по идее она должна быть дома, укладывать сына спать.
Повторил звонок. Снова никого. Перенабрал, позвонил домой своим родителям, но и там никто не ответил.
Дерьмо! Какого черта? Я заволновался.
Так, что можно сделать в такой ситуации? Ну, во-первых взять над собой контроль. Паника еще никого до хорошего не доводила. Я вспомнил про школьного друга Женьку Филатова. Набрал по памяти его номер, но ответила его жена Катя.
— Алло?
— Катя, привет. Это Алексей Савельев! — стараясь говорить спокойно, спросил я. — А Женя дома?
— Привет, Леша. Нет, он в командировке. В Минск уехал, на соревнования. Что-то случилось?
— А, да нет, все в порядке. Ладно, не буду мешать, позже еще позвоню.
И я положил трубку, спешно соображая, к кому еще можно обратиться?
За прошедшее время учебы, многих я просто забыл. В самой Припяти у меня знакомых было много, но так, чтобы позвонить кому-то и попросить проверить… Даже не знал, к кому можно обратиться с такой просьбой. В основном все мои контакты были с сослуживцами, но они давно закончили службу и разъехались кто куда.
Я выругался. Снова попытался позвонить родителям. Без толку.
Я мгновенно забыл про все. Забыл, как наслаждался квасом. Забыл про Афганистан, про разговор с Черненко. Про чертовы антенны «Дуги». Предупреждение отца Генки буквально стояло перед глазами. За себя я не боялся, а вот за семью, которую и защитить-то некому. Ну, как некому — полковник Кошкин на месте, если бы что-то случилось, он нашел бы способ поставить меня в известность.
Еще раз позвонил Юле, опять тишина. Ну точно, наверняка ее отец на службе. Что если позвонить в дежурку и попросить его к телефону?
Идея-то хорошая, да где номер взять? Отсюда, из Москвы я не мог сделать практически ничего. Нет, мог. Сообщить сообщить своему руководству, оттуда в дежурную часть непосредственно в самой Припяти. Кого-нибудь из комитетских направили бы проверить квартиру Кошкиных… Или иной вариант — можно попробовать напрямую заявить в милицию, чтобы патруль проверил… Ещё и за ложный вызов могли быть последствия! Эту идею я сразу откинул, втайне надеясь, что ничего не произошло.
В сердце как будто вогнали раскаленный металлический прут, тревога обжигала меня изнутри. Что если предупреждение Иванца запоздало и они уже добрались до моих родных?
Стоит ли говорить, как поменялось мое внутренне состояние? Где-то в глубине души я надеялся, что это просто недоразумение и на самом деле ничего не произошло. Просто накрутил себе, беспокоясь за родных. Будет какое-то объяснение этому. Однако чуйка вела себя беспокойно, как бы намекая…
Без дальнейших раздумий я рванул в общежитие, где все еще лежали все мои вещи, оставшиеся после обучения. Покончив с этими абсолютно неважными в данный момент вопросами, выехал на «три вокзала», искать поезд, до Припяти. Точнее, до Киева.
Ближайший поезд был только на три часа ночи. Мне повезло, что в продаже имелся последний билет, но только на боковой плацкарт. Плевать, главное поскорее добраться дома. Конечно, самолетом было бы быстрее, но мне это было не по карману. Да и билеты бронировались заранее, сейчас бы я только время потерял. Мне и с поездом-то повезло.
Уже потом, забравшись в вагон, я вновь подумал о том, что теоретически мог бы все рассказать Алексею Владимировичу и вполне возможно, тот бы поспособствовал выбить мне билет на самолет в один конец. Но тут здравый смысл перекрыли нахлынувшие эмоции, ведь для человека самое главное — это его родные! Сыграл роль человеческий фактор.
С вокзала позвонить не смог, все аппараты были заняты.
Поезд попался чистый совдеп. Впрочем, учитывая время, все было совдепом. Да и мне особо без разницы.
Шум, гам, плачущие дети, спертый воздух. Потняки и чьи-то дурно пахнущие носки — вот полный спектр всех прелестей езды в вагоне-плацкарте. Отдельного внимания заслуживали туалеты, но про это лучше помолчать.
Тринадцать часов до Киева, еще два на электричке до Припяти и вот я уже на железнодорожной станции Янов. Место, с которого собственно и началась моя подготовка к предотвращению Чернобыльской аварии. Гарнизон стройбата, которого уже давно нет… Патруль военной комендатуры, старший лейтенант Жмыхайло… Все это осталось в прошлом, как отработавшие свое серые декорации.
