— Профессор? Вот не ждал!
— Я тоже, — ответно улыбнулся Бурлаков, протягивая ему руку. — Здравствуйте, Фредди.
— Вы что?! — оторопел Андрей. — Знаете друг друга?! Ну…! — и подавился непроизнесённым ругательством.
— Женя, — сразу вмешался Эркин, чтобы отвлечь внимание от покрасневшего и непонятно на что обидевшегося Андрея. — Это…
— Подожди, — остановил его Бурлаков. — Если по правилам…
— Правильно, профессор, — сразу поддержал его Фредди. — Делаем всё по правилам.
Он протянул крутившейся между взрослыми девочке в синем платье с белым воротником-пелериной коробочки с клубникой.
— Отнеси на кухню и поставь на стол. Только аккуратно. И сразу сюда.
И, пока говорил, рассмотрел её. Точно, как отштампована в Джонни, ну, теперь пойдёт потеха, если только и впрямь не Джонни сработал, а то Эркин ревнивый, иди, знай, куда его повернёт и вывернет, но не похоже, тогда бы Джонни по-другому встречали.
— Джонни, в темпе и шкуру с букета сдери.
— Не лезь, куда не просят, ковбой, — огрызнулся шёпотом Джонатан.
В этой суматохе он успел не только снять и повесить плащ и шляпу, но и с ловкостью фокусника сменить тёплые ботинки на лёгкие лаковые «букингемы». И, пока Фредди переобувался, снял с букета обёртку.
Женя ахнула и всплеснула руками, взвизгнула и тут же затихла Алиса. Потому что Бурлаков, ставший очень серьёзным и даже чуть строгим, поставил Женю и Эркина напротив Джонатана, Андрея и Алису за ними, и торжественно заговорил:
— Женя, позволь представить тебе моих, наших хороших друзей. Джонатана Бредли…
— Женя, — она, улыбаясь, протянула Джонатану руку. — Очень приятно. Можно, Джен.
— Очень приятно, — Джонатан вместо рукопожатия поцеловал ей руку. — Джонатан, можно Джонни.
Он уже открыл рот для поздравления, но Бурлаков взглядом остановил его и продолжил представление.
— Фредерик Трейси.
— Только Фредди, — шагнул тот вперёд, но ограничился рукопожатием.
— Очень приятно, — улыбалась Женя. — Рада познакомиться. Эркин и Андрей столько рассказывали о вас.
— Надеюсь, только хорошее? — улыбался Джонатан.
Он кивнул Бурлакову в знак, что теперь его очередь, и начал:
— Джен, Эркин, мы поздравляем вас с годовщиной свадьбы и желаем вам долгих лет счастливой жизни.
Обычно желают ещё детей и внуков, но, к облегчению Фредди, Джонни остановился вовремя и вручил Жене букет.
— Какая прелесть! — выдохнула Женя.
А Джонатан уже поздравлял и жал руку Эркину.
Наступила очередь Фредди. Он также сказал всё полагающееся в таких случаях, пожал руку Эркину и чмокнул в щёку Женю: он ковбой, ковбою это можно и даже положено.
— А это вам от нас, — широким жестом Фредди показал на коробки. — Это от Джонни, кофе пить, а это от меня.
— Ой, что это? — прижимая к себе огромный букет, Женя присела, разглядывая коробки.
— Кухонный комбайн, — гордо сказал Фредди. — Режет, мелет, растирает.
— Во! — обрадовался уже пришедший в себя Андрей. — Я об эту ступку, ну, орехи толкли, все руки стёр.
— Орехи-то остались? — мимоходом спросил Фредди, и все рассмеялись.
Коробки дружно отнесли на кухню, но сейчас решили не распаковывать: всё и так заставлено приготовленными блюдами и прочим. И тут Женя увидела незнакомый свёрток на столе.
— А это что? Откуда?
— А это мне Фредди дал, — сразу ответила Алиса. — И велел на стол поставить. Вот!
— Алиса! Какой он тебе Фредди?! — машинально возмутилась Женя, нетерпеливо разворачивая плотную и даже какую-то пухлую бумагу. — К взрослым так не обращаются!
— Значит, ты дядя Фредди? — повернулась к нему Алису.
— Не буду спорить, — пожал тот плечами.
— Замётано, — серьёзно кивнула Алиса.
— Алиса!! — резко обернулась Женя.
Алиса быстренько перебежала поближе к Эркину и оттуда ангельским голосом ответила:
— Да, мамочка.
Джонатан и Бурлаков так рассмеялись, а Женя наконец увидела содержимое таинственного свёртка и так ахнула, что инцидент не получил продолжения.
И как-то само собой начался осмотр квартиры. Гостям показали кухню, на лоджию выводить не стали, но, включив там свет, продемонстрировали через окно всякие полезные приспособления. А когда вышли из кухни в прихожую, алиса вдруг заявила:
— А меня не представили, а я сама. Я Алиса, можно Элис, вот!
— Приятно познакомиться, мисс, — протянул ей руку Фредди.
Отвечая на его рукопожатие, Алиса сделала что-то вроде книксена, а пока она так же здоровалась с Джонатаном, Фредди подошёл к вешалке и достал из кармана своего плаща маленького клоуна из деревянных шариков, соединённых крючками.
— Ой! — ахнула Алиса. — Это мне?!
— Думаешь, мне?! — фыркнул Андрей.
— Ты большой, тебе не положено, — быстренько огрызнулась Алиса и взяла Фредди за руку. — Большое спасибо, идёмте, я вам своих кукол покажу.
К удивлению Алисы, мама поддержала её.
