Пленные немцы и даже финны сразу повеселели и начали бурно обсуждать тему про американских мышей на экране. Все помнили, что с тридцать шестого года мультики про Микки-Мауса в Германии запретили к показу, ведь в каких-то сериях этого мультфильма американцы высмеивали немцев, к тому же, сам автор главного персонажа был евреем. Тем не менее, Микки-Маус сохранял популярность среди немцев, интересующихся мультиками. А тут, похоже, русские просто решили так изощренно поиздеваться над пленными, включив им на своем необычном ярком экране запрещенного в Третьем Рейхе веселого мышонка. Как подобный экран работал, вообще никто из пленных не понимал. Но, смотрели с удовольствием. Реплик в мультфильме имелось мало. Все было понятно даже без слов.
Клаус Вандеркнехт никогда не думал, что у большевиков имеются подобные признаки технического прогресса. Ведь пропаганда Третьего Рейха вовсю трубила о тупых восточных варварах, о недочеловеках-унтерменьшах, не способных к прогрессу. Впрочем, те деревни, села и городишки, в которых Вандеркнехт успел побывать на занятых русских территориях, никакого особенного прогресса, действительно, не демонстрировали. Здесь же, казалось, все совсем по-другому. Мягкий электрический свет и тихое гудение вентиляторов в вентиляционных каналах успокаивали. А из крана со смесителем над раковиной возле душа текла горячая вода. И солдаты с удовольствием смывали с лиц пот и брызги дорожной грязи. Клаус приободрился. Он решил, что раз их поместили в подобное место, укрепленное, судя по всему, очень серьезно, но вполне комфортабельное, то вряд ли собираются немедленно расстреливать. Ну, кто бы стал показывать смертникам смешные истории про американского мышонка?
Их никто внутри помещения ни в чем не ограничивал. Вскоре бойцы со странными автоматами принесли им еду. Вернее, в помещение просто вкатили тележку, на которой стояли готовые порции, разложенные на тарелки из тончайшей белой пластмассы. К каждой порции полагалась и пластмассовая ложка. Котлеты с картофельным пюре и ломтики хлеба, нарезанного аккуратно и достаточно тонко, оказались вполне вкусными. А в полупрозрачных стаканчиках плескался компот из сухофруктов. Так что голодная смерть им в ближайшее время тоже не грозила.
Оказавшись вместе в одном помещении, пленные быстро начали знакомиться друг с другом. Вот только с финнами немцы пока общались с трудом. Из них лишь один, с перевязанной рукой, более или менее неплохо говорил на немецком. Он рассказал, что служил егерем. Их отправили патрулировать лес в окрестностях того самого села, где сегодня проводилась карательная операция. Они с напарником увидели какого-то рыжего русского мальчишку, бегущего вдоль реки, и побежали следом за ним. На окрики паренек не реагировал, лишь припустил еще быстрее. И им пришлось бежать за ним со всех ног, чтобы не упустить. Когда сорванец забежал в расщелину, они устремились за ним.
Но, выскочив с другой стороны, рыжий паренек побежал еще стремительнее. Пришлось стрелять. Пуля попала мальчишке в ногу, и он упал. Впереди у реки стояли какие-то голые люди. И на некоторое время это привело финских егерей в замешательство. Тут их и подстрелили из засады какие-то странные русские в противогазах. Раньше таких егерь нигде не встречал, хотя воевали с русскими еще в прошлую войну, зимой с тридцать девятого на сороковой год. Да и вообще, где это такое видано, чтобы с одной стороны скалы было дождливо и холодно, а с другой стороны ярко светило солнце в ясном небе? Пленные солдаты начали спорить, но никакого разумного объяснения никто из них так и не сумел предложить.
Глава 10
Прикончив бутыль коньяка на двоих без закуски, подполковник Сомов и майор Синельников собрались допрашивать пленных немцев и финнов. Сомов вспомнил, что Синельников неплохо знает немецкий, да и военной историей всю жизнь увлекается. В отпуске он каждый раз бывает на раскопках мест былых сражений, да имеет друзей среди реконструкторов событий Великой Отечественной, активно участвуя в патриотических мероприятиях вместе с ними, если, конечно, позволяет служебный график. Вот и заставил подполковник майора отдуваться, приказав ему немедленно произвести допрос.
— Ты это, Коля, подожди тогда. Нам же надо секретность соблюдать, — сказал майор.
