Войдя в дом, я сразу увидел, что кто-то хорошо повеселился в мое отсутствие. Гость открыл ящики кухонных столов и все буфеты, и разбросал посуду и запасы еды; некоторые банки открыл и попробовал. Я прошел через все комнаты, и везде видел грязные следы: в кабинете, в спальнях и гостиной.
В моей спальне следы остановились около окна. Фотографии меня, Кристиана и отца, стоявшие на бюро, были сдвинуты. Посмотрев их на свет, я заметил пятна грязи на рамках.
Следы пальцев и ног были маленькие, но не детские. Полагаю, что уже в это мгновение я понял, кем был мой загадочный гость, и почувствовал не страх, а, скорее, любопытство.
Она была здесь всего несколько минут назад. В доме крови не было, значит она унесла следы своего налета с собой, и я ничего не слышал, пока шел через поля. Значит ровно пять минут назад, не больше, не меньше. Она вошла в дом под прикрытием дождя, осмотрела обстановку, потыкалась буквально во все комнаты и закончила тем, что отрезала головы двум моим драгоценным курам. Наверно даже сейчас она смотрит на меня от края леса.
Надев новую рубашку и брюки, я вышел в сад и замахал руками, одновременно внимательно оглядывая густой подлесок, в укромных местах которого пряталось несколько тропинок в лес. И не увидел ничего.
И тогда я решил, что должен научиться возвращаться в лесную страну.
На следующий день, светлый и намного более сухой, я вооружился копьем и ножом, одел водонепроницаемый плащ и отправился на поляну, на которой разбил лагерь несколько месяцев назад. К моему удивления там не осталось ни следа от лагеря. Полотно палатки исчезло, банки и котелки были похищены. Я внимательно проверил всю поляну, и нашел только согнутый колышек от палатки. И сама поляна очень изменилась: ее покрывали молодые дубки, не больше двух-трех футов в высоту. Их было слишком много — слишком много, чтобы выжить, слишком много, чтобы вырасти в этом месте за несколько месяцев.
Зимних месяцев!
Я попробовал дернуть одно деревцо: его корни были достаточно глубоко; я содрал себе кожу и ободрал мягкую кору, прежде чем сумел заставить растение отпустить землю.
Она не вернулась, ни в тот день, ни в следующий, но постепенно я убедился, что она навещает дом, по ночам. Из кладовки исчезала еда; всякие кухонные принадлежности лежали не на своих местах, а иногда она их заменяла. И, время от времени, по утрам в доме странно пахло: ни землей, ни женщиной, но — если вы можете представить себя такое странное сочетание — чем-то средним между ними. Сильнее всего пахло в коридоре; наверно она там долго стояла, а ее странный эротический запах сочился в дом. И всегда на полу и ступеньках лестницы я видел грязь и разбросанные листья. Наверно посетительница осмелела и, пока я спал, стояла в коридоре и смотрела на меня. Странно, но меня это не пугало.
Я попробовал установить будильник и он действительно будил меня в разгар ночи; однако единственным результатом были беспокойная ночь и плохое настроение. В первый раз я проснулся и понял, что опоздал; едкий запах лесной девушки наполнял дом, волнуя меня до такой степени, что я почти стыжусь в этот признаться. Во второй раз она еще не появилась. В три утра в доме царила тишина, и пахло только дождем; а еще репчатым луком, частью моего ужина.
И, тем не менее, я обрадовался, что встал так рано: моей воображаемой лесной нимфы не было, зато меня посетил кто-то другой. Едва я успел опять лечь, как в курятнике испуганно закудахтали куры. Я немедленно сбежал по лестнице вниз, взял масляную лампу и поднял ее повыше. И успел заметить два высоких неясных силуэта, по-видимому человеческих. Потом стекло в лампе разбилось и пламя погасло. Уже утром я вспомнил, что слышал свист в воздухе от брошенного пращой камня; невероятный по точности выстрел.
Наступила темнота, и я смутно различил две фигуры. Они глядели на меня: лицо одной было вымазано чем-то белым, и, похоже, она была обнажена. Второй носил широкие штаны и короткий плащ; у него были длинные кудрявые волосы, но, вполне возможно, что я их придумал. Каждый из них держал за шею еще живого цыпленка, заглушая крики птиц. Пока я смотрел, они свернули голову цыплятам, повернулись, пошли к изгороди и затерялись во тьме. Тот, который был в мешковатых штанах, перед уходом поклонился мне.
Я так и не спал до рассвета, сидел в кухне и бездумно щипал хлеб; заодно заварил и два чайника с чаем, которого не хотел. Только когда рассвело, я набрался храбрости и зашел в курятник. Осталось только две курицы, и они беспокойно бродили среди разбросанного зерна, почти зло кудахча.
— Я сделаю все, что смогу, — сказал я им. — И, все-таки, я чувствую, что вам суждена та же судьба.
Птицы сухо отошли от меня, чтобы, возможно, порадоваться своему последнему пиру.
* * *
Посреди сада вырос молодой дубок, дюйма четыре в высоту. Удивленный и очарованный, я все-таки вытащил его из земли. Заинтересовавшись способом, каким природа проникает на мою любовно охраняемую территорию, я обошел все свои поля, достаточно обеспокоенный, и внимательно осмотрел все, что выросло в последнее время.
Деревца появились на части сада, примыкающей к кабинету, и на заросшем чертополохом поле, связывавшем эту область с лесом. Их было больше сотни — каждый меньше шести дюймов в высоту — вытянувшаяся по лужайке лента, которая вела из французских окон кабинета к воротам. Я вышел за ворота и заметил, что поле, за которым в последнее время никто не ухаживал, просто усеяно деревцами. Ближе к краю леса они становились выше, почти достигая моего роста. Я составил план этой деревянной ленты, и с содроганием сообразил, что она похожа на завиток страны леса, сорок или пятьдесят футов шириной, устремленный к дому как какая-нибудь затхлая галерея.
Или как лесная ложноножка, пытающаяся затащить дом в ауру основного тела. Я не знал, оставлять ли деревца или уничтожить их. Но когда я попытался вытащить одно из них из земли, пред-мифаго на периферии моего зрения заметались как сумасшедшие. Так что я решил не трогать странные деревья. Их клин может добраться до дома, но, когда они вырастут побольше, их будет легко уничтожить, даже при нынешней ненормальной скорости роста.
Итак, гости регулярно посещают дом. Мысль об этом очаровала меня, хотя по позвоночнику и пробегал холодок страха; однако ужас быстро исчез, если вообще был: тот же самый быстро уходящий страх, как и тогда, когда я смотрел фильмы с Борисом Карлоффом, или слушал истории о призраках по Би-би-си. Я стал частью загадочного процесса, охватившего Оак Лодж, и не мог отвечать банальностями на открытые знаки призрачного присутствия.