Женя хотела выиграть время, чтобы придумать, что делать с цветами. Такие розы, а ей и поставить их некуда, её вазочки малы, даже ведро мало, не резать же… И тут она вспомнила, что на последнем чаепитии Норма показывала ей только что купленную большую напольную вазу.
— Игорь Александрович, — тронула она за локоть Бурлакова.
— Да, Женечка, — сразу обернулся он к ней.
— Займите гостей, пожалуйста, я к соседям за вазой сбегаю.
— Конечно-конечно.
Женя метнулась к двери, и сразу рядом с ней оказался Эркин.
— Эркин, я к Норме, за вазой, иди к гостям.
— Да, Женя, — кивнул Эркин.
Женя быстро чмокнула его в щёку и выскочила за дверь. Эркин вздохнул и вернулся к остальным.
Алиса показывала Джонатану и Фредди свои книги, куклы и игры, отбиваясь от то и дело язвившего Андрея. Бурлаков стоял в дверях, как бы ненароком загораживая выход и явно наслаждаясь происходящим. Эркин посмотрел на Андрея. И чего тот заводится? Всё ведь вышло, как он задумал, все, кого пригласил, приехали, подарков вон целую кучу навезли, всё вроде хорошо, и какая муха его укусила? И — на всякий случай — Эркин встал рядом с Андреем. Андрей покосился на него и еле заметно вздохнул.
В коридор Женя выбежала, даже не накинув платка, ей же из двери в дверь, на пять минут. И после домашнего шума и веселья здесь было так тихо и пустынно… Она позвонила в дверь Нормы. Обычно открывали сразу, но сегодня почему-то медлили, и Женя позвонила ещё раз.
Сегодня последний день показывали «Одинокого всадника» с Кларком Гейблом, и Норма собиралась в кино.
— Мама, ты же говорила, что видела его ещё когда в колледже училась.
— Да, — Норма слегка подкрасила губы бледно-розовой гигиенической помадой «от обморожения». — И что из этого? Был закрытый, практически подпольный сеанс, сидели друг у друга на коленках, треск, шум, плёнка рвётся, и вот-вот «полиция нравов» нагрянет.
— Да, я помню, кино — это жидовская выдумка, — фыркнула Джинни.
— Джинни, не повторяй эти глупости, а тем более гадости. А сейчас я посмотрю, нормально, сидя в удобном кресле, в хорошем качестве.
— И с субтитрами.
— Тем более. Буду слушать его подлинный голос. Великий артист.
— Я не спорю, — пожала плечами Джинни. — Но мы его в прошлое воскресенье смотрели. И дважды: сначала по-русски, с… да, дубляжем, а потом ещё ходили на этот же сеанс, с субтитрами.
— Ну и что? — Норма оглядела себя в зеркале и стала одеваться. — Ты же любишь перечитывать книги. Я иду в кино, а ты не хочешь, не иди, найди, чем заняться.
Джинни покраснела.
— Я говорила, ма, сегодня придёт Гриша… Громовой Камень.
— Я помню, — кивнула Норма. — Думаю, ты вполне справишься с приёмом сама. Две серии, к десяти я буду дома, ну, в четверть одиннадцатого. Времени вполне достаточно.
Джинни стала совсем пунцовой.
— Мама…
Норма надела шубу и, ещё раз поглядев в зеркало, поправила шапочку, верхний платок решила не надевать, всё-таки зима только началась и главные морозы ещё впереди, нечего кутаться заранее, поцеловала Джинни в щёку.
— Ты уже большая девочка, Джинни, я всё понимаю. Я люблю тебя.
— Я тоже люблю тебя, мама.
Джинни закрыла за ней дверь и посмотрела на часы. Без двадцати шесть, а Громовой Камень сказал, что придёт в полседьмого, так что они — он и мама — никак не столкнутся, да, мама всё понимает, но всё равно так лучше, и у неё почти час, чтобы подготовиться. Переодеться, подкраситься, сделать причёску, сделать на завтра уроки и… и на всё у неё только один час, даже меньше часа…
…Она успела почти всё, даже к урокам подготовилась, почти подготовилась. А всё остальное успела.
Странно, и чего она так волнуется? Громовой Камень уже бывал у неё, они сидели в гостиной, втроём с мамой, а потом как-то в Культурном Центре в её кабинете и тоже пили чай, и на вечеринках встречались, и каждый день на работе, и в кино ходили, всё-таки это гениальное изобретение, и… и на Купалу ходили! А она… будто впервые. Конечно, что мама пошла в кино посмотреть своего любимца Гейбла, а на её взгляд он несколько слащав и старомоден, Болотников в «Пушки, к бою!» намного эффектнее, все девчонки влюбились, нет, это хорошо, прямо удивительно, как мама всё понимает, но… но чего-то страшно, и хочется, чтобы мама была дома, тогда точно ничего не случится, и не по её вине, а мама была дома, при маме же нельзя, а так… Нет, она — не девочка, и понимает, что водить парня на верёвочке, манить и не давать, в колледже говорили: «динамить», опасно, парни от такого на стенку лезут и сбегают, и рискуешь вовсе ни с чем остаться, а Громовой Камень ей нравится, он совсем не похож на глупых и злобных дикарей из детских книжек и тем более на тех, памятных ещё по имению, да она там и не отличала их от остальных рабов… даже… странно, но она не помнит Мороза, почему? Он такой красивый, должен был кидаться в глаза, а она его ну, никак не может вспомнить. Ну, ладно, об этом она подумает потом, невежливо ждать одного, а думать о другом…
