еще и при свидетелях… — он даже голос изменил, придав ему мрачных ноток. — Что это, по-вашему, если не акт насилия и нарушения общественного порядка?
Для полной картины, он еще и ручку в руку взял, принялся с деловым видом постукивать по крышке стола.
Ох и артист же он. Специально подбирал завуалированные слова, стараясь припугнуть меня официальностью и надуманной серьезностью положения. В реальности-то дела обстоят иначе. Да только я не пацан, который будет трястись от страха, внимая каждой сказанной глупости.
— А разрешите ознакомиться с протоколами допросов свидетелей? — я протянул руку, чтобы взять документ.
— Не положено, — нахмурился тот, откладывая его подальше. — И это не протоколы, а объяснения. Дело еще не возбудили. Если сам во всем признаешься, может, материалом обойдемся.
— Почему это не положено? — в свою очередь напрягся я. — я же как подозреваемый? Так? Значит, могу знакомиться с материалами дела.
— Я же говорю, дела пока нет, — Рогов даже слегка растерялся.
— А зачем вы меня тогда вызвали? Если материал по хулиганке, пусть этим участковый занимается. А тут вас привлекли. Целого следователя. Капитана…
— Чего-о?
— Я говорю, черкануть текст тот, что вы от меня ждете: «С моих слов записано верно, мною прочитано», я конечно могу. Но, боюсь, что вам мои показания не понравятся. Они совсем не совпадут с хулиганкой, которую вы мне приписываете.
Следователь хоть и хитрый, но подобного точно не ожидал, а потому заранее спланированный им сценарий беседы был благополучно забыт. Он вообще расслабился, явно рассчитывая что, вызвав меня сюда, уже сделал большую часть работы.
— Так, гражданин Савельев! — капитан повысил голос, желая перевести инициативу на себя. — Здесь я…
Вдруг, в дверь настойчиво постучали.
— Ну, кто там еще? — раздраженно отозвался Рогов, взглянув на дверь.
Дверь с тихим скрипом открылась и на пороге показался довольно крупного вида мужчина, с самодовольной улыбкой на широком лице. Возраст немного за сорок. Одет в дорогой отглаженный костюм светло-коричневого цвета, на груди виден кусочек бордового галстука спрятавшегося под пиджаком. На ногах черные лакированные туфли. Походка ленивая, пренебрежительная — будто весь мир крутится вокруг него одного. С таким видом в кабинет к следователю случайные люди не заходят, значит, они хорошо знакомы.
— А! Павел Сергеевич… Рад вас видеть. Проходите, садитесь. — Рогов хотел было согнать меня со стула, но я включил «режим дерева» и проигнорировал его попытки. В итоге, тот недовольно выдернул стул из-за шкафа, где лежал его планшет с пустой кобурой и подвинул к столу.
Судя по всему, это и есть папаша Генки. Дядя явно важная шишка, смотрит на все с нескрываемым пренебрежением. Даже на предложенный стул сел с явной неохотой. Тот немедленно отозвался противным скрипом. Но что-то во взгляде гостя было странное — какая-то усталость, что ли?
— Павел Сергеевич, как видите, провожу допрос гражданина Савельева, по поводу вчерашнего инцидента, — залебезил капитан, явно стараясь придать значимости своей работе.
Фу, меня от таких людей просто воротит. Я и забыл, что в восьмидесятые подобные индивиды тоже были, хотя их число было куда меньше. Карьерист, мля.
— И как? — сухо поинтересовался гость.
— Ну, он согласен с…
— Чего-о? — возмутился я, перебив капитана. — Ни с чем я не согласен. В мое обвинение еще ничего не было сказано, а тем более подтверждено.
Иванец взглянул на меня с легким удивлением, но ничего не сказал. Затем снова перевел взгляд на капитана Рогова.
— Савельев! Ты понимаешь, где находишься?
— На вы, пожалуйста, — отозвался я. — Я гражданское лицо. Разве такое должно быть поведение у офицера?
Капитан аж покраснел от злости. Хотел что-то сказать, но видимо никак не мог сформулировать речь.
— Пусть скажет, Сережа… — спокойно произнес гость.
Павел Сергеевич, тоже поменявшись в лице, мной явно заинтересовался. Интересно, с чего бы это?
— Вы обвиняете меня в умышленном нападении на гражданина Иванец Геннадия Павловича? Несмотря на то, что вчера на месте преступления работали офицеры милиции, провели беседу с обоими и опросили свидетелей, считаете жертвой его? А может быть, все произошло с точностью до наоборот, а? Может быть, опросим настоящих свидетелей, а не лиц заинтересованных в этом? Например, гражданку Сидорову, что первой увидела происходящее за гаражами? А то фамилии Пащенко и Добровольский как-то не внушают доверия…
Иванец старший сидел молча, глядя на меня со смесью интереса и удивления, а капитан Рогов медленно сползал на свой стул, буравя меня колючим взглядом.
— Были и другие свидетели. Например, Костин Сергей Петрович, был одним из рабочих, что заливали крышу битумом. Он первым подоспел на место и оказал мне помощь. Кстати, вот тут у меня заключение начальника травматологического отделения, — я вытащил из своей папки пару листов бумаги. — В нем сказано, что у меня резаная рана правого предплечья, почти до самого локтя. Со слов врача, самостоятельно нанести себе такую рану нельзя. Далее, нож, которым предположительно была нанесена рана, находится у меня и на рукояти отпечатки только гражданина Иванец Геннадия Павловича. При проведении следствия, которое, кстати, реально не проводилось, нож вами найден не был. Далее, подключаем здравый смысл — я, комсомолец, спокойный и порядочный гражданин с хорошей школьной характеристикой, вдруг кидаюсь с ножом на группу молодых людей, каждый из которых не раз попадал в неприятные ситуации? Даже опустив это — любой из этой компании крупнее и сильнее меня. Я что, простите, псих? Бросаться в одиночку на группу людей? Заметьте, товарищ капитан, один только Пащенко не раз был замечен в мелком хулиганстве! А Геннадий Павлович, раза в полтора шире меня… Знаете, мой хороший знакомый из Генеральной Прокуратуры СССР, проконсультировал меня по щекотливым вопросам, дал комментарии по этому казусу. Поэтому со всей уверенностью заявляю вам, ваше желание выставить меня крайним — выглядит очень натянуто и сомнительно… В это никто не поверит.
— Ну ты, пацан… Умный, да? — выдавил из себя побледневший Рогов.
— Так! Сережа… — вдруг произнес Павел Сергеевич, расстегивая верхнюю пуговицу своего пиджака. — Выйди-ка…
— А?
— Выйди за дверь, я сказал!
Тот помедлил — видать не привык, чтобы с ним так разговаривали в его же кабинете… Но все же, он поборол себя и поднялся на ноги. Выбрался из-за стола и направился к выходу, тихо прикрыв за собой дверь.
Павел Сергеевич развалился на стуле, вдруг поменял позу. Теперь он открыто демонстрировал, что заинтересовался мной — смотрел с какой-то оценивающей полуулыбкой. Кажется, он соображал, что со мной делать.
Его тяжелый взгляд я с легкостью выдержал — перед ругающимися лютым матом генералами стоял и не ломался,
