Но, возможно, правда была совсем простой: я хотел ее. Ее. Девушку из дикого леса, мысль к которой не давала жить брату, и которая, я знал, уже навещала Ока Лодж, в ее новой жизни. Возможно многие из последующих событий были вызваны отчаянной потребностью в любви, необходимости найти себя такое же лесное создание, как и Кристиан. Мне недавно исполнилось двадцать, и я никого не любил, за исключением физически привлекательной, но интеллектуально пустой девушки из французской деревни, в которой я жил после войны. Во всяком случае я не испытывал с ней того единения души и тела, которое люди называют любовью. Кристиан нашел ее. Нашел… и потерял. И не было ничего удивительного в том, что я, одиноко живущий в милях от всех, только и думал о Гуивеннет и ее возвращении.
Наконец она появилась, уже не быстро исчезавший запах и грязные следы на полу. Она вернулась, женщина из крови и плоти, не боящаяся меня, но скорее заинтересованная и любопытная, как и я.
После полуночи прошло уже несколько часов. Она скорчилась на полу около кровати; бледный лунный свет отражался от ее сияющих волос и, когда она посмотрела на меня — нервно, как мне показалось — тот же свет брызнул из ее глаз. Больше я ничего не разобрал: она встала в полный рост и я мог видеть только ее гибкую фигуру, покрытую свободной туникой. В руке она держала копье, чей острый металлический наконечник едва не касался моего горла. И каждый раз, когда я пытался пошевелиться, она слегка тыкала меня им. Очень больно, и я не хотел таким образом закончить свою жизнь. Так что я продолжал лежать и слушать ее дыхание. Оно казалось немного нервным. Она пришла сюда… почему? Потому что искала. Единственное объяснение. Она искала меня, или что-то во мне. То же самое, что я искал в ней.
Он нее сильно пахло, как от тех, кто живет в лесу или в отдаленных безлюдных местах, там, где регулярное мытье считалось роскошью, и запах так же безошибочно определял человека, как в наши времена стиль одежды.
А она пахла… землей. Да. А также острым, но не неприятным запахом своего пола, своими выделениями. А еще потом, соленым и острым. Она подошла ближе, я посмотрел на нее и мне показалось, что у нее рыжие волосы и жестокие глаза. Она сказала что-то вроде «Имма мич бас?» Потом повторила еще раз и еще. — Не понимаю, — ответил я.
— Сефрахас. Ична вич ч'атаб. Мич ч'атабен!
— Не понимаю.
— Мич ч'атабен! Сефрахас!
— Я хотел бы понять, но не могу.
Наконечник вонзился глубже в мою шею, я вздрогнул и медленно поднял руку к холодному металлу. Очень аккуратно я отвел оружие от своего горла и улыбнулся, надеясь, что — даже в темноте — она заметит мою охотную покорность.
Из ее горла вырвался звук досады, или разочарования, я не очень понял. Я воспользовался возможностью и коснулся ее туники — очень грубая ткань, вроде дерюги, и пахнет кожей. Но одно ее присутствие подавляло. Я чувствовал ее дыхание — сладкое и слегка… возбуждающее.
— Мич ч'атабен! — опять сказала она, на это раз разочарованно.
— Мич Стивен, — сказал я, надеясь, что встал на правильный путь, но она не ответила. — Стивен! — повторил я и постучал себя по груди. — Мич Стивен.
— Ч'атабен! — настойчиво сказала она и наконечник уколол тело.
— В кладовке есть еда, — предложил я. — Ч'атабен. Низен. Ступенен.
— Камчириош, — резко возразила она, и я обиделся.
— Я делаю все, что могу. Ты так и будешь тыкать в меня копьем?
Неожиданно она схватила меня за волосы, откинула мою голову назад и уставилась на меня.
И в следующее мгновение исчезла, беззвучно сбежав по ступенькам. Я быстро последовал за ней, но она летела как ветер и тут же затерялась в ночных тенях. Я встал около двери и уставился во тьму, пытаясь найти ее. Бесполезно.
— Гуивеннет! — крикнул я темноте. Как она сама называет себя? Или только тем именем, которое придумал для нее Кристиан? Я опять прокричал ее имя, каждый раз с другим ударением. — Гуивеннет! Гуивеннет! Вернись. Гуивеннет! Вернись!
В предутренней тишине мой голос прозвучал громко и раскатисто, и эхо донесло его назад от мрачного леса. И тут я заметил, как в терновнике кто-то зашевелился, и замолчал на полукрике.
В бледном свете луны было трудно разобрать, кто там стоит, но я не сомневался, что это Гуивеннет. Она опять застыла, глядя на меня, и я вообразил, что ее заинтересовало собственное имя, произнесенное мной.
— Гуивеннет, — тихо повторила она, горловой, шипящий звук, что-то вроде «Гвин аив».
Я помахал ей рукой, прошаясь, и крикнул: — Спокойной ночи, Гвин аив.
— Инос с'да… Стивв'н…
Тени опять поглотили ее, и на этот раз она не вернулась.
День за днем я бродил по краю лесной страны, пытаясь проникнуть глубже, но не мог; какие бы силы не защищали сердце леса, они глядели на меня с подозрением. Я запутывался в буйном подлеске, раз за разом натыкался на барьер из мшистых пней, покрытый терновником и совершенно непроходимый; или оказывался перед стеной из отполированных водой камней, темных и устрашающих, поднимавшихся из-под земли; по ним извивались узловатые, покрытые мхом корни огромных дубов, росших на них.
Как-то раз около мельничьего пруда я мельком увидел Сучковика. Рядом с говорливым ручьем, там, где вода бурлила под сгнившими воротами, я видел и других мифаго, осторожно скользивших по подлеску; они раскрашивали себя краской и я не мог различить черты их лиц.
Кто-то выкорчевал дубы в центре поляны и устроил там огромный костер; помимо костей кроликов и цыплят, на покрытой чертополохом траве валялись осколки камня и кора молодых деревьев: здесь делали оружие, копье или стрелы.
Я сознавал, что вокруг меня кипит бурная жизнь, всегда невидимая, но слышимая; незаметные движения, внезапный быстрый полет, странные жуткие крики, похожие на птичьи, но, конечно, вышедшие из человеческого горла. Лес кишел созданиями, вышедшими из моего сознания… или Кристиана; они, казалось, роились вокруг поляны — поток, по ночам выходивший из лесной страны и лившийся вдоль завитка, достигавшего кабинета.
Я страстно стремился проникнуть в лес поглубже, но меня постоянно отвергали. И это еще больше подстегивало мое любопытство; я создавал в воображении диких животных и странные пейзажи, лежащие за доступными мне двухсот ярдами, как и во время вымышленных приключений «Путешественника».
Через три дня после первой встречи с Гуивеннет мне пришла в голову мысль посмотреть более глубокие области леса с воздуха; не могу сказать, почему я не думал об этот раньше. Быть может потому, что поток обычной человеческой жизни далеко обтекал Оак Лодж, а в ландшафтах вокруг Райхоупа не было ничего никаких примет машинной цивилизации, и я думал только в примитивных терминах: ходить, бежать, исследовать с земли.
