногда приходилось делать замечания коменданту Кремля Малькову. Яков Дмитриевич периодически пытался сделать потеплее в ленинском кабинете, но Владимир Ильич пресекал эти попытки.