Уже стемнело. На часах почти восемь вечера.
Взял такси, что стояло неподалеку от вокзала — наверняка кого-то привезло и еще не успело уехать. А может, ждал новых клиентов. До города домчали буквально за десять минут, дорога была мне хорошо знакома. Мельком взглянул на сверкающую в ночи огнями Чернобыльскую АЭС. Из-за нее заварилась эта каша… Только бы я ошибся и ничего не произошло!
Сердце бешено колотилось в груди, адреналин разжижал кровь. Мысли крутились в голове со скоростью ракеты. Скорее бы добраться до дома!
Въехав в темный двор, я издалека увидел синие проблесковые маячки. У подъезда дома полковника Кошкина, стоял белый «Рафик» скорой медицинской помощи.
Я заскрипел зубами.
Прямо на ходу распахнул дверь и выскочил из машины. Бегом бросился к подъезду не обратив внимания на возмущенные крики водителя «Э-э, а платить, кто будет?».
Вокруг входа в подъезд уже столпились зеваки и соседи. Я мельком заглянул в машину — там врачи возились над кем-то, но разобрать было сложно. Я надеялся, что у кого-то из пожилых людей просто случился инфаркт и скорая тут стоит именно по этой причине.
Увидел знакомую соседку по этажу.
— Теть Тань, что тут у вас случилось? — едва сдерживая эмоции, спросил я, подходя ближе.
— Ой, Алешка! — та испуганно прикрыла рот рукой. Глаза на мокром месте. — Беда, Лешка, беда! На Сергея дома напали. Я выстрел слышала, ранили его!
— Бляха! — вырвалось у меня. Перед глазами все словно остекленело.
Я рванул вперед и бесцеремонно полез в карету скорой помощи, не обращая внимания на возмущения врачей. Внутри действительно лежал отец Юльки, полковник Кошкин. Он был без сознания. В районе груди, справа, под белой повязкой просачивалась кровь.
— Что с ним? — глухим голосом произнес я.
— Э-э! Покиньте машину! — огромный санитар попытался вытолкнуть меня наружу, но я решительно скрутил ему руку в болевом захвате, отчего тот угодил лицом в стойку с инструментами, с грохотом перевернув медицинский чемодан. Все это произошло на глазах у соседей и зевак.
— Вы что творите? — возмущенно крикнула женщина врач, глядя на меня недовольным взглядом. — Вон отсюда, иначе милицию вызову! Вы что не видите, у нас тяжелораненый?
Но я бесцеремонно отодвинул ее в сторону, ведь мне нужно было понять, что здесь, черт возьми, произошло. Жив ли Кошкин? Точно ли у него огнестрельное ранение?
Как раз в этот момент внутрь двора въехал желтый милицейский «УАЗ». Почему так поздно⁈
Рядом с машиной крутился обиженный таксист, которому я забыл оплатить проезд.
— Что с ним? Где девушка, где ребенок? — вскричал я, теряя контроль над собой. Эмоции взяли верх и я поплыл.
Санитар с разбитым носом пытался выбраться из машины. Сейчас это увидит милиция и будут неудобные вопросы.
— Алексей! — в ужасе вскрикнула соседка.
Творилось черт знает, что и я соображал уже с трудом.
Вдруг, справа раздался звонкий детский плач. Любая мать, а в некоторых случаях и отец сразу узнают голос своего ребенка. Это плакал маленький Кирюха. Обернувшись, я увидел еще одного врача, что выходил из подъезда, рядом с ним была еще одна соседка. У нее-то на руках и был ребенок, завернутый во что-то белое.
Не видя ничего вокруг, я выбрался из машины и шатающейся походкой направился к ним. И тут сзади раздался строгий голос:
— Гражданин, стойте! Милиция!
Но я проигнорировал требование. Сергей Кошкин, будучи тяжелораненым, сейчас лежал в машине скорой помощи, моего сына вынесли на руках… А где же Юля? Где, черт возьми, моя жена? Неужели ее…
Душу буквально выворачивало наизнанку — то, что случилось, любого выбьет из колеи и я не исключение. Сильнейший психологический удар.
— Стоять! Руки за голову, ну! Или буду стрелять! — я увидел молодого лейтенанта, позади которого стоял «бобик». Рядом по-прежнему крутился обиженный таксист.
Столпившиеся соседи и зеваки дружно охнули, отпрянули в стороны, при этом все смотрели на меня с ужасом. Наверное, по моему растерянному лицу было понятно, что я слетел с катушек.
— Я не… Я не… — невнятно пробормотал я. —