— Согласен, — кивнул начальник полигона. И добавил:
— Секретность в нашем деле — это самое главное, после нашего генерала.
— Ну, так вот. Надо сделать так, чтобы эти пленные не заподозрили, что в будущее мы их притащили, — сказал майор.
— И что ты предлагаешь, Миша? — спросил Сомов.
— Хорошо бы нам замаскироваться, — предложил Синельников.
— Это как? В снайперский комплект лешего мне одеться, что ли? — удивился подполковник.
— Да нет же, Коля, ты не понял. У меня в кунге обмундирование для реконструкторских мероприятий припасено, — сообщил Синельников.
— И что из того? — Сомов все еще никак не мог взять в толк, чего же добивается его заместитель.
— Ну, так прикинемся, как положено. Размер одежды у нас с тобой одинаковый. Я майором НКВД оденусь. А тебе дам комплект формы капитана Красной Армии. Чтобы не просто замаскироваться, а историческую достоверность создать, — объяснил майор.
— Нет уж! Ты, значит, большого начальника будешь изображать, а я у тебя на побегушках? Еще чего придумал! — возмутился подполковник.
— Давай тогда наоборот. Ты будешь начальником, а я военным переводчиком прикинусь, — пошел на уступки своему командиру Синельников.
Так они и решили. Сговорились переодеться и производить допрос в пустующем караульном помещении убежища номер два. Вызвали прапорщика Федора Кузьмина, у которого в личном деле значилось, что немецким языком владеет. Ну, куда же без прапорщиков? Кто будет заниматься повседневной бытовой деятельностью в части? А Кузьмин всегда справлялся с любыми задачами. И пусть он не имел высшего образования, зато обладал многими специальными знаниями, умениями и необходимым опытом организации различных мероприятий. Когда этот немолодой военнослужащий, разбуженный посреди ночи, прибыл в распоряжение начальства, он стоял и хлопал глазами, силясь окончательно проснуться, и удивленно глядя то на подполковника, то на майора, то на пустую бутылку из-под коньяка, стоящую на полу возле стола. То втягивая носом характерный коньячный запах. Ноздри его раздувались, не хуже, чем у коня после забега, но, вышел облом, начальники ему так ничего и не налили.
Вместо того, чтобы предложить выпить по маленькой на халяву, Кузьмину приказали организовать доставку пленных по одному из карантинного бокса номер три, куда их до этого поместили по указанию Сомова. Прапорщику велели передать всем бойцам, задействованным в конвоировании, чтобы общение с пленными ограничить необходимыми командами, соблюдать секретность и осторожность. Все контакты с немцами и финнами производить только в комплектах химзащиты. Оружием страховать друг друга. С одним пленным работать личным составом не менее трех человек. Один взаимодействует, а двое страхуют. Помнить о том, что эти люди имеют боевой опыт и могут представлять серьезную угрозу, если за ними тщательно не присматривать. Поэтому из бокса выводить только с завязанными руками и с повязкой на глазах, ради соблюдения безопасности и маскировки.
Сомов еще добавил:
— И вот что, Федя. Всех задействованных бойцов предупреди, чтобы строго соблюдали эти указания. И ни в коем случае не говорите пленным, какой сейчас год. И не удивляйся, что мы в форму времен Великой Отечественной сейчас переоденемся для проведения мероприятия с допросом. Это тоже нужно ради соблюдения секретности. Чтобы не поняли немцы и финны, где они находятся. Через полчаса начинаем. Первыми веди на допрос их командиров. Да, и распорядись, пусть нам принесут документы и личные вещи, изъятые у пленных при обыске.
Пока прапорщик побежал выполнять распоряжения полигонного начальства, майор повел подполковника к себе в кунг переодеваться в историческую форму. Синельников вовсю готовился к одному из тех небольших праздников, связанных с освобождением населенных пунктов Красной Армией во время Великой Отечественной, которыми насыщена жизнь людей, увлеченных реконструированием исторических военных событий. Потому раритетная форма оказалась чистой, полностью подготовленной и даже отглаженной. И через некоторое время за обшарпанным столом в караулке убежища сидел, важно перебирая бумаги, самый настоящий майор НКВД. А рядом с ним стоял немолодой капитан Красной Армии при всех положенных знаках отличия, в широких брюках-галифе и в начищенных сапогах, да еще и с пистолетом «ТТ» в кобуре.
